После скандалов с патриархом отношения общества и РПЦ обострились. Кто здесь агрессор и возможен ли мир, "Огонек" спросил у социолога религии, старшего научного сотрудника Института востоковедения РАН, руководителя проекта "Энциклопедия религиозной жизни России" Сергея Филатова

— На Страстной неделе РПЦ рекомендовала во всех приходах зачитывать особый циркуляр, осуждающий "ложные ценности агрессивного либерализма". С кем борется Московская патриархия?

— Вряд ли с теми, кого традиционно называют "агрессивными либералами", то есть с защитниками однополых браков, сексуальных свобод и прочих вещей, естественно, неприемлемых для церкви. Я лично не помню ни одного митинга перед храмом Христа Спасителя в защиту гомосексуализма. Произошла очевидная подмена понятий, и циркуляр направлен против демократического движения как такового. Это, конечно, любопытный феномен. Патриарх уверяет, что он воюет с безбожниками и атеистами. Но простите, кто среди демократов безбожник?.. Я изучаю развитие РПЦ с начала 1990-х и прекрасно помню, что первым избранным губернатором, который вопреки Конституции стал тратить бюджетные деньги на восстановление храмов, был Борис Немцов. Митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай тогда честно признавался мне, что он в восторге от Немцова. Или, может быть, Навальный не православный?.. Или Явлинский, который всю жизнь был практикующим верующим?.. Я бы как раз удивлялся другому: насколько наше общество и даже демократическая его часть лояльно церкви. По пальцам можно пересчитать людей, которые называют себя атеистами: Невзоров, Иноземцев, Познер. Более того, обратите внимание, что даже нынешняя критика церкви не враждебна вере как таковой. Ни Pussy Riot, ни Дмитрий Быков, которого тут недавно ругали за его стихи, не говорили ничего против Христа и Евангелия. С точки зрения европейских исследователей, как раз это самое удивительное в нашей религиозной жизни — здоровой, возрождающейся жизни.

— Но для церкви абсолютен авторитет патриарха, а он, как написано в циркуляре, страдает от "клеветнической информационной атаки". РПЦ разозлил скандал в прессе из-за квартирных судов патриарха Кирилла?

— Для церкви абсолютность авторитета священноначалия вопрос богословски спорный, а для общества необсуждаемая норма — открытость публичных лиц. Нужно уважать требования обоих институтов. Проблема нашей церкви как раз в том, что она забылась, находясь в тепличных условиях всеобщей лояльности. У нас о порядках, царящих в церковной жизни, о патриархе никто плохо не говорит, уважая страдания священников в советские годы. Нам кажется дикостью суд Кирилла с Юрием Шевченко из-за 19 млн рублей, который СМИ в целом верно описали. Однако это не дикость, а то, что происходит с влиятельным человеком, живущим безо всякого общественного контроля. Политические лидеры у нас уже научились так очевидно не подставляться, патриарх — нет, так как никто за ним до последнего момента не следил. Суд с Шевченко длится уже год, и так бы и остался под спудом, если бы не антидемократические выступления Кирилла, которые взбудоражили и разозлили прессу. Алексий, который правил как осторожный монарх, тоже умел организовать свой быт с барской роскошью. Но кто об этом знает? Нужно понимать, что священники в православии — тоже люди, тоже грешные и тоже борются с искушениями, поэтому создавать вокруг них ореол святости — только способствовать их антиобщественному поведению. Более того, наиболее удачно церковь действовала тогда, когда ее работе сопутствовала демократическая критика. Самый свежий пример — преподавание "Основ православной культуры" в школе. После долгих споров РПЦ и Минобрнауки договорились, и те учебники, которые сейчас выдаются детям на руки, оказались на редкость приличными и интересными. Я их все изучил, претензий быть не может: чиновники не врут, когда говорят, что детям нравятся уроки.

— Антидемократизм главных церковных иерархов — это их личная позиция или угодничество перед властью?

