Что ни говори, евреи - народ особенный. И любовь, и нелюбовь к ним - такие константы европейского сознания, без которых невозможно представить культуру христианской ойкумены. Очаровательные маргиналы, таинственные мошенники, мифологические подлецы… или самые образованные, самые умные, самые предприимчивые представители нашего общества. В такие крайности бросались наши предки и бросаемся мы, оценивая еврейский народ. Существуют ли универсальные причины особого отношения к евреям?

Два возражения

Мы привыкли считать, что недоброжелательное отношение к евреям связано с распространением Евангелия. Христианство довольно быстро осознало свою инородность по отношению к иудаизму, хотя апостольская проповедь велась в основном «среди своих», уже к концу века Церковь не была еврейской по этническому составу. Вслед за религиозным последовало политическое разделение. Православный император Константин Великий запретил евреям входить в Иерусалим, и запрет этот действовал вплоть до арабского завоевания. В христианских государствах статус евреев почти всегда отличался правовой неполноценностью. Понадобилась трагедия Холокоста, чтобы это неравенство было устранено.

Также привычно мы полагаем, что неприязнь к евреям вызвана их высоким самомнением: этот народ считает себя богоизбранным и всей жизнью демонстрирует особенность своего положения в мироздании. Отделенность от других этносов позволила евреям не только сохраниться на протяжении двух тысячелетий жизни в рассеянии, но и добиться своего права на особую роль в культурной жизни Европы, создать собственное государство, существование которого, по словам президента Ирана Махмуда Ахмадинежада, является «основной причиной нестабильности на Ближнем Востоке».

Но не все так просто. Во‑первых, не только религия лежит в основе социокультурного и правового обособления евреев. Иудаизм в первые века нашей эры представлял собой чрезвычайно пестрое явление, в рамках которого существовало множество сект: от радикальных изоляционистов кумранитов до космополитов вроде Иосифа Флавия. Исторические свидетельства уличают в антисемитизме не только христиан, но и язычников. Достаточно вспомнить три изгнания иудеев из Рима (139 год до н. э., 19 и 50 годы н. э.). Да и современный антисемитизм — это совсем не религиозный феномен. Мир наш давно не христианский, а антисемитизм по-прежнему жив. Во‑вторых, евреи эпохи Второго Храма совсем не были теми «обособленцами», которыми мы привыкли их считать. Дух религиозного универсализма и миссионерский пафос были присущи иудаизму (в некоторых его изводах) не в меньшей степени, чем христианству. Упомянутые выше изгнания иудеев из Рима были вызваны прежде всего, их чрезмерной прозелитической активностью. Упоминание об иудейском миссионерстве есть даже в Евангелии: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас» (Мф. 23, 15).

Получается, если в современном обществе недолюбливают евреев, то совсем не по тем же причинам, что в древности. Тогда не любили за веру и прозелитизм, сегодня — за дела и изоляционизм. Может быть, корни нынешнего антисемитизма не стоит искать в столь давних временах?

Слишком много антисемитизмов

Средневековое христианское государство зачастую ограничивало евреев в фундаментальном праве на личную собственность. Им запрещалось владеть землей или другим имуществом, которое могло приносить постоянный доход. Невозможность получения дохода с реальной собственности вынудила их создать собственность виртуальную. Евреям приписывается изобретение векселя, именно с ними связано распространение кредитования. По мнению политолога Бориса Кагарлицкого: «Существование еврейских общин в христианских и мусульманских обществах Средних веков было связано с этно-религиозным разделением труда. Денежные операции с получением высокого процента были в обеих господствующих религиях запрещены, но в них существовала объективная необходимость, и только евреям разрешено было выполнять эту культурно-осуждаемую работу. Низы ненавидели евреев как ростовщиков, тогда как антисемитизм „сверху“ был формой контроля над группой, которая могла использовать свое положение, чтобы, накопив избыточные ресурсы, претендовать на власть и влияние». Б. Кагарлицкий добавляет, что в дальнейшем, при переходе к денежной экономике XIV–XVI веков, возник «конкурентный антисемитизм»: нарождающаяся «христианская» буржуазия пыталась вытеснить евреев с финансового рынка. Надо сказать, что на эти экономические причины накладывалась своеобразная мифология, которая имела уже очень отдаленное отношение к первоначальному расхождению между христианством и иудаизмом.

