В российском прокате — «Неоновый демон» от автора «Драйва» Николаса Виндинга Рефна — мрачная сказка про мир гламура с эпизодами каннибализма, один из лучших фильмов года.

Шестнадцатилетняя блондинка-недотрога Джесси (Эль Фаннинг) приезжает в Лос-Анджелес из провинции с твердым намерением сделать карьеру при помощи собственной умопомрачительной красоты — то есть стать моделью. Заветная мечта толком не закончившей школу девушки быстро начинает сбываться, хоть и слегка жутковатым образом. Ее берет в оборот порочная агентша (Кристина Хендрикс), а новые подруги в лице томной визажистки и более опытных коллег посреди дружеской вечеринки устраивают доверительный допрос с пристрастием на предмет того, с кем Джесси трахается. Кроме того, на горизонте быстро возникают инфернальный фотограф (Десмонд Харрингтон) и манерный кутюрье, видящий в девочке новую звезду.

Вскоре, впрочем, оказывается, что молодую кровь тут ценят не только в переносном, но и в самом прямом смысле.

Выход каждого фильма датчанина Николаса Виндинга Рефна напоминает то ли корриду, то ли умопомрачительный цирковой номер. Режиссер работает уже 20 лет, но хедлайнерскую репутацию заработал лишь в нулевых — благодаря медитативной «Вальгалле» и стилистически безупречному оммажу восьмидесятнического кино «Драйв». Романтический триллер с Райаном Гослингом открыл перед ним двери крупнейших независимых студий. Однако вместо того, чтобы заняться тиражированием рабочих формул,

  Рефн вот уже второй фильм подряд испытывает киноманов на прочность, причем делает это с раздражающим спокойствием.

Трехлетней давности «Только Бог простит» был освистан в Каннах за содержательную пустоту, но на деле был редчайшим опытом создания античной по строгости трагедии и в то же время едва ли самым удивительным супергеройским фильмом в истории. Новейший «Неоновый демон» был принят на фестивале чуть более спокойно, хоть и с прохладцей, а в американском прокате уже сокрушительно провалился. Претензии те же. Режиссера обвиняют в том, что вместо кино он снимает видеоарт, а провокацией заменяет высказывание. Рефн и сам охотно дает поводы для таких выводов. Его задача — сделать кино доступным максимально широкой аудитории, и потому он снимает невероятно красиво, а отдельные сцены превращает в гипнотические клипы под мрачные синтезаторные рулады своего постоянного композитора Клиффа Мартинеза.

Что касается провокаций, то с этим здесь тоже все в порядке — ближе к финалу «Демон» из готической гламурной сказки мутирует в хоррор с гомосексуальной некрофилией и каннибализмом.

Однако здесь режиссер демонстрирует не столько больную душу, сколько богатое воображение — находящиеся на грани безумия художники редко способны так крепко держать камеру и так четко знать, что именно хотят сказать, поскольку с пресловутым месседжем здесь на самом деле все в порядке.

Предельно жесткие сцены и макабрические метафоры, как и контрастные перепады светлых и темных сцен, нужны Рефну не ради желания окропить экран красненьким, а исключительно во имя доходчивости. Выбрав мир моды в качестве ультимативной иллюстрации своих рассуждений о судьбе красоты в современном мире, Рефн последовательно перебирает все способы и интонации разговора на эту тему. Он начинает с надломленной сказки в духе «Шоугерлз», продолжает сатирой и заканчивает хоррором, чтобы на финальном кадре с посвящением любимой жене Лив взмыть вместе с зрителем в абсолютно ясное, кристальное счастье.

Эйфория, которую на выходе дарит «Неоновый демон», сложно объяснить словами.

Рефну каким-то образом удалось свести сумеречный гламурный паноптикум к ключевым архетипам, в роли которых, однако, выступают размалеванные куклы-каннибалы с приоткрытыми, как в рекламе, ртами. И если как-то формулировать вывод, который из всего этого можно сделать, то, видимо, он состоит из двух частей. Красота по-прежнему способна спасти, а на важнейший в современном мире вопрос «Кто ты — еда или секс?» лучше всего ответить брезгливым молчанием и вежливо удалиться.