Митингом 6 мая 2013 года протестное движение отметило годовщину провокации, беззакония и побоища, учиненных властью в Москве за день до безлюдной инаугурации Путина после фальсифицированной победы на президентских выборах. Акция ясно показала, что протест за год не схлынул, хотя для этого были все условия, начиная с властного террора и запугивания.

Я использовал термин «протестное движение», имея в виду, что оно неоднородно и что в первую очередь его нужно делить на две неравные части — оппозицию и «протест». Последним термином я обозначаю ту часть граждан, из которых постоянно рекрутируются не только участники митингов, но и те, кто сочувствует митингующим, но на площади не ходит. Не ходит, но вовлекается в другие формы выражения недовольства. Не вовлекается, но располагается в возрастающей, как показывают социологические исследования, пограничной зоне, из которой полшага до протестной активности. Сейчас стали видны ясные различения между оппозицией и протестом. Эти различения влияют на их сочетание — протестное движение. Оппозиция почти не видит нового качества протеста, а последний не в состоянии артикулировать свои требования оппозиции. Политическое предложение и политический спрос часто не стыкуются, а это снижает результативность и динамику протеста. Я не претендую на роль ментора; я попытаюсь только объяснить, что видится мне, и надеюсь, что сказанное мною сможет быть подправлено и дополнено другими экспертами.

Существует одно заблуждение, которое выражается в разных формах. Например, говорят, что революции совершаются сверху. Сей факт, часто экспериментально подтверждаемый, влечет популярное обобщение теоретического плана: властные элиты динамичнее массы. Поэтому они, элиты, и совершают вышесказанное над массой, в положении «сверху». Схема слишком примитивна, чтобы быть верной. Особенно, если мы говорим о европейской цивилизации, а Россия принадлежит к ней, своеобразно принадлежит, но своеобразие не является нашей прерогативой. Испания или Финляндия тоже своеобразны.

О том, что все новое появляется в обществе, еще сто пятьдесят лет назад писал Василий Осипович Ключевский. Сейчас такое утверждение стало расхожим, по крайней мере — в серьезных теоретических работах в социальных науках. Революции сверху совершаются не потому, что отдельным представителям власти первым приходят в голову светлые революционные идеи, а потому что эти представители власти участвуют в контроле над инструментами легитимного насилия. Истории всех революций уныло однообразны и хором свидетельствуют об одном и том же: сначала в обществе вызревает спрос на революционные изменения, и только потом откликаются представители элиты, кто раньше, кто позже, кто осторожно, кто решительно. И последний аргумент, специально для участников митингов. Когда вы в первый раз пришли на митинг, не из досужего любопытства, конечно, и горячо откликнулись на лозунг, брошенный оратором с трибуны, то это произошло только потому, что вы ждали именно этого еще до прихода на площадь.

Эта «мелкая философия на глубоких местах» мне нужна была для того, чтобы сказанное дальше не было отвергнуто сходу. Если попытаться описать взаимное движение властной элиты, оппозиции и протеста (как довольно небольшой части общества), то получится примерно следующее. Власть стремительно катится назад, в прошлое, пытаясь утащить за собой значимую часть населения. Оппозиция стоит на месте. Протест движется вперед. Я говорю о тех изменениях, которые произошли за последние пятнадцать лет. Стремительному броску в далекое прошлое, совершаемому путинской властью, я постараюсь посвятить отдельное повествование. Дальше я буду говорить только о протесте и оппозиции.

Давайте задумаемся, чем отличался протест конца 80-х — начала 90-х от нынешнего? Ответ незамысловат. Общество с патерналистской психологией могло породить только патерналистский массовый протест. Такой протест ищет нового лидера, вождя, вожака. Его можно будет поддержать, уповая на то, что он поведет массу по новому правильному пути, не шибко озабочиваясь своей ролью на трассе движения. И самое приятное: в случае разочарования все можно будет свалить на вожака.

