Дэвид Линч скончался, не дожив всего пары-тройки дней до 79-го дня рождения. Это произошло в охваченном пожарами Лос-Анджелесе, городе, чей таинственный свет он воспел в фильме «Малхолланд Драйв», занимающем первые строчки в рейтингах киношедевров XXI века.

Но еще задолго до этого режиссер занял уникальное место в культуре второй половины века двадцатого — как творец экспериментального мейнстрима.

Итогом его ранних экспериментов стал сюрреалистический фильм «Голова-ластик» (1977), который называют «последним шедевром авангарда» — про угрюмого мужчину, его нервную подружку и ребенка-мутанта. В 1980-м появилась первая студийная работа Линча «Человек-слон» — история нежной человеческой души, страдающей от того, что ее телесная оболочка кажется людям уродливой.

Фильм получил множество интерпретаций, но именно в связи с ним Линч произнес свое знаменитое мотто: «Не знаю, почему считается, что искусство должно иметь смысл. Ведь все как-то смирились с тем, что жизнь не имеет смысла».

Он действительно не закладывал в свои фильмы ни социальной, ни экзистенциальной начинки, напрямик обращался к обыденному подсознанию и извлекал из него колоссальные запасы «мистической жути».

В 1986-м появился «Синий бархат», сыгравший роль центральной эстетической и этической провокации десятилетия. Юный Джеффри (Кайл Маклахлен — будущий агент Купер) находил в траве отрезанное человеческое ухо и пытался разгадать стоящую за этим загадку. Певица Дороти (Изабелла Росселлини) пела тягучую, как жвачка, песню «Синий бархат» и получала мазохистский кайф от унижений, которым ее подвергал психопат и садист Фрэнк (Деннис Хоппер). В эту теплую компанию попадал Джеффри, который сначала выступал «агентом сил добра», потом невольным вуайером и, наконец, давал злу втянуть себя в свой порочный круг. Образ тишины и покоя, ленивого процветания 1980-х обманчив, зло и насилие располагаются не только рядом — они находятся прямо здесь.

В «Синем бархате» впервые звучит таинственная, минималистская и эротичная музыка Анджело Бадаламенти. Линч сам прекрасно чувствует музыку и оформил саундтрек «Головы-ластика», но в Бадаламенти нашел художественного единомышленника.

Если «Синий бархат» был отвергнут конкурсом Каннского фестиваля из пуританских соображений, то в 1990-м американский режиссер привозит на Французскую Ривьеру фильм «Дикие сердцем» и получает за него «Золотую пальмовую ветвь».

Свист противников тонет в восторгах добровольных служителей культа, приветствующих на сцене Линча и его «светоносную подругу» Изабеллу Росселлини (это было одно из их последних совместных появлений перед разрывом). «Дикие сердцем» Сейлор (Моряк) и Лула — это как бы Бонни и Клайд в эмбриональной фазе. В отличие от героев «Синего бархата» (героиню играет та же Лора Дерн, Маклахлена заменяет Николас Кейдж) им не нужно открывать инфернальную сторону жизни; они сами часть ее, и в то же время они остаются вплоть до полного идиотизма стерильно чистыми. Как в сказке.

Сейлор и Лула — истинные дети американской поп-мифологии. За Сейлором стоит миф Элвиса Пресли, за Лулой — фигура Мэрилин Монро. Они дети старой и доброй, наивной и сильной Америки, не испорченной психоанализом и рефлексиями. Той Америки, где чистилищем был Запад, а раем — Калифорния. Они умеют любить, быть великодушными, но могут и превратиться в жестоких варваров. Сейлор, защищаясь, убивает противника в манере, достойной эпических героев Гомера. Светлая сила побеждает темный порок. Линч словно отвечает своим критикам, обвинявшим его в аморализме: молчите и смотрите, я специально для вас показываю, как можно сохранить невинность. Разумеется, в этой демонстрации немало иронии.

