Перед предыдущей рокировкой уполномоченный по детям Павел Астахов произвел Владимира Владимировича Путина (ВВП) в национальные лидеры. Чтобы знали: в Кремль въезжает задняя половина тандема, а над страной вновь простирает крыла особая, надконституционная и вневременная инстанция — еще не «великий вождь», но уже «любимый руководитель».

Канонизация во плоти

Авторы идеи при жизни записали в святые вроде бы верующего, что уже грех. И поженили дзюдо с чучхе, хотя путь отрешения и аскезы не терпит конфликта интересов (корысти), а дух благородных единоборств исключает неспортивное поведение (грязные приемы, запугивание и подкуп).

Эти люди по обыкновению не подумали, как столь корявую лесть и гордыню воспримут в обществе с остатками вкуса и совести. Лишь бы нравилось клиенту. Клиент не одернул; клиентела всё поняла и понесла благую весть языком, стершимся от любви. Народ почуял, что ему опять насаждают то ли отца, то ли батьку, и привычно сплюнул. Часть элиты сдержала позывы, часть не сдержала. И скоро болтовня о лидере нации затихла — как-то неприлично быстро для таких пожизненно-посмертных титулов.

Но идея осталась. В конце лета идеологический отдел Кремля сообщил, что Путин нам от Бога — как Кадыров Чечне. Тоже изящно. И тоже не одернули. Человека будто нарочно мажут медом ровно перед тем, как в стране начнут драть подушки, — так и войдет в историю весь в перьях. Как в «Бесприданнице»: и ну диких представлять!

Нам это надо?

После всего этого всерьез говорить о лидерстве трудно и неловко. Но приходится: положение в стране обязывает.

Лидер нужен, если нация движется или должна. Лидер застоя — абсурд, как фронт без войны, как лидер бегства. И наоборот: жизнь без мечтаний о лидере — норма, признак здоровья государства и нации. Но это надо заработать, как Мастер покой.

Строительство коммунизма («страна на марше») надолго отвратило от мобилизации: надо жить своим днем и умом, в приватных пространствах, вдали от идеологий и походов. Настроение вписалось в постмодерн, для которого повседневное дороже, а мегапроекты — опасные анахронизмы. Однако чтобы так постсовременно отдыхать, сначала надо стать просто современным обществом, живущим не мифами и управляемыми инстинктами, но мозгами. Чтобы не срываться в истории, надо не опаздывать и иметь перспективу, а не отчетливые шансы обвала. Иначе «20 спокойных лет» опять приведут к беде. Столыпин был великий, местами ужасный… И весь этот покой убрали залпом — холостым, из одного орудия.

Через 100 лет, в начале нового века, Россию опять загоняют под мощный посыл. Тот или иной субъект исторического действия рано или поздно сдернет эту телегу, увязшую в переделе вожжей и поклажи. Миссии всегда чреваты, но сейчас инерция хуже или вовсе губительна. Вопрос, что это будет за субъект. Может не понравиться…

Лидерство элитное и массовое

Вопреки нашей застарелой тяге к персонификации власти и деяний, сдвиг может начать не богоизбранная персона, но группа, коалиция, страта. Хуже — возбужденная масса. Именно это власть в тихой оторопи наблюдает в мусульманских хрониках, где толпа немотивированно громит железобетонные режимы (если не считать мотивом восстаний хроническое унижение людей и оскомину от несменяемой харизмы в раме).

Лучше не дожидаться: страна уже в цейтноте. Лидер нужен (как это ни пошло), но лидер движения, а не тормоз. Требования к фигуранту здесь обсуждаются без иллюзий в отношении ниспосланных персон и шансов на их просветление, но в режиме нормаль-ной аналитической процедуры — для понимания расклада. Запрос на лидера отражает ситуацию. Чем масштабнее требования, тем опаснее положение. Либо элиты и лидеры проводят реформы — либо массы делают революции. От страха уже закармливают силовиков — вместо обуздания хватательных рефлексов, своих и родной вертикали. Но чего ждать от вождей, если в хвосте инерции плетутся якобы эксперты, почти интеллектуальное сообщество и не слишком творческая интеллигенция?!

