Надо признать, что наша власть бездарна во всём, кроме интриг. По сути, все роли ею давно расписаны: кому - на ТВ, кому - на оппозиционную трибуну, а кому - за решётку. Единственной идеологией является сохранение статуса кво. Но её разделяют и «лидеры» оппозиции: перемен вышли требовать те, кто их не хотел, кто встроился в систему, застыв в ней, как муха в янтаре. Никто и не ждал чудесного перерождения политических шулеров, но они оказались циничнее, чем мы ожидали.

Протестное движение не было обречено изначально, и страна упустила колоссальный шанс подняться на первую ступеньку развития гражданского общества. Революционной ситуации, когда верхи не могут, а низы не хотят, не было. Но был невероятный подъём, умело подавленный руками оппозиционных «лидеров».

Чего бы добились вышедшие на площадь? Смены власти? Отставки Путина? Перевыборов? Вряд ли. Но, заставив власть считаться с собой, отвоевали бы право голоса и возможность влиять на правительственную политику. В конце концов, твари мы дрожащие или право имеем? Но всё это было принесено в жертву личных амбиций и интересов горстки «лидеров», так что последнее слово осталось за властью, и глас народа теперь — молчание ягнят, в лучшем случае — невнятное блеяние.

Десятилетия всё решалось кулуарно, за закрытыми дверями. Создавая имидж сведущих управленцев, играя в телевизоре мускулами «сильной руки», власти никогда не сталкивались с реальным противоборством. И тогда действительно испугались. Накануне митинга на проспекте Сахарова по моей улице ехали военные машины. Был обычный день, люди спешили с работы, шли в парк, глазели на улицу из окон кафе. А по дороге проходили машины: десять, двадцать, тридцать… На четвёртом десятке пешеходы замедлили шаг, притихли, принялись считать, фотографировать на «мобильники». А машины все шли и шли. Люди смолкли, и от их напряжённого молчания, казалось, можно было оглохнуть. Колонна исчезла за поворотом, и мы ещё долго смотрели ей вслед. «Началось», — прошептал стоящий рядом мужчина, и в его голосе, кроме страха, было ожидание чего-то значительного, что непременно должно произойти.

А на следующий день на митинге выступал великовозрастный шут в костюме презерватива, шоумены и дети сенаторов, а миллионеры кричали в микрофон: «Власть миллионам, а не миллионерам!».

Если пересажать всех, кому на Руси жить хорошо, телевизор опустеет, а правительственные коридоры обезлюдеют, как улицы, зачищенные от москвичей в день инаугурации. Но много ли останется тогда на оппозиционной сцене? Российская «элита» — тромб, который не пускает новую кровь, и оппозиционная «верхушка» — плоть от плоти этой элиты. Разве среди оппозиционеров не действовал принцип отрицательной селекции, при котором последние становились первыми? На площади, как и во всей стране, торжествовала идеология неравенства: меньшинство на сцене считало себя значительнее стоящего перед ним большинства.

Оппозиционные «лидеры» звёзд с неба не хватали — им достаточно было «звёзд» эстрады и политики. Они были не стратегами, а тактиками, ведомыми столь невысоким расчётом, что, право, на их фоне даже Путин выглядел амбициозным государственником. Казалось, что отсекая от трибуны оппозиционеров других убеждений, которые участвовали в организации самой первой Болотной, они по глупости отрезали от себя «протестный электорат». А на самом деле — просто не хотели делиться. «Я – коммунист!» А за сколько? «Я – оппозиционер!» Такая роль?

Обделывая личные дела, они тащили на протестную трибуну друзей и родственников человека, против которого митинговали, бывших министров, придворных журналистов, писателей, которые, как ласковые телята, сосали двух маток. Думали они о том, как это используют кремлёвские пропагандисты? Просчитывали, какую реакцию это вызовет у тех, кто уже вышел на площадь, и тех, кто ещё может выйти? Похоже, они не видели дальше своего носа, считая пришедших лишь разменными монетами — это уже тогда вытекало из их политических биографий. Но что было делать нам — оставаться дома, жить премудрыми пескарями, молчать?

Лучше любой полиции организаторы разгоняли собственные митинги, ведь их присутствие на сцене было страшнее водомётов и резиновых дубинок. Самые стойкие выходили на площадь, стараясь не смотреть на сцену и не слушать речи, гладкие и выверенные, как путинские, в которых политические шулеры обещали обещать, заговаривая нас, как больные зубы. Презирая «лидеров», зажимая нос, не веря в то, что ситуация поменяется к лучшему, люди выходили, чтобы поддержать самих себя и чувство собственного достоинства. Но их количество таяло на глазах.

Опошлив слова «оппозиция» и «протест», болотные «лидеры» обесценили и «политзаключённых». Ведь жулик Козлов и олигарх Ходорковский объявлялись нам главными политзаключёнными и жертвами режима. Хотя ещё до 6 мая в тюрьмах томились десятки молодых активистов, неинтересных протестной «элите», и их имена ни разу не звучали со сцены. А теперь при слове «политзаключённые» обыватели кривятся: «Ой, только не надо больше про Козлова». Спасибо «лидерам» за это.

Если бы у нашей власти было больше ума, то прошлогодний митинг 6 мая прошёл бы без последствий. Но кому-то мстительному очень хотелось показательных процессов, и оппозиционные «лидеры» получили в руки, пожалуй, последний козырь — невиновных людей, посаженных по состряпанному делу. И как они его использовали? Денно и нощно проводили пикеты перед Следственным Комитетом? Устраивали голодовки? Ездили с агитацией в провинцию, отгороженную от Москвы информационной стеной?

Свадьба Собчак и увольнение Лазаревой с Шацем обсуждались с огромным размахом, голодовка Удальцова вызвала настоящую информационную бурю, суд над Навальным стал главным событием десятилетия. А узникам 6 мая посвятили незначительные пикеты и публикации, чтобы хоть как-то собрать публику на новую Болотную. Ничего личного, только митинг.

Хорошо, пусть провокация была спланирована полицией, но разве организаторы не чувствуют свою ответственность за тех, кого вывели на площадь? За тех, кого затаскали по полицейским участкам или уволили с работы за участие в протестах? А за тех, чьи ожидания обманули? Кто чувствует бесконечное разочарование и усталость?

Но верхушка оппозиции, как и власть, живёт с собственным народом в параллельных мирах. Её главное достижение — глухая стена между «лидерами» и рядовыми участниками. А потому, чтобы там ни было написано на агитках, я, как и большинство «протестантов», считаю, что суд над Навальным — это суд не надо мной, а дело Удальцова — это не моё дело.

Ведь лидеры оппозиции — не мои лидеры. И их протест — не мой протест.

Елизавета Александрова-Зорина