— Поскольку Кирилл представляется умным человеком, его нынешний поход на демократов, когда движение как раз набрало силы, многих поразил своей самоубийственностью. Он не мог не знать, что за этим последует. Отсюда у многих экспертов рождаются конспирологические догадки, что за этот жест доброй помощи режиму патриарху нечто обещано, чего мы не знаем. Здесь стоит добавить, что Кирилл не может быть независимым политическим игроком. Возвращение церковного имущества стало его пирровой победой: он получил такие дары, которые сам не в состоянии содержать, а потому превратился в вечного попрошайку бюджетных денег. Так что, несмотря на его независимый вид, в финансовом плане он еще более уязвим, чем Алексий.

С другой стороны, антидемократическая, я бы сказал неославянофильская, идеология абсолютно искреннее разделяется большинством высшего православного духовенства. Я следил за речами патриарха в предвыборный период, и он, не агитируя ни за кого из кандидатов, агитировал за вполне определенный строй — авторитарный. Создается впечатление, что нынешних иерархов РПЦ устраивает не сам Путин, а Путин как автократ. Поэтому, приди Иван Грозный, церковь, конечно, поддержит его. Не будет преувеличением сказать, что многие люди из команды Кирилла вполне согласны с тем, что, окажись в СССР официальной идеологией не коммунизм, а православие, отличный бы вышел режим.

— Это странно, если учесть, что большинство людей из команды Кирилла, руководители ключевых синодальных отделов — митрополит Иларион, протоиерей Всеволод Чаплин, епископ Марк — имеют отличное образование, служили за границей и казались "молодой кровью" в церковной жизни, чуть ли не реформаторами.

— Скорее, команда Кирилла казалась командой эффективных менеджеров, но совсем необязательно, чтобы ее представления об эффективности были связаны с демократией. В 2000 году мы проводили исследование религиозной жизни Смоленской епархии, которую тогда возглавлял Кирилл. Обнаружили активную работу церкви по созданию патриотических организаций, общественных движений, церковному образованию, то есть колоссальную мирскую активность. При этом Кирилл выстроил в регионе идеальную бюрократическую систему, которой мог бы позавидовать сам Ватикан, и уже тогда стал в проповедях львиную долю времени уделять не вере, а ценностям "русской цивилизации". Неудивительно, что роста числа православных верующих (в отличие от числа православных организаций) на Смоленщине не произошло. Сегодня ту же модель религиозного управления Кирилл перенес на всю страну. Проведите простой эксперимент: сравните, как часто в своих обращениях патриарх произносит слово "Россия", а как часто — "Христос". После этого многое в его идеологических воззрениях станет яснее. Это старая беда нашей церкви. История руками Иосифа Сталина сыграла с ней злую шутку: легализация РПЦ происходила в русле отказа от идей мировой революции и дрейфа в сторону великодержавности. Патриарх Сергий, получивший сан из рук тирана, должен был изобрести для церкви такой тип служения, который бы позволил ей существовать в воинствующе атеистическом государстве. И он придумал — возникло "патриотическое служение", согласно которому церковь рассматривается как преграда "внутренней смуте". СССР рухнул, но от сергиевской идеи, которая была страшным, вымученным компромиссом, до сих пор не могут отказаться. Показательно, что первые договоренности о взаимодействии в 1995 году церковь подписала с Министерством обороны и другими силовыми ведомствами. А вот сотрудничать с Министерством здравоохранения она решилась только в 2003-м.

— Вы полагаете, что церковь должна заниматься вопросами веры, не выходя со своими предложениями на социально-политическую арену?

— Это вряд ли выполнимая и вряд ли желательная цель. Просто предложения должны соответствовать ситуации, которая со времен Сталина все-таки изменилась. Здесь показателен опыт католической церкви, которая сыграла гигантскую положительную роль в переходе Испании, Португалии и Латинской Америки к демократии. Ватикан тоже непросто и постепенно принимал демократические идеи, ведь те были обязаны своим возникновением резко атеистическим движениям XVIII-XIX веков. Однако получилось: в конце XIX века папа Лев XIII выпустил энциклику, где положительно отозвался о демократии, а на Втором Ватиканском соборе в 60-х годах демократию официально признали религиозной ценностью, которую всякий католик должен защищать. После этого католические приходы Испании, Португалии и Латинской Америки вопреки личной выгоде (тираны обещали щедрые подарки) встали в оппозицию к диктатуре и выступили гарантом честных выборов. Поэтому Латинская Америка, которая со времен своей независимости знала одни диктатуры, вдруг быстро обросла демократическими государствами. Я не спорю: в нашем секулярном мире церковь не может все решить, но ее роль в этом процессе была огромна.