Революционные преобразования, ломавшие сословные перегородки средневекового общества, евреями были приняты «на ура». Во время Великой французской революции, особенно после 1793 года, когда евреи добились равноправия, многие из них заняли достаточно высокие посты в революционных органах власти. И в СССР в 1920–1930‑е годы численность евреев на руководящих должностях в ВЧК/ОГПУ/НКВД достигала порой 50%. Во Франции и в Советской России реакцией на еврейскую активность стал «вторичный антисемитизм», обусловленный уже не экономическими, а скорее социальными причинами, тем, что евреи стали играть слишком большую роль в общественной жизни. Именно в годы, последовавшие за Французской революцией, родилась антисемитская мифология, которая в существенно преображенном виде легла в основу «Протоколов сионских мудрецов». В СССР дело не ограничилось литературой: постепенное очищение государственного аппарата от евреев началось в конце 30‑х годов. Оно было вызвано многими причинами, но прежде всего тем, что, по мнению Сталина, опора на национальные меньшинства, которая была востребована в революционные годы, утратила свою актуальность. Государство нужно было строить на более прочном фундаменте русского большинства. В 1939–1941‑е антисемитизм был обусловлен еще и политической конъюнктурой — необходимостью демонстрировать лояльность тогдашнему тактическому союзнику — гитлеровской Германии. Свою роль играло и то, что новая русская номенклатура видела в евреях конкурентов в борьбе за властные должности. При Брежневе «простых советских людей» и органы власти раздражал рост националистических настроений в еврейской среде, ставший откликом на Шестидневную войну 1967 года. Евреи вдруг вспомнили, что у них есть своя культура, свой язык и даже своя страна.

Любопытно, что репатрианты 90‑х годов, приезжая в Израиль, нередко переживали то, что социолог Зеев Ханин назвал «сочетанием между тяготами абсорбции и отсутствием эмоциональной связи с Израилем». Разочарование новой родиной приводило и приводит к возникновению феномена… еврейского антисемитизма в Израиле, которым грешат в основном выходцы из СНГ.

Антисемитизм советский отличается от антисемитизма, процветавшего в Российской империи, антисемитизм XX века — от средневекового, а брежневский — от сталинского. У каждого свои причины и свои следствия. Антисемитизмы разные, их очень много. Не слишком ли?

Казус Душенова

Одна из социальных групп, которая современными СМИ считается рассадником антисемитизма, — это Русская Православная Церковь. Однако, по мнению известного библеиста архимандрита Ианнуария (Ивлиева), «в Церкви Христовой как таковой никакого шовинизма, расизма, вообще никакого различия „по крови“ нет и принципиально быть не может. Что касается Русской Православной Церкви, антисемитизма в ней не больше и не меньше, чем в современном российском обществе в целом. Открытое провозглашение антисемитских взглядов в Церкви было явлением чрезвычайно редким, но в частных разговорах, шепотком, не открыто антисемитизм время от времени давал о себе знать как среди мирян, так и среди духовенства, даже архиереев, чему я был свидетелем. Но, мне кажется, подобные проявления в последние годы заметно снижаются и в светском, и в церковном обществе».

Тем не менее, в церковной среде немало тех, кто считает, что с евреями «нельзя миндальничать», что их надо «изгонять или безжалостно уничтожать», а все, кто так не думает, — враги России и православия. Достаточно вспомнить Константина Душенова, редактора газеты «Русь Православная», в 2010 году осужденного на три года лишения свободы за пропаганду национальной розни. Душенов не пытается завуалировать свой антисемитизм, наоборот, гордится им: он как раз из тех, кто обвиняет во всех бедах России евреев и считает борьбу с ними святым делом. Не гнушается Душенов и нападками на священноначалие: известна его критика деятельности покойных митрополита Ленинградского Никодима (Ротова), Патриарха Алексия II, других иерархов. Душенов обвиняет их в экуменизме, потворстве евреям и развале Церкви. Надо сказать, что Церковь осудила деятельность Душенова раньше, чем официальное правосудие. В октябре 2004 года Патриарх Алексий II на Архиерейском Соборе сказал: «Мы знаем немало людей, которые имеют средства и издают газеты (например, «Русь Православная»), дискредитирующие Церковь и ее иерархов. Они пытаются внести раздор и сомнение в души верующих. Вся их деятельность сводится к попыткам разделить Церковь». Тем не менее, у Душенова немало поклонников, считающих его страдальцем за истинную веру. Добавляет ему популярности выступление за канонизацию Ивана Грозного и Григория Распутина, а идеи эти в околоправославной (точнее, псевдоправославной) среде весьма распространены.