1990 год почти официально объявлен «годом Линча» (недаром суеверный Д. Л. до объявления итогов фестиваля не завязывал шнурки ботинок).

«Дикие сердцем» сводят воедино линчевские контрасты — трепетный мистицизм и попсовый угар, детскую веру в чудеса и невыносимую изощренность порока, изыски стилизаторства и влечение к китчу. Как никакой из прежних, этот фильм Линча пронизан энергетическим драйвом и вызывает в зале мгновенную вибрацию. На этой волне взрастут герои американского независимого кино конца века — братья Коэн и Квентин Тарантино. Но сам классический Линч заканчивается. Сериальный эффект «Твин Пикс», растянутый на несколько десятилетий, вплоть до наших дней, принадлежит уже другой эпохе. Отыграв роль диктатора стиля целого десятилетия, Линч вновь превратился в одинокого волка, по-американски поглощающего гамбургеры и перерабатывающего их в фантастические ужасно-прекрасные химеры.

Одной из них стала «ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ» (2006; Линч настаивал, чтобы название фильма писали прописными буквами), снятая в Польше и загадочностью сюжета поставившая в тупик даже давних прихожан церкви Линча.

В это время он дал волю всем своим хобби — рисовал, фотографировал и делал мебель. По всему миру проходили выставки его арт-объектов. Они помогали забыть вопросы, касающиеся сюжетов фильмов Линча. Многим не давали покоя кролики с бутафорскими ушами, сидящие в маленькой комнате, пространство которой оглашается резким смехом. А ведь именно такая комната фигурирует в нескольких рисунках Линча, и звуки, что время от времени взрывают тишину выставки, похожи на те, что в фильме, но это не вызывает ни малейшего удивления.

Линча не раз просили расшифровать ассоциативный ряд его фильмов. На подобные вопросы режиссер отвечал: «Представьте себе, что имеете дело с книгой, автор которой умер, и спросить не у кого. Считайте, что меня просто нет».

Дэвид Линч вырос под деревом романтизма и остался романтиком до седых волос. Чем дальше в последние годы он уходил от мейнстрима, тем очевиднее возвращался к самому себе эпохи молодости. А став своим в Голливуде, не утратил острого взгляда на него со стороны. Когда общаешься с типовыми представителями голливудского истеблишмента, они своей пластилиново-гламурной внешностью и комиксовыми ужимками выглядят живыми цитатами из фильма «Малхолланд Драйв». Какая там мистика, какая сатира — все в точности так и есть.

В поздних фильмах Линча нет уже почти никакой привязки к реальности, зато его главные темы доведены до предельной концентрации и даже нарциссизма. Это стопроцентно авторское кино. Кино катастрофическое: дуют дьявольские ветры, улицы городов заполнены бездомными и алкашами, а попытка человека укрыться в своей «внутренней империи» терпит крах, его ждут распад и раздвоение сознания. Эта новая фаза творчества Линча уже не определяет базовых трендов в искусстве, а территория, которую он завоевал и обжил, осталась его личной вотчиной.

Поздний Линч — король без королевства, император без империи, в почетной ссылке, откуда его периодически вызывали, чтобы наградить за прежние заслуги.

Но в своей внутренней империи он по-прежнему правит (намеренно не использую здесь прошедшего времени, только настоящее, а мог бы и будущее). Оказалось, что подданных этого воображаемого государства полно во всем мире. И сегодня они оплакивают своего монарха. Очень домашнего монарха, почти родственника, члена семьи, хоть и пугающего «красной комнатой» — входом в ад. Больше он не придет в их дом и не сообщит про погоду в Лос-Анджелесе. Фильмы его останутся, но сам Линч ушел, и совы теперь просто совы, а не те, кем кажутся.

Андрей Плахов

«Великий диссидент, выступавший против явных нарративов»

Зарубежные СМИ обсуждают, в чем уникальность режиссера, и размышляют, было ли кино его истинным призванием.

