Массовый переход на удаленку уничтожит такие понятия, как «рабочий день» и «рабочая неделя». Меры по борьбе с коронавирусом полностью переформатируют все еще действующую систему взаимоотношений между работодателем и работником, а офисных сотрудников станет на треть меньше. Такими видятся ближайшие перспективы рынка труда ректору Высшей школы экономики Ярославу Кузьминову. Между тем в экспертной среде у него нашлось немало оппонентов. Наш собеседник — профессор Финансовой академии при Правительстве РФ Алексей Зубец.

— Действительно ли рынок труда вступает в абсолютно новую реальность?

— Все рассуждения о грядущих революционных изменениях я бы делил на десять. Ясно, что кризис заставляет многие компании тестировать удаленный режим. Но остается масса секторов экономики, где люди работают не с информацией, а с физическими объектами. Это транспорт, продуктовые супермаркеты, энергетика, канализации, уборки улиц. Мы уже лет десять слышим, что профессия бухгалтера исчезнет, однако она и сейчас вполне востребована, прежде всего в малом и среднем бизнесе. Сейчас как никогда востребованы курьеры, хотя было много разговоров о скорой замене их роботами. Кстати, удаленка возникла не вчера. У моего знакомого в Германии, финансового директора крупной компании, нет ни офиса, ни кабинета. Годами работает дома.

— По каким-то отраслям нынешний кризис ударит сильнее?

— В бизнес-моделях, разработанных для торговли, общепита, не предусматривался такой форс-мажор, как закрытие предприятия на два месяца в связи с карантином. Сейчас эти компании фактически выметаются с рынка. Очень сильно пострадает малый и средний бизнес. Жду всплеска безработицы. Есть ощущение, что меры по карантину не продуманы. Мы можем легко потерять от 5% до 10% годового ВВП. Для экономики это намного губительнее, чем людские потери от пандемии.

— Если карантин затянется месяца на три-четыре, сколько работников может оказаться на улице?

— Если говорить о госслужащих, врачах, преподавателях, то им ничего не грозит. Государство выполнит перед ними все соцобязательства. Это половина рабочей силы, в целом составляющей 70 млн человек. Примерно 10–15 млн работников крупных экспортно ориентированных компаний тоже нечего опасаться. В самом крайнем случае им урежут зарплату. Да, сокращения будут, но не тотальные. Работники «оборонки» тоже входят в эту категорию, хотя они не бюджетники в чистом виде. Остается малый и средний бизнес, тут может закрыться половина предприятий. При жестком сценарии, когда карантин длится несколько месяцев, без работы рискуют остаться 10–15 млн россиян. Среди людей, принимающих решения, зреет понимание того, что лекарство страшнее болезни. Ситуация чревата серьезными социально-экономическими потрясениями. Когда Россия из них выйдет, народ засыплет власть вопросами: где деньги, почему мы потеряли работу, на основании каких данных принимались решения? Риски эксцессов в данном случае кратно больше, чем в истории с пенсионной реформой.

— Сейчас многие граждане предпенсионного возраста опасаются, что работодатель их уволит в первую очередь. Насколько оправданы их страхи?

— Поверьте, никто не станет избавляться от тех специалистов, кто умеет справляться с проблемами. Какого бы возраста они ни были. Предпенсионеры повидали на своем веку не один кризис и лучше многих знают, что делать. Такой опыт ценится. После кризиса придется решать конкретные земные задачи, связанные с восстановлением нормальной жизнедеятельности общества.

— Ожидается ли массовый переход предприятий и организаций на шестидневную рабочую неделю?

— Конечно, те сектора, что сейчас несут повышенную нагрузку, могут перевести на шестидневку. Это, например, структуры, обеспечивающие работу Интернета. Кроме того, усиленный режим работы вводится в таких условиях в сферах, связанных со здравоохранением и медобслуживанием, с доставкой продовольствия и медикаментов гражданам, в частности, пенсионерам.

Георгий Степанов