50 лет назад, 21 июня 1962 года, родился Виктор Цой – лидер группы «Кино», самый закрытый герой русского рока

На вопрос, который я часто задаю сам себе (А хотел бы я взять интервью у Цоя?), я всегда отвечаю твердое: «Нет». В своих немногочисленных интервью Цой немногословен. Он подолгу молчит, обдумывая ответы, кажется, беседа совсем не увлекает его. Возможно, проблема в том, что перед ним неадекватные собеседники, спрашивающие об одном и том же: «Почему вы назвали свою группу «Кино»?». Свободная российская журналистика, в отличие от русского рока, переживавшего самый расцвет в конце 80-х, проходила в это время лишь этап становления. Оттого все вопросы журналистов Цою кажутся глупыми, неуместными, неинтересными. Но дело даже не в этом. Мне кажется, что интервью совсем не его жанр.

Говорят, что и в жизни Цой был не очень разговорчивым. Он, а по его песням это особенно чувствуется, очень бережно, трепетно и рационально относится к слову. И за свою, не сказать, что очень короткую жизнь (28 лет) написал не так много песен, особенно если сравнить его с современниками — Гребенщиковым, Макаревичем. Скорее всего, потому, что Цой не «бросал слова на ветер», каждая его строчка имеет большой смысловой вес. Цой, возможно и не подозревал, какое разное толкование, прочтение может иметь та или иная его песня. Пётр Мамонов в интервью, посвященном фильму «Игла» (в котором они вместе с Цоем сыграли), говорит о Цое как о проводнике: «Жизнь идёт, и что-то из неё выпирает, выявляется. И просто есть люди, которые лучше других могут это сказать. Проводники существующих дел. И Витя один из этих людей». Борис Гребенщиков мне в интервью как-то сказал, что «сначала должна появится весть, а потом и вестник». Мне кажется, Цой и был этим вестником. Вестником свободы.

Понятно же, что песня «Пачка сигарет» вовсе не про сигареты и курение. В ней, на мой взгляд, простая непреложная истина: не стяжай себе блага материальные, живи душой. Человек, способный радоваться банальной пачке сигарет в кармане может быть гораздо счастливее обладателя загородной недвижимости на Рублёвке. Скорее всего, так и есть. Как будто Цой предчувствовал, что пройдет относительно немного времени, страна превратится в Россию и заживет совсем другой, потребительской жизнью. И это была его реакция на потребительский бум. Хотя кто-то, возможно, найдет в этой песне совсем иной смысл. Ну, какая еще песня могла так точно отразить настроения белорусского общества, как не цоевская «Мы ждём перемен», которую белорусы включали на своих молчаливых акциях протеста, когда начались массовые посадки оппозиционеров. Эту же песню пели в сквере на Чистых прудах в Москве, когда случился «ОккупайАбай». Когда Цой еще был жив (а я был на последнем концерте «Кино» в Лужниках) казалось, что он поет на злобу дня, про то время. Но прошло уже больше 20 лет с момента его гибели, а его песни до сих пор актуальны. И у стены Цоя на Арбате не стало меньше паломников. Творения Цоя оказались невероятно живучими из-за своей многослойности.

Только живо рефлексирующий человек с мятущейся душой мог написать такие строчки: «Дом стоит, свет горит, из окна видна даль, так откуда взялась — печаль?». А это его пророческая «Следи за собой, будь осторожен»... В моей голове часто всплывают эти строчки во время нештатных ситуаций на дороге. Ведь не сказать же, что Цой был как-то по-особенному социален, он никого не изобличает, не линчует. Даже свою «Мы ждём перемен», которую поклонники наделили этитетом «песня протеста», он не считал таковой. «Хочу, чтобы люди чувствовали себя больше свободными от обстоятельств. Чтобы человек сохранял, скорее, себя, нежели какой-то внешний комфорт», — пояснял он смысл этого своего произведения. В репертуаре любой, уважающей себя рок-группы, есть хотя бы одна песня Цоя. У Земфиры это «Кукушка», у Бутусова — «Дети минут», у «Алисы» — «Спокойная ночь». Молдавская группа «Сдоб ши Здуб» вообще приобрела массовую известность, благодаря разухабистой танцевальной кавер-версии цоевской «Видели ночь».

Цой видел красоту там, где, казалось бы, её быть не должно. Как поэтично он спел про кочегарку женского общежития, именовавшуюся Камчаткой. Что может быть романтичного в работе кочегара? Но Цой и здесь находил романтику и всех нас учил смотреть на привычные, будничные вещи восторженно и с открытой душой. Он так обнажался в песнях, поэтому, наверно, и был молчалив в бытовой, не сценической, жизни. От этой его немногословности и возник образ таинственного героя, носителя истины, крупицы которой при желании можно отыскать в его даже самой проходной песне. Очень хорошо помню рассказ отца музыканта Роберта Цоя о том, как Виктор купил себе первую гитару. Он сделал это на деньги, оставленные родителями на еду. Отец с матерью, уезжали на отдых на целый месяц и оставили сыну 100 рублей на пропитание. Едва родители уехали, Виктор пошел в магазин и купил себе гитару. А потом целый месяц голодал. Вот откуда растут ноги у «Пачки сигарет».

Откровенно говоря, благодаря песням Цоя во время службы в армии я избежал ужасов дедовщины. После отбоя деды вытаскивали меня из кровати, запирались в каптёрке, пили спирт, а я, выпятив вперед подбородок (мне казалось, что так я больше внешне похож на Цоя) пел им «Группу крови» и «Звезду по имени Солнце».

Я слышал версию о том, что куплеты и припевы некоторых песен рождались у Цоя независимо друг от друга, он писал их порой в разное время. Поэтому кажется, что куплет и припев отдельных произведений Цоя совсем о разном. Но всё равно каждая его песня — это цельная картина. Если просто читать его песенные тексты как стихи, то кажется, что они до предела банальны. Но стоит услышать эти же стихи в песне, которую он сам исполняет, возникает необъяснимая магия. Его ведь и большим вокалистом не назовешь, да и сама группа «Кино» на записи звучит гораздо интереснее, чем вживую. Но стоит только включить вот эту — «Всё не то и всё не так, когда твоя девушка больна», — и тебе кажется, что это самая главная песня 80-х о любви. По сети гуляет запись концерта «Кино» в столичной «Метелице», датированная, кажется, 89-м годом. В зал ни с того, ни с сего приходят менты и выключают аппаратуру. Цой невозмутим: он не устраивает истерику, не хамит. А продолжает петь без микрофона. В этом поступке Виктора Цоя чувствуется такая же мощная сила, как и в любой его песне. Он везде настоящий: в жизни, на сцене, в немногочисленных ролях в кино. И песни его настоящие, не вымученные, оттого и живучие, в отличие от автора. Леонид Парфёнов очень точно сказал про него где-то: «Жизнь и смерть Цоя оказались частью его песен». И это правда.