Рождественские огни, гирлянды, катки, запах ванили и корицы: мир отмечает Рождество. Любимый праздник детей и взрослых — это всегда маленькое чудо. Особенно если вы оказываетесь в Европе: здесь Рождество мало напоминает американские фильмы с Санта-Клаусом и оленями на свитерах.

Рождественская Вена вызывает легкое головокружение. Если вы здесь впервые, то легко заблудитесь среди улиц и бульваров, украшенных сияющими гирляндами, елочных базаров и рождественских ярмарок.

Начиная с конца ноября, город вступает в пору Адвента — так в Центральной Европе называют время подготовки к Рождеству, когда во всех домах пекут печенье, а на площадях вырастают маленькие городки из деревянных палаток, где продаются елочные украшения, восковые свечи, печенье, каштаны, сосиски и непременный глинтвейн с пуншем — в керамических чашках, за которые нужно приплатить 4 евро, а выпив свой горячий напиток, либо вернуть посуду и получить задаток назад, либо унести ее с собой на память о предпраздничной Вене.

К 24 декабря рынки исчезают — зато на всю зиму остаются катки, а каштаны, печеный картофель и пунш можно купить на любом углу. И уже безо всякого задатка: бумажный стаканчик легко заменяет сувенирную кружку, а память о стакане теплого апельсинового сока, разведенного теплой водой и щедро сдобренного рома, выпитого с видом на угол собора Святого Стефана, все равно останется. И праздничное настроение — тоже. И подарки, которые в Австрии приносит не Санта-Клаус, а младенец Иисус.

Только вот это печенье, который весь последний месяц готовили австрийские хозяйки, уже, кажется, никто не может есть.

Рождественское печенье — трогательная австрийская традиция. Бьянка Гусенбауэр, шеф-повар, придумавшая, как дать туристам прийти в гости в венский дом, пообщаться с местными жителями, поужинать и научиться готовить штрудель или картофельную лапшу, утверждает, что между жителями Австрии перед Рождеством проходят настоящие соревнования по выпечке линцерских печений и ванильных полумесяцев.

В каждом доме стараются за период Адвента испечь до 15 сортов печенья, чтобы сложить его в жестяную банку и, подождав несколько дней, начинать угощать знакомых.

Ванильные полумесяцы (кипфели) — предмет особенно яростных споров между австрийцами (если к этим расслабленным людям вообще можно применить термин «яростный»): в каждом доме — свой рецепт, а лепка крошечных полумесяцев требует многолетних тренировок.

Со стороны она выглядит делом довольно утомительным: тесто (мука, сливочное масло, сахар, яичные желтки и молотый фундук) сначала выдерживается в холодильнике, потом раскатывается в тонкие колбаски, каждая из которых нарезается на кусочки размером в полтора сантиметра. Из этих-то кусочков и нужно напечь кипфелей — раскатав их в небольшого червячка и свернув полумесяцем. После их еще горячими обваляют в сахарной пудре с ванилью — и сложат в банку. Долго они, впрочем, там не протянут — эти штуки вызывают привыкание.

На практике раскатывать колбаски и полумесяцы оказывается отличной медитацией: монотонная работа идет споро под венское игристое розе, разговоры и «Щелкунчика» (со всем мире балет Чайковского уже прочно ассоциируется с Рождеством), и гибкие кусочки теста послушно превращаются под пальцами в идеально ровные полумесяцы, будто ты их лепишь всю жизнь. Единственное, о чем жалеешь в этот момент — это о том, что научиться печь венский штрудель придется как-нибудь в другой раз. А научиться растягивать тесто на полотенце до той степени, чтобы сквозь него можно было читать, и правда хочется.

Пока не научились печь штрудель самостоятельно, его нужно просто есть — в любой из многочисленных венских кофеен. В Вене помешаны на кофе — идеальный черный кофе с правильной кислинкой и без любимой итальянцами жгучей горечи здесь продается везде, от знаменитой кофейни Pruckel, в которой чувствуешь себя, будто бы в фильме Уэса Андерсона, до палатки на железнодорожном вокзале. Штрудель есть и там, и там — и подается он безо всяких излишеств в виде взбитых сливок или мороженого.

Просто щедрый кусок рулета и хрустящего теста с тонко нарезанными яблоками с корицей — очень домашний, неожиданно для города, обрушивающего на тебя всю свою барочную пышность.

В этом вся Вена — имперская и домашняя одновременно, барочная и модернистская, центр Европы, не навязывающий тебе своего образа жизни и кружащий в кольце Рингштрассе, трамваев, бульваров, музеев и магазинов. Будущий год будет здесь годом модерна: в 2018 году исполнится сто лет со дня смерти главных действующих лиц Вены эпохи расцвета модернистской живописи и архитектуры — художников Густава Климта и Эгона Шиле, архитектора Отто Вагнера и художника Коломана Мозера.

Именно благодаря им Вена — это не только про Моцарта и Генделя, барочные виньетки и кофе. С 1890 по 1918 они — а также архитекторы Адольф Лоос. Йозеф Хофманн, Йозев Мария Ольбрих, — создавали новый город, который гармонично обнял барочную Вену своими геометричными формами, с одной стороны, и мягкими линиями югендстиля (который мы знаем как модерн или ар-нуво) — с другой.

Здание Сецессиона (объединения, основанного Климтом), выставочное здание рядом с Нашмарктом — это самые очевидные примеры венского югендстиля, но не забудьте обратить внимание на то, что создал в австрийской столице Отто Вагнер, придумавший обыгрывать фактуры и избегать лишних украшений за 20 лет до появления баухауза в Германии и конструктивизма в России.

Три здания на улице Линке Винцайле, храм святого Леопольда Ам-Штайнхоф, здание Австрийской почтовой сберегательной кассы — это отличная иллюстрация любви Отто Вагнера к геометрии.

И все же геометрия модерна не может противостоят барочной извилистости Вены — она никогда не сможет быть строгой. Сюда приезжаешь, чтобы забыть обо всех неприятностях — и город принимает тебя таким, какой ты есть.

Сегодня Вена стихнет — в домах будут подавать запеченого рождественского гуся с тушеной капустой или карпа и слушать рождественские песни. А завтра дети побегут узнавать, что же им в этот раз принес младенец Иисус.