Приватизация, сделанная по учебнику, означает создание институтов, в которых частный бизнес может устойчиво развиваться. В том числе институтов политических, таких как некоррумпированное правительство и открытые выборы. Приватизация, сделанная в России начала 90-х, оказалась попроще. Она предполагала простую раздачу государственных активов хорошо информированным частным лицам. В те же годы западная финансовая помощь позволила стране выжить, даже несмотря на отсутствие эффективного управления. Деньги МВФ сделали глубокие реформы ненужными. Рудименты позднего СССР выжили. Страна начала дрейфовать к персоналистской системе власти, ориентированной не на институты и партийную систему, но на личную власть Ельцина.

Главных выгодоприобретателей новой России — тех самых друзей-приватизаторов, в частные руки которых попала солидная часть советской экономики, это полностью устраивало. Демократия, партии, прозрачность исполнительной власти и независимый суд — все это было для них пустыми словами. Значение имели лишь личные договоренности с первым лицом страны и друг с другом. Учиться новым терминам после десятилетий советской власти было некогда и вроде бы незачем, потому что привычные всем «понятия» уже отлично работали.

К началу следующего десятилетия крупнейшим собственникам, получившим название олигархов, пришлось об этом пожалеть. Им предложили новые условия персонального договора с президентом, выбранным Ельциным в качестве своего преемника. Отказаться от предложения было невозможно, и часть олигархов очутилась в эмиграции или в тюрьме, а другая продолжила работать с властями РФ на их условиях. В этот момент миллиардерам стоило бы задуматься о том, как застраховать себя от повторения подобного сценария с навязанным личным партнерством со стороны властей, изучить международный опыт. Но этого снова не произошло. Согласившиеся на личный договор с Путиным считали себя неприкасаемыми и получили, очевидно, кое-какие гарантии такого статуса. До определенного момента эта стратегия была рациональной, ведь мы знаем, кого в первую очередь спасало российское государство во время кризисов экономики.

Но при авторитарных режимах никто не может быть по-настоящему уверен в завтрашнем дне. Ручные суды, переменчивое настроение вождя в любой момент могут быть использованы против самых верных, но сохраняющих хотя бы намек на самостоятельность союзников. Персонализация власти росла, и вот уже успешный бизнес в России могли вести только близкие друзья президента. Дело Евтушенкова подвело черту под длительным периодом нейтралитета и взаимопомощи между очень богатыми российскими гражданами и правителем. Для перезагрузки даже не потребовался молодой амбициозный президент, как после ухода Ельцина. Достаточно было третьего президентского срока, новых горизонтов нашей самобытности и украинской резни.

Всем заинтересованным лицам сразу стало тревожно. И граждане, которые целые десять лет были со всем согласны, вели себя ниже травы, вдруг показались солнцу. В поддержку Евтушенкова выступили Дерипаска, Алекперов, Греф и другие. Они выражают надежду, что все будет хорошо и «кто-то просто заплыл за буйки». Но проблема заключается в том, что никто не знает сейчас, где находятся буйки, а где можно плавать. Уже в третий раз миллиардеры повторяют свою ошибку родом из 90-х. Вместо того чтобы строить институты, которые защитят всех, и их в том числе, они несут челобитные царю.

Кирилл Мартынов