The Los Angeles Times (Лос-Анджелес, США)

Он был экспериментальным рокером и саунд-дизайнером, чьи композиции и коллаборации дополняли фирменный стиль его экранных образов. Он также был художником-абстракционистом, фотографом и скульптором, чьи принты и конструкции резонировали с фундаментальным дискомфортом. Результатом такого подхода к творчеству стала стилистически уверенная фильмография, влияние которой растянулось на десятилетия и остается краеугольным камнем популярной культуры. Его фильмы часто наполнены повторяющимися персонажами и мотивами. Все это замешано на стилистике нуара, саспенса и приправлено богатым актерским ансамблем.

Le Figaro (Париж, Франция)

Под его пышной прической и за белой сигаретой, прилипшей к уголкам губ, его наглухо застегнутыми рубашками, широкими брюками цвета хаки и темными пиджаками, его мокасинами, его мягким и медленным голосом скрывается безумное, бредовое воображение парня, которого некоторые сочтут слегка замкнутым.

Дэвид Линч — уникум. И как странно, что одному из самых выдающихся представителей кинематографа не очень-то было суждено им стать.

Что, если седьмое искусство было просто «несчастным случаем» в жизни Дэвида Линча, чьей настоящей страстью, чистым призванием была прежде всего живопись? Как бы то ни было, он уже вписал свое имя в историю кино подобно Чаплину, Хичкоку, Феллини и Бергману.

Frankfurter Allgemeine Zeitung (Франкфурт, Германия)

Фильмы Линча сюрреалистичны, безжалостны, таинственны, населены странными персонажами, которые часто не знают, спят они или бодрствуют, а также пронизаны гротескной ностальгией 50-х годов. Будь то «Твин Пикс», «Малхолланд Драйв» или «Синий бархат» — за бархатными шторами и садовыми изгородями у Линча всегда скрывается злой близнец американской мечты.

Neue Zuercher Zeitung (Цюрих, Швейцария)

Фильмы Дэвида Линча можно было обсуждать на разных уровнях — и в этом была привлекательность для зрителей. Дешифровка его таинственных произведений разжигала детективные амбиции, мистификации заставляли сердца интерпретаторов биться быстрее и побуждали возносить его на пьедестал к бессмертным. Чем неприветливее произведение, тем амбициознее становится задача его истолковать.

The Guardian (Лондон, Великобритания)

Ни один кинорежиссер не интерпретировал идею об «американской мечте» с такой бесхитростной простотой, как Дэвид Линч. Он видел, что если в США мечтали о безопасности, процветании, загородной жизни и штакетнике у дома, то там также мечтали об обратном — убежище, опасности, приключениях, сексе и смерти. Обе эти мечты сливались в единое общее, открывая бездны и бесконечные шоссе в никуда по направлению к счастью.

Линч был режиссером, который нашел порталы в альтернативную реальность и обращался с ней как будто это были эрогенные зоны, влажные дыры в экзистенциальную вероятность. Он — великий американский сюрреалист, но его видение столь отчетливо, что он еще и великий баснописец и… великий диссидент, выступавший против явных нарративов.

The Japan Times (Токио, Япония)

Имя Дэвида Линча стало нарицательным подобно тому, как это произошло с Францем Кафкой и Фрэнком Капрой. Линч восхищался работами этих двух абсолютно разных художников XX века и, даже можно сказать, синтезировал их в своем творчестве. Стиль Линча часто называли сюрреалистичным. И в самом деле его тревожные противопоставления, абсурдистские разрывы логики и эротизированные расстройства на фоне банальности позволяли относить это к классическому сюрреализму. Однако сюрреализм Линча был скорее интуитивным, чем прагматичным. И если классические сюрреалисты превозносили иррационализм, чтобы освободить фантазии от повседневной обыденности, Линч использовал обыденность как щит, ограждавший от иррациональности.