Третье дело против Ходорковского уже не политическое, это акт личной мести, считает эксперт. Между тем россияне по-прежнему уверены: «Вор должен сидеть в тюрьме».

Почти одновременно с объявлением широкой амнистии заключённым (её проект согласовал президент) стало известно о том, что против экс-главы компании ЮКОС Михаила Ходорковского возбуждено третье уголовное дело. Это значит, что известному на весь мир заключённому, которого Amnesty International признал узником совести, грозит очередное продление срока. Суть нового дела пока не раскрывается, заместитель генпрокурора Александр Звягинцев сообщил лишь, что новые уголовные дела «имеют хорошую судебную перспективу». Неназванные источники затем сообщали СМИ, что речь идёт об отмывании 10 млрд долларов бывшими топ-менеджерами ЮКОСа, а также о финансировании ЮКОСом экспертов, которые работали над либерализацией уголовного законодательства в России. Как бы то ни было, новое дело уже есть, оно появляется за 9 месяцев до предполагаемого выхода Ходорковского на свободу, и сам по себе этот факт вызывает вопросы.

Но не у представителей власти. «Это обычная технология работы: если следователь нашёл состав преступления, он обязан поставить вопрос об уголовном деле», — говорит депутат Госдумы Евгений Фёдоров. Два месяца назад в интервью АиФ.ru он заявил, что говорит и действует в том же ключе, что и президент Владимир Путин. Появления дела именно сейчас Фёдоров объясняет случайностью, тем, что только сейчас, вероятно, обратились заявители по этому эпизоду. «Работает правоохранительная машина: выдаёт всё новые и новые факты, их обрабатывает», — убеждён он.

«Акт личной мести»

У экспертов иной взгляд на правоохранительную машину.

«Мой покойный друг Абрамкин, диссидент, получил при Брежневе три года за издание журнала, — говорит политолог Глеб Павловский. — Когда его срок подходил к концу, ему дали ещё три года. Третий срок он не получил только потому, что надвигалась перестройка». По мнению Павловского, сегодня мы наблюдаем возвращение такого правового института, как продление сроков. Впервые он появился при Сталине, затем вернулся при Брежневе в процессах над диссидентами. «Практика продления сроков разрушала доверие к суду, поэтому, как только возникала возможность, следующее правительство её прекращало и осуждало», — отмечает политолог.

«Есть что-то мистическое в том, что кто-то бесконечно догоняет уже давно поверженного врага и наносит ему всё новые удары», — говорит Павловский, возвращаясь к третьему делу Ходорковского. По его словам, это преследование давно потеряло политический смысл и является уже делом личным, которое сплачивает правящую верхушку, как сакральная жертва.

«Наша правящая верхушка — это маленькая изолированная группа людей, в ней застаиваются какие-то эмоции, чувства, которые у всех остальных уже прошли. Там время остановилось: они живут всё теми же страхами и опасениями, что и 10 лет назад», — считает эксперт. Он добавляет, что 10 лет назад Ходорковский действительно представлял опасность для власти. «Но сегодня это уже не политическое преследование, это акт пролонгирования личной мести», — говорит он.

Третий срок Ходорковскому, четвёртый — Путину

Вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин считает, что Путин готовится к четвёртому президентскому сроку и в этой подготовке делает ставку исключительно на тех людей, которые могут поддержать его на выборах. Международный имидж страны в связи с новым делом Ходорковского власть уже не особенно волнует. «Мировые лидеры хотят, чтобы в России была сменяемость власти, они скептически относятся к третьему сроку Путина, им не понравится четвёртый срок. Тогда зачем российской власти этот имидж?» — говорит Макаркин.

Политолог отмечает, что сегодня для Путина приоритетны внутриполитические задачи: мобилизовать граждан, которые будут голосовать за него на выборах. Он напомнил, что, по данным социологов, только одна треть россиян желает свободы Ходорковскому, другие две трети составляют те, кому безразлична его судьба, и те, кто резко против его освобождения.

Учитывая такой расклад настроений в обществе, власть нисколько не опасается возбуждать ещё одно резонансное дело, отмечает Макаркин: люди, которых волнует судьба Ходорковского, в меньшинстве, и они бы всё равно не поддержали на выборах действующего президента. С остальными россиянами президенту легче найти общий язык. Несколько лет назад Путин в ранге премьера сказал о Ходорковском, что «вор должен сидеть в тюрьме». Эту позицию, отмечает Макаркин, разделяет большинство россиян.

«У нас почти не было опыта независимого суда, — говорит эксперт, — и многие наши граждане даже не верят, что такое возможно». Макаркин подчёркивает, что национальный герой у нас — это капитан Глеб Жеглов, который, для того чтобы разоблачить преступника, нарушает все правила и даже советские законы. «В сценарии фильма («Место встречи изменить нельзя» — прим. ред.) братья Вайнеры рассматривали Шарапова как идеального милиционера, который строго соблюдает законы, думает о морали, — говорит он. — Но героем стал Жеглов, который сказал, что вор должен сидеть в тюрьме, а уж как его туда посадят, никого не должно волновать».

Так же и с Ходорковским: многие россияне считают его дело политическим, но это вовсе не значит, что они выступают за его освобождение. «Они считают, что он представляет угрозу для государства и должен находиться в заключении», — говорит Макаркин.

200, 300, 500 лет за решёткой

Депутат Фёдоров прогнозирует, что если Ходорковского будут снова судить по экономическим статьям, то продления срока не будет. «По российскому законодательству, происходит поглощение одних статей другими, — поясняет он. — Даже если по новому эпизоду будет срок, он едва ли будет больше, чем предыдущий (11 лет — прим. ред.), это значит, что продление срока Ходорковскому вряд ли грозит».

Фёдоров посетовал, что наше законодательство не похоже на американское. «Если бы Ходорковского судили в США, он бы по мере открытия новых эпизодов в деле получал всё новые и новые десятки лет: мог бы получить и 200, и 300 и 500 лет», — говорит депутат.

«Меня, как гражданина, вообще другой вопрос интересует: почему в деле Ходорковского не исследуется линия, связанная с убийством людей, о которой говорили публично, в том числе и СМИ? — удивляется Фёдоров. — Речь шла о смерти десятков людей, убитых по коммерческим основаниям».

Алина Гарбузняк