Изменив в последний момент слово «живу» на «люблю», русские прокатчики, конечно, сделали название прямолинейнее, потому что фильм — отнюдь не военная драма, а мелодрама на фоне войны, основанная на романе для девочек-подростков. Хотя создалось впечатление, что режиссёра не интересовала романтическая линия, как не интересовала его и Третья мировая, начатая абстрактными террористами. Он будто был увлечён темой куда более сложной и небанальной — человеческой невинностью.

Картина состоит, по сути, из двух историй, плавно переходящих одна в другую. Первая — типичная мелодрама про грубого и полного комплексов подростка, который приезжает в глухомань и в окружении терпеливых и любящих людей становится добрее и увереннее в себе. Вторая история — видовое роуд-муви о возращении домой, в котором всё тот же подросток с ребёнком помладше плетётся по холмам, лесам, лагерям, пока вдалеке разрываются снаряды, а в ближайших кустах происходит групповое изнасилование.

Но, как я уже сказал, автора война мало интересовала. Она существует на словах, в новостях, она оставляет покорёженные машины и горы трупов, она где-то далеко — там, где Женева и Лондон. До героев она доходит в виде красиво падающего пепла, дипломатических бумажек, пары мародёров, отчаянного женского крика и военных, которые резкими движениями расталкивают их по машинам и отправляют разгребать тухлые овощи, потому что «кому-то же надо».

Есть, правда, одна вооружённая стычка, но это тоже так, призрак иного мира, реальности взрослых, которая почему-то наползает и постепенно уничтожает тот беззаботный пастельный мир, в котором герои просто наслаждались жизнью. По той же причине все взрослые в фильме — также похожи на привидений. Озабоченные своими очень важными делами, они без лишних слов появляются и так же легко исчезают. Даже не удивляешься тому, что в финале все эти тётушки, отцы, дипломаты и прочие никак о себе не заявляют. Автор счёл это неважным.

Поэтому сравнивать фильм с какой-нибудь «Гостьей» или, простите, «Голодными играми» совершенно неуместно. Он гораздо ближе к беллетристике вроде «Искупления». Тем более, Макдональд, словно Джо Райт, на этот раз сильно увлёкся картинкой и настроением: у него вооружённый стедикамом оператор Вима Вендерса каждый кадр превратил в открытку. Разве что у Райта фильм казался искусственным, а у Макдональда есть и лёгкость, и чувство меры, и дети-актёры у него живее, чем киры найтли с макавоями.

Автор статьи: Гоша Берлинский