Очень черная дыра

Всё не так плохо, как пишут, — всё гораздо хуже. Сырьевая ориентация усугубляется при растущем дефиците времени на маневр. Энергетическая держава самозабвенно качает и гонит — и почти не производит, а из нового не производит ничего. И не продает. Но покупает, взахлеб и всё. Страна упакована гаджетами, дивай-сами и образцовым социальным согласием, но ее современность и стабильность импортные, надуты из тех же источников, что и по-душка безопасности — с ней и лопнут. О голландском синдроме молчат, чтобы не добивать злопамятного больного диагнозом без плана лечения.

Ситуация становится необратимой. Сырьевое проклятие с упорством метастаз перерастает в проклятие институциональное и политическое. Пухнет огромная, вечно голодная надстройка, корпорация дележа добычи и трофейной территории — Великий Всероссийский Паразитарий. Его институты заточены на перераспределение, но непригодны для производства, тем более для инноваций. При малейшем касании эта армия объявляет войну за государство — еще холодную, но уже гражданскую. Ведомственный сепаратизм гробит даже робкие инициативы, ущемляющие интересы бюрократии. Хвост рулит начальством, думающим, будто это оно вручную руководит, хотя на самом деле его руками сплошь и рядом водит средняя и низовая бюрократия или просто охвостье. Бизнес здесь не воспринимают как ресурс и фактор безопасности. Его можно унижать, обирать и отбирать, выдавливая из страны людей и деньги. Если не думать, откуда желуди, завтра их не станет, но рыло настолько в пуху, что не поднять. Если не подвиг или чудо, в этой войне за страну ресурсная модель будет и дальше безнадежно побеждать — пока не исчерпает себя вконец.

Ловушка для лидера

И ровно в тот же момент огромной, вооруженной и отчаянной стране потребуется несырьевая экономика — причем сразу большая, в рабочем состоянии. Чтобы прожить. Поскольку для смены модели нужны десятилетия, выбор останется между катастрофой вялотекущей и обвальной, между сползанием и срывом.

Это и есть Историческая Ловушка: система начнет себя перестраивать, только когда что-либо менять будет уже поздно. Но идею «Мегапроекта» украли и опошлили, разобрав на вкусные детальки, как пекинскую утку, и теперь щеголяют откровениями, в отдельности не страшными. Или наоборот, пытаются превзойти и без того плохой прогноз, сгоряча, как в Центре стратегических разработок (ЦСР), предрекая кризис масштаба 80-х… в 2011 году.

Это уже производная, причем далеко не первая — Ловушка в ловушке. Слова стираются и исчерпываются, предупреждения девальвируются как жанр. Власть не просто не видит и не слышит — теряет саму способность слышать и понимать. В новейшей истории уже зияет провал во времени — хронополитическая дыра. Мы явно опаздываем, но ничего не делаем, делать (судя по анемичной идеологии) не собираемся или не можем. Имитация прорыва играми в якобы науку и хай-тек из дерева демобилизует во-все. Путь к обрыву обставляется дешевыми, но разорительными эффектами. Впереди разобран мост, а паровозная команда гуляет в вагоне-ресторане с экземплярами прикормленной элиты и красиво фотографируется.

На фоне этого загула в думающей среде зреет особого рода оптимистический алармизм: раньше рванет — есть шанс спастись. «Взрыв подбросит» — как заряд под танком при десантировании с воздуха. Идея красивая… Нам только этого не хватало!

Страну губит инерция в политике на фоне болтовни о модернизации и трескучего бездействия под наркозом стабильности. Плюс узость исторического видения и высочайшая безответственность: протянуть на ситуативных реакциях, а там хоть потоп и трава не расти. Этот слепоглухой не слышит еще и потому, что сам без умолку голосит. Ему бы на время замолчать и перестать сниматься — всё сразу стало бы понятнее. И строже.

А пока слишком многое располагает к инерции: от сырьевой конъюнктуры до психологии подкормленной массы и переевшей «элиты». Плюс сервильность экспертной обслуги, дующей в уши власти, что еще 40 лет мы будем процветать как мировая керосиновая лавка. А если нет? Карьеру трибуна Владимир Владимиро-вич Путин (ВВП) начинал с угрозы: не сменим модель — поставим под вопрос «само существование страны».

