Патриотизм вообще бывает пассивный и активный (технологический). 999 из тысячи патриотов исповедуют пассивный патриотизм, и только 1 из тысячи исповедует технологический. Пассивный патриотизм — это когда множество людей покорно впитывают пропаганду своей особости, охотно верят в романтические мифы о тайной войне с враждебными соседями.

Пассивный патриот не чувствует разницы между собственными интересами и целями правящего класса и на всякий случай демонизирует всех, кто за границей нашего богоспасаемого отечества. Такой патриотизм есть психологическая рационализация невозможности уехать туда, где жизнь длится дольше, побольше возможностей для реализации, иной уровень уважения к личности.

Технологический же патриотизм — это профессия, а не диагноз. Такой патриот распространяет, транслирует, организует шествия, придумывает мемы, бичует крамолу, разоблачает врага и организует ковровые бомбардировки массового сознания. Обычно это неплохо оплачивается, хотя конкуренция за близость к кассе тут высокая, могут свои же и затоптать. Верят ли технологические патриоты в то, что говорят? Обычно фифти-фифти. Если верить в это полностью, ты не сможешь производить сей полезный для власти массовый продукт, станешь его пассивным потребителем, а если, наоборот, полностью не верить, то очень трудно работать, столь высокая степень цинизма — «Привет, ребята, я снова вас обманываю!» — все же не часто встречается. Поэтому чаще всего мы имеем дело с частичной отравленностью собственной пропагандой. Организаторы патриотизма действуют, руководствуясь тремя принципами. Во-первых, на войне все средства хороши, а значит, ложь перестает быть ложью, если она полезна делу. Во-вторых, нынешняя власть — это меньшее зло в сравнении с любым другим вариантом, вот мы ее и обслуживаем. Если власть вдруг поменяется, но сохранит нам работу, то тогда уже новая власть станет «меньшим злом». И наконец, все остальные патриоты-технологи не настоящие, им давно пора снизить финансирование, а настоящим и профессиональным любителям Родины давно уже пора увеличить гонорар.

Что, собственно, я предлагаю вместо патриотизма? Тут лучше сослаться на авторитет классика. Вот вам цитата из Льва Николаевича Толстого, отвечающая на этот вопрос:

«Опомнитесь и поймите, что враги ваши не буры, не англичане, не французы, не немцы, не чехи, не финляндцы, не русские, а враги ваши, одни враги — вы сами, поддерживающие своим патриотизмом угнетающие вас и делающие ваши несчастия правительства… Поймите, что все то зло, от которого вы страдаете, вы сами себе делаете, подчиняясь тем внушениям, которыми обманывают вас императоры, короли, члены парламентов, правители, военные, капиталисты, духовенство, писатели, художники, — все те, которым нужен этот обман патриотизма для того, чтобы жить вашими трудами…»

Всегда, конечно, найдется такой васильковый человек, который, дочитав до этого места, спросит ехидно: а бывает патриот, который просто Родину любит? И нажмет еще на каждое из этих слов, намекая на духовную глухоту собеседника: …просто… любит… Родину, понимаете?

Но дело в том, что это совсем непросто. Очень непросто. Во-первых, какую Родину он любит? С Крымом или без?

В границах СССР или Российской империи? То есть с Финляндией и Прибалтикой или без? Еще одна загвоздка в том, что политические режимы в стране опять же меняются, и повторяется наш уточняющий вопрос: какую Родину он любит? Капиталистическую Россию? Советский социализм? Сословное общество романовской Империи? С крепостным правом или без? Можно, конечно, спрятаться за «Мы любим не государство, а культуру», но и тут вопросов возникнет не меньше: с Набоковым и Бродским или без? С социалистическим реализмом или без? С Pussy Riot или без?

И что такое «любит»? Любит, как зрелище, которым можно наслаждаться издали? Или любит, как начальника, любой приказ которого должен быть выполнен, — тогда любовь к Родине становится способом пережить коллективную солидарность в подчинении начальству? Или как способ переживать солидарность в неповиновении, крайним проявлением которого является восстание?

Если же уточнение подобных вещей считать крамолой, расчленяющей невыразимую национальную душу, то тот, кто «просто любит Родину», это послушный пластилин, идеальный объект манипуляции для правящих верхов.

«Это твоя страна», — строго напоминают единицы, которым тут принадлежит всё, миллионам, которым тут не принадлежит ничего. «Это твоя страна», — говорит правящий класс всем остальным, подразумевая под этими словами: «Не спорь с нашей властью».

Чтобы большинство перестало быть «лишним», оно должно стать совладельцем трубы, коллективным получателем ренты, и это, а не что-то иное, является первоочередной политической задачей, стоящей перед обществом, а все остальные очевидные задачи (независимые суды, свобода слова, демократическое представительство) из решения этой задачи следуют потом (не автоматически, но хотя бы как возможность). То есть если экономика сырьевая и большинство людей для элиты лишние, нужно просто сначала радикально расширить процент собственников и совладельцев, имеющих профит с этого сырьевого русла в трубе.

При таких экономических основаниях патриотизм смотрелся быть чуть менее абсурдно.

Алексей Цветков