— В 2000 году РПЦ приняла свои "Основы социальной концепции", следуя примеру католиков. Эти основы антидемократичны?

— Документ был написан в Отделе внешних церковных сношений под руководством Кирилла, и Чаплин, как мне сам признавался, был одним из его главных авторов. Это уже о многом говорит. Идеальным принципом государственного устройства там выступает византийская монархия с ее "симфонией" церкви и государства. Характерно, кстати, что в этом документе, как и в прочих церковных заявлениях, много места уделено политике, геополитике, роли государства, но почти ничего не сказано о социальной работе самой церкви: устройстве приютов, помощи бездомным, благотворительности. Недавно РПЦ приняла некий документ о поддержке материнства и детства. Он на сто процентов состоит из положений вроде "государство должно принять закон", "государство должно запретить" — такое ощущение, что его составляла не церковь, а политическая партия. Ничего нет о собственно церковной помощи больным детям, матерям-одиночкам. Но — и это важно отметить — такая позиция Московской патриархии ничуть не мешает отдельным священникам осуществлять свое социальное служение. Еще 10 лет назад найти хорошо работающий приход, который что-то делает для детей, нищих, было большой удачей. А сегодня я в каждой епархии вижу по несколько таких. Предполагаю, что роль Кирилла тут равна нулю, церковь возрождается сама, силой верующих священников и прихожан. Снизу в ней очень много новых и здоровых начинаний.

— То есть патриарху не удалось выстроить идеальную вертикаль власти?

— Конечно, подчинение и давление сверху растет. Первые же высказывания Кирилла после избрания патриархом свидетельствовали, что он невысокого мнения о Поместном соборе — представительном церковном органе. Зато он учредил Высший церковный совет — подконтрольный орган, имитирующий представительство, нечто вроде светской Общественной палаты. Он расширил систему синодальных отделов — своеобразных министерств, и того и гляди, что создаст свой кабмин. Так что централизация налицо. Священники рассказывали мне, что сейчас все жалобы на них, даже откровенно идиотские, обязательно рассматриваются на самом верху. По любому поводу может приехать комиссия из Москвы. Это не всегда плохо, однако пока этот контроль только мешает и стопорит самых инициативных священников. Но все-таки православная церковь устроена так, что сделать ее абсолютно иерархичной невозможно. У Кирилла же нет своего КГБ, чтобы за всеми следить. И потом, наши батюшки за годы советской власти научились быть очень осторожными. Так что на местах свобода есть, есть свое видение духовной жизни. Я сейчас вернулся из поездки в большой русский город, который не буду называть, чтобы не подвести принявших меня священников. Там очень хорошая воскресная школа, много образованных, глубоко верующих прихожан. Местные представители церкви признаются, что им стало сложнее работать: поведение начальства, скандалы, циркуляры отпугивают паству. Один прихожанин — парень, инженер на судостроительном заводе — сокрушался, что хотел бы миссионерствовать, но сейчас это почти невыполнимая задача. В общем, им неудобно за поведение Москвы. Епископы, с которыми я встречался, были осторожнее в своих заявлениях, но один и при мне с большой симпатией говорил о нынешнем демократическом движении. Сам Кирилл недавно утвердил кандидатуры двух епископов, известных мне по своим гуманным, демократическим воззрениями. Вряд ли их взгляды — тайна для патриарха, но, видимо, он согласен терпеть эту долю свободы внутри церкви. По крайней мере, до тех пор, пока никто не посягает на его авторитет.

Автор - Ольга Филина