Дмитрий Анатольевич Медведев (ДАМ) тоже заикался про «выживание». Проблема не рассосалась, но пророчества забыты. Про «нефтяную иглу» приумолкли, хотя года три назад это был хит обращений. В стратегическом планировании демонтированы пункты раннего обнаружения, но свободные аналитики уже всерьез считают шансы «черного сценария». Спасет только мощное движение с лидирующей инстанцией особо крупного калибра. Заранее знаю, кто скажет: это челобитная. Нет, это диагноз. Плохой, если не летальный.

Кандидатский минимум

Первое качество в зачете на лидерство — широкий горизонт в видении перспективы и себя в ней. Такая претензия требует отчетливого понимания, что ждет страну, если и дальше деградировать в свое удовольствие. Нужен масштаб, другая шкала прогноза и стратегического планирования — иная оптика зрения. Это работа не оперативника — стратега. Если учиться у китайцев, то размеру стратегии. Важен уровень амбиций: не то, как получается подать себя, пока всё «хорошо», а как оценят правление, когда по его итогам всё станет плохо. Историческая личность начинается с уважения к истории. Такие персонажи заранее оценивают себя из будущего, когда судить будут не за то, что делал, а за то, чего не сделал, — не понял, не смог, не захотел. Они упаковываются прежде всего в биографии, а не в хронике, в большом времени, а не в оперативном пространстве власти и собственности. Русские вообще историософская нация, но в предкритические моменты этого масштаба действующим лицам часто не хватает

Далее, в нашей якобы мирной ситуации нужен характер воина — без показной драчливости, без спарринга с японскими девочками, но с настоящими боевыми качествами. Нужно противостояние с реальной силой, а не с беззащитными жертвами показательных расправ. Модернизация — это борьба с инерцией, воюющей организованно и насмерть (люди паразитария теряют всё, ибо работать не умеют). Это вам не мочить амфоры в сортире.

Для такой войны нужна команда, а значит, качества лидера, не боящегося ближней конкуренции — людей, имеющих мнение и язык. Легко косить под лидера, если всё яркое загнать в тень, сильных прогнуть, умных заткнуть, а для видимости приличий выпускать в публичное пространство клоунов и серость. Пока человеческий капитал власти исчерпывается на виду тандемом, из которого торчат всего две говорящие головы, а одно место и вовсе детское.

О бескорыстии власти говорить опасно: засмеют, а то и отправят к Ганнушкину. Но тоже приходится. Жажда власти для политика естественна, даже атрибут. Но в триаде человеческих страстей важно, зачем власть: для славы или для денег? Лидером не может быть человек или группировка, для которой большие деньги важнее дурной славы, хотя бы и в будущем. Это вопрос не морали, а расчета. В итоге дурная слава лишает и активов. Лидер должен взять на себя крайне рискованную миссию отрезания политики и власти от бизнеса и собственности. Первые лица не могут просто так щелкать клювами, когда прямо под ними фантастические ресурсы перетекают из кормушки в кормушку. Если это не пресечь, каждый новый лидер будет начинать с передела, а каждое новое поколение валить из страны.

И наконец, социальная опора. Лидер нации уже не может быть лидером всех россиян. Тем более лидером инерционного класса, пассивного большинства, включая охлос. Иначе он окажется лидером Запора (слово «застой» занято и слишком мягкое). Придется стать лидером меньшинства, со всеми рисками, но и плюсами такого положения. Страна не в той ситуации, когда можно безнаказанно «ошибаться вместе с народом». Лидеры в политике не отсиживаются в тылу, как Чапай с картошкой (вожди и вовсе «не ошибаются»). Это вопрос референтной группы: любовь толпы обманутых простодушных или репутация в глазах всех, кто умеет видеть и понимать. Лидер нации должен стать лидером лидирующих групп, людей с рефлексией и запросами; он не имеет права эксплуатировать слабости нации, тем более их культивировать.

Для начала это вопрос политического пиара. О лидере нации можно будет говорить лишь с момента, когда власть перестанет смешить публику и терять лицо, хотя бы и добавляя что-то в суммарные рейтинги за счет катастрофически убывающего внушаемого большинства. Это может показаться задачей не из первых, но сейчас это последнее, от чего откажется наше ненормально популярное руководство.

Александр Рубцов, руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН