Чего специалиста по криминально-уличным боевикам Эйера потянуло на военную тематику, да ещё и такую ускоспециализированную, как танки, понять, конечно, никак не возможно, сколько ни вчитывайся в развесистые словеса пресс-релизов. С тем же успехом можно спрашивать Шахназарова, зачем снимать фильм про призрак «Тигра». Да ещё и с философическим финальным посылом про «война не умерла, она просто уснула до времени». Побывал человек в танковом музее, впечатлился кинематографичностью этих монстров, и ну сценарий писать. Другое дело, когда танк — не просто стреляюще-ездящий многотонный реквизит за кадром. Будучи главным действующим лицом, он тут же автоматически становится его персонажем, со своим характером и судьбой, а вот оправдать потом эту одушевлённость ещё нужно суметь.

Так в основанном на спектакле израильском «Ливане» танк — это не просто кусок железа, это замкнутый мир, цельная декорация, в рамках которой происходит весь сюжет, и главная проблема фильма была лишь в том, что режиссёра какого-то чёрта понесло вставлять в фильм окружающее пространство. А в сериале советских времён про «Три танкиста и собака» танк по сути был второй такой собакой, с ним ласково обращались и вообще любили. Наконец в «Белом тигре» танки были хтоническими монстрами, пожирающими своих и чужих, не столько воплощениями чего-то, сколько попросту отягощёнными злом.

У Дэвида Эйра танк имеет все формальные признаки одушевлённости — имя, историю, но на деле, увы, всё заканчивается красивым позированием в непролазной военной грязи и очередным проездом с показательно загнутой антенной. К сожалению, он совершенно несамостоятелен, и потому торчит большую часть времени эдаким донельзя громоздким реквизитом. К нему никто не обращается «ну шерманчик, ну фурийчка, ну выдюжи», его даже помыть от останков так показательно оплакиваемого стрелка-радиста доверяют не пойми кому, ни секунды в кадре не отведено его ремонту, заправке-перезарядке, и вообще хоть какому-то уходу, так что под конец танк не бросают с разорванной гусеницей лишь потому, что «эсэс нипрайдёть» и вожжа под хвост командира.

Сам экипаж тоже производит странное впечатление, между красивыми компьютерными рикошетами (постановка танковых боёв из-за них выглядит куда эффектнее) эти ребята если не плачут по поводу убиенного, то постоянно хамят друг другу и называют собачьими кличками. Как с такой субординацией экипаж дожил до конца войны — загадка. А тут ещё зелёный новичок, чуть не писарь штабной, который поминутно истерит, отказывается стрелять и тратит патроны на попорченных белым фосфором фашистов. Всё это не только терпит, но, кажется, вполне одобряет командир Питт, которому главное что? Правильно, чтобы без свального греха. Остальное не возбраняется.

Причём экипаж этот, погружённый в хорошо знакомый нам по михалковским опусам мир квазисолдатских баек про утю и бомбардировку дырявыми ложками (сцена заглядывания под танк вообще чисто Михалков), преподносится нам автором фильма чуть ли не как «лучший экипаж солнечной», разве что не единолично победивший в синопсисе всё коварное «эсэс».

На практике же выходит немного не так. В свете того, что американцы уже в Германии, и немцы вот-вот сдадутся, этот момент в итоге и становится центральным во всей истории — ну чего же вы не сдаётесь, сволочи, жалуется наш доблестный экипаж и едет разносить очередной городок. Со всеми атрибутами — комиссарен (простите, «эсэс»), куры-млеко-яйки, а потом скромный секс с милой фройляйн (чем командиру ейная тётка не угодила, загадка), всё равно потом снаряд башка попадёт, танцуй пока молодой, фройляйн. Здесь Питт вновь форсит выученным у Тарантино немецким.

Зачем это в фильме про танкистов? Да потому что больше автору в общем сказать и нечего. «Ужасы войны» в его исполнении выходят не очень, американцы вообще этот момент мало чувствуют, из-за океана-то, экипажу играть, кроме бесконечных неуставных базаров, нечего, вокруг танка постепенно вообще всё вымирает, так что та самая случайная мина — по сути, главный драматургический ход фильма, на одном надрыве особо не вылезешь, а снимать бесконечный «ворлд оф танкс» никакого бюджета не хватит.

А потому начинают лезть наружу всякие белые нитки вроде «притворившегося мёртвым» танка против финальной психологической атаки «матросов на зебрах», бесконечного таскания сюда-туда пулемётов и прохладной истории про вылезшего через чёрный ход Лермана.

В итоге единственным настоящим «богом войны» во всём этом бардаке оказывается вовсе не Питт с его безумным чаепитием, а капитан Ваггонер, который единственный здесь не истерит, поминутно отправляя солдат на верную смерть. Просто потому что давно и прочно сошёл с ума.

Впрочем, если брать не фильм целиком, а отдельные эпизоды, не пытаясь их увязать друг с другом, то тут Эйер более убедителен, но мозаичное сознание, фасеточный взгляд насекомого, что стало главной фишкой «Утомлённых солнцем 2-3», хошь не хошь, а подведёт. Потому что, увы, у фильма нет ни толкового сквозного сюжета, ни полноценных персонажей, а есть только их достаточно абстрактные заменители.

Автор: Роман Корнеев