Сияющий Нью-Йорк, вступивший в новое десятилетие, его безупречно ухоженные пригороды, его рекламные агентства, бары и отели, его обитатели — мужчины в серых фланелевых костюмах, их скучающие жёны-домохозяйки, дети и любовницы; бесконечно закуриваемые сигареты, льющийся алкоголь, звенящие телефоны и стучащие печатные машинки. «Безумцы» начинались летом 2007 года с простых, двухмерных, узнаваемых образов — по сути, таких же, которые презентовал Дон Дрейпер, придя к ним в последний момент в приступе вдохновения. Отличие заключалось в том, что внутри сериала этими образами всё заканчивалось; само же творение Мэттью Вайнера лишь использовало их, чтобы как можно быстрее оттолкнуться от земли.

С тех самых пор, на протяжении всех восьми лет, «Безумцы» росли и развивались не то, что с каждой серией — с каждой новой минутой хронометража. В их генах с самого начала сошлось огромное количество культурных прародителей и вдохновителей — Антониони с его экзистенциальными метаниями невозможно красивых людей; Линч с его стремлением копаться в идеально выстриженных газонах; «Дорога перемен» как главный образец критики американских мечтателей 50-х и 60-х; голливудская классика того же периода и накативших следом 70-х; волна сериалов об антигероях, начавшаяся с «Клана Сопрано», на котором как раз стажировался сам Вайнер.

Перечислять можно долго, и если у сериала есть одно достижение, возвышающееся над всеми остальными, то оно — в умении авторов создавать и удерживать почти незримый баланс между всеми вошедшими в него элементами, ни на минуту не теряя фокус.

Во многом здесь важен баланс между стилизованностью и реализмом. Создатели «Безумцев» никогда не гнушались того, что от сериала можно было получать море удовольствия на одном лишь поверхностном уровне: для этого в кадре было в изобилии отточенных диалогов, актёрской харизмы, декораций, музыки, костюмов, адюльтера и офисных интриг. Сериал всегда был рад и экспериментам с формой — в разное время он успел неоднократно удариться и в чёрную комедию (ключевое слово: газонокосилка), и в параноидальный триллер, и в камерную диалоговую драму, и в откровенный абсурд. И, конечно, он не переставал заигрывать с мелодрамой — тут и рождённые втайне дети, и украденные имена, и служебные романы разной степени обречённости, и угодившие не в те руки посылки с последующим шантажом.

При всём этом, что бы ни делали создатели, в центр происходящего они неизменно ставили персонажей, к которым отказывались относиться как к чёрно-белым фигурам. Одно из замечаний, наиболее часто высказываемых в адрес «Безумцев», состоит в том, что населяющие кадр люди, и в первую очередь Дон Дрейпер, практически не меняются и вечно повторяют старые ошибки. Это верное наблюдение, но оно в первую очередь отражает, насколько точно сериал чувствует и воссоздаёт ритмы реальной жизни, в которой изменения могут происходить чрезвычайно долго или внезапно, действия не влекут за собой ожидаемых последствий, а висящее на стене ружьё может позволить себе быть всего лишь ружьём. Зритель не испытывает ощущения, что кто-либо из персонажей движется по заранее определённому пути; все они просто-напросто живут в кадре (и, что не менее важно, за кадром), появляются и исчезают без предупреждения, бесконечно отталкиваясь друг от друга в новых направлениях.

Этого достаточно, чтобы в кадре сохранялось неподдельное, живое напряжение, чтобы новую сюжетную линию можно было органично ввести буквально за пару минут, чтобы тщательно продуманные параллели и контрасты внутри каждого эпизода не обращали на себя лишнего внимания, чтобы любой поворот мог быть неожиданным и при этом, после недолгих раздумий — очевидным. (Опять же: газонокосилка).

Как и в жизни, основополагающий конфликт «Безумцев» — не между отдельно взятыми персонажами и не между человеком и законом, но между человеком и временем, которое никого не ждёт. В этом смысле совершенно логично, что исходной точкой для всего сериала стали именно 1960-е — самое богатое на события и перемены десятилетие в новейшей американской истории, выйдя из которого, страна лишь с новой силой поняла, что так и не порвала с прошлым. Шестидесятые начались с избрания Кеннеди и завершились полётом на Луну, а что произошло между этим? Кто-то стал лучше, кто-то хуже, одни нашли себя и свой путь, другие продолжили искать. Быть может, они будут искать вечно. Все предчувствовали апокалипсис, и для всех он, так или иначе, произошёл.

Создатели, к их чести, никого не судят; несложно представить, как в руках менее умных людей этот сериал мог бы стать высокомерной критикой либо только общества 60-х, либо ещё и сегодняшних его наследников. Вайнер, со своей стороны, смотрит трезвым взглядом на глупость и лицемерие, на наивность и мелочность, на обыкновенную ксенофобию и двойные стандарты, на трагическую иронию, которую представляет собой вся жизнь Дона Дрейпера. Но ему хватает чуткости и понимания, чтобы не делать ни из кого одномерных злодеев и ни в кого не показывать пальцем. Он верен человеческой натуре до конца, и создаёт на её основе, в 92 эпизодах-рассказах, свой Великий Американский Роман.

К тому времени, как этой весной начался показ второй половины финального сезона, персонажи сами созрели для того, чтобы в массе оглянуться на оставленное позади десятилетие. Люди, покинувшие поле зрения много лет назад, в этих последних сериях возвращаются вновь, во плоти или только в разговорах. На каждом шагу — упущенные когда-то возможности, некоторые из которых ещё можно догнать вновь. Забирая то, что осталось от последних стадий их жизни, каждый из персонажей выходит на новую, которая продолжится после титров. И само собой разумеется, что последние кадры «Безумцев», которые видит зритель — не столько жирная точка, сколько прощальный тест Роршаха в сериале, который всегда был слишком хорош для однозначных ответов.

Автор: Никита Комаров