Нынешний протест иной. В своей немалой части он имеет новую природу — гражданскую. Чтобы возник такой протест, понадобилась смена поколений, обеспечившая появление людей, выросших в условиях относительной свободы и беспредельной открытости миру, образованных, успешных, обязанных себе этим успехом, а потому не лишенных чувства собственного достоинства. Таким людям нередко была свойственна гражданская активность до появления политического негодования, приведшего их в протест. Эти люди составляют ядро выходящих на площадь, и именно из них формируется новый политический активизм, образующий сейчас буфер между протестом и традиционной оппозицией.

Конечно, среди протестующих немало представителей старого патерналистского протеста. Полная замена не произойдет никогда. Более того, по мере увеличения массовости протеста доля патернализма в нем будет расти. И только тогда митинги станут не менее массовыми, чем двадцать с лишним лет назад. Просто граждан в полном смысле этого слова всегда маловато. А для них лидеры менее существенны. Они способны на самостоятельную самоорганизацию без внешних призывов и длани вождя. И они делают это. На митинги они выходят не потому, что их туда зовут, а потому что считают это своим долгом. Они могут снисходительно поиграть с оратором в жанре «Елочка — зажгись!». Но это скорее из деликатности, нежели от энтузиазма. И они пока мало видят от лидеров того, что им нужно.

Оппозиция стоит на месте, и ее лидеры, и ее партии, и ее консультанты готовятся по традиции к старой войне, к завоеванию будущего патерналистского электората.

Образец среди партий — «Яблоко». Удивительна предложенная ими наивная комбинация на будущих выборах в Москве. Все читается крупным шрифтом: они не рассчитывают пройти партийный барьер, у них нет шансов в противостоянии с настоящей оппозицией в округах. Поэтому они предложили сотрудничество на условиях доминирующей квоты для себя, надеясь голосами, отданными за привлеченных оппозиционеров, обеспечить места в Мосгордуме своим функционерам.

В разной степени эта устаревшая стратегия свойственна разным оппозиционным лидерам и партиям. Суть стратегии: борьба за наиболее выгодные позиции для привлечения голосов для себя и своих. Такая стратегия была допустима с 1993 по 1999 годы, когда конкуренция на выборах была еще более или менее живой. Но потом эта стратегия стала столбовой дорогой к поражению, что наглядно и убедительно продемонстрировали все оппозиционные демократические партии. И сейчас все повторяется. Несмотря на то, что свой оскал власть уже показала. Несмотря на то, что ясно полностью: они будут драться за жизнь, а не за живот, и церемониться не будут. Несмотря на то, что в таких условиях есть шансы только у коллективной, кооперативной стратегии.

Они продолжают борьбу за толпу, хотя гражданский протест ждет от них другого. Тут дело не в дефектах зрения или отсутствия интеллекта у лидеров политической оппозиции. Тут чистый эффект колеи, по которой идут (топчутся) все. И очевидная невозможность вырваться из нее в одиночку. Тот, кто это сделает, в одиночку и проиграет. А если все останутся в колее, то все и проиграют, с треском и навсегда.

Мне уже приходилось писать об исторической важности предстоящих московских выборов. Это предельно ясно. Но партии продолжают рассматривать их по-старому: как репетицию к федеральным выборам, а потому остаются в рамках старой стратегии.

Обратите внимание: люди протеста ведут себя совершенно по-другому. Они легко вступают в разнообразные коалиции, не брезгуя и связями с партиями. Они работают не на свою позицию в коалиции, а на конечный совместный результат. И поэтому они эффективны. Они ждут того же и от оппозиции, но не видят. Могут и не дождаться, если и дальше все пойдет, как сейчас. Тогда оппозиция проиграет московские выборы, и их сметут те, кто сейчас пока образуют буфер нового политического активизма. И тогда нынешние партии до федеральных выборов не доживут. Впрочем, и со страной будут проблемы.

ГЕОРГИЙ САТАРОВ