«Душенов — человек идейный, борец с тем, что считает злом. На мой взгляд, его представления ущербны и интеллектуально порочны, хотя их разделяют некоторые люди (о количестве его последователей судить не берусь), — говорит доктор исторических наук, профессор Сергей Фирсов. — Бороться с порочными идеями необходимо идейным оружием, просвещение входит в этот арсенал. Но знание — это результат серьезной умственной работы, анализа фактов, их изучения. К сожалению, большинство людей не приучено к самостоятельной мыслительной работе, воспринимая лишь те или иные лозунги, в зависимости от предрасположенности к определенной точке зрения».

Да, конечно, Константин Душенов — маргинал. Разумеется, он не отражает настроений и большинства верующих людей, и большинства россиян. Но казус Душенова при этом остается крайне значимым, поскольку отражает базовый миф антисемитизма. Этот миф заключается в том, что существует некая неизменная вражда между евреями и христианством (или исламом, или арийским началом и т. д.). Борьба евреев с враждебным миром оказывается ключевой константой мировой истории — от Авраама до Беньямина Нитаньяху. Митрополит Иоанн (Снычев) в своей «Русской симфонии» (написанной, как считается, Душеновым), которая является настольной книгой многих православных патриотов, сводит русскую историю к череде столкновений православной государственности с той или иной формой еврейской агрессии (от хазарского каганата до жидов‑большевиков). Схема эта совершенно антиисторична (как ни крути, главными врагами России были вовсе не евреи, а антисемиты Наполеон и Гитлер). Но дело не в этом. Некий единый, существовавший во все века европейской истории антисемитизм — это тоже миф. Душенов только поменял амплуа главных действующих лиц. В душеновской мифологеме в роли «плохих парней» выступают евреи, а их идеологические оппоненты оказываются мучениками. В теории перманентного антисемитизма уже сами евреи выступают жертвами, и только палачи меняются.

Обе мифологемы, кажется, родились в XIX веке, который вообще был озабочен национальным вопросом. Расовые теории этого столетия, средневековая мифология, беллетристика Нового времени, а также тот факт, что евреи играют существенную роль в финансовом секторе экономики, породили теорию всемирного еврейского заговора. Мифологема же «всемирноисторического» антисемитизма, видимо, была порождена естественным комплексом народа, не имеющего своей земли и всюду пребывающего на птичьих правах.

Второй миф победил и теперь безраздельно властвует умами благодаря газовым камерам Освенцима и ночным погромам в минском гетто. При этом в Европе и России антисемитизм — давно уже удел недалеких политиков‑маргиналов, которые к тому же несут за свои убеждения уголовную ответственность. Светские социологи, пытающиеся оценить уровень антисемитизма в нашей стране, приходят к выводу, что «имеющаяся неприязнь [к евреям] в подавляющем большинстве случаев открыто не высказывается. В российском обществе сложилась своего рода "конвенция об умолчании", то есть социальная норма — "об этом не говорят" (Рывкина Р. Как живут евреи в России: социологический анализ перемен. — М., 2005, С. 293). Если оставить за скобками очевидно антинаучные домыслы о неприязни, которая «имеется», но «скрывается» (интересно, с помощью какого методологического инструментария эта скрытая нелюбовь к евреям была обнаружена?), можно сказать, что Розалинда Рывкина констатирует отсутствие бытового антисемитизма в России. Она же приводит цифры о снижении в еврейской среде боязни антисемитских проявлений.

Сейчас антисемитизм — скорее дань привычке, некой остаточной традиции, восходящей к эпохе застоя. Но есть одна причина, которая заставит почти угасшую неприязнь вспыхнуть вновь. Если убеждать общественность, что все нации, с которыми евреи жили бок о бок, не любили евреев, что русский народ, например, всегда был склонен к антисемитизму, общественность может в это поверить. Если кормить человека пропагандой на тему «евреи — это единственный народ, который преследовали только за то, что они евреи» (один только пример цыган показывает бессмысленность данного тезиса), его рано или поздно стошнит. И кто тогда будет виноват в рождении нового, небывалого в истории антисемитизма?

Татьяна Кириллина, Тимур Щукин