Эксперимент по введению адресной помощи малоимущим в ряде регионов России может стать первым шагом на пути к решению проблемы бедности. Главное, чтобы благое начинание не разбилось о два извечных препятствия — бюрократию и популизм.

Россияне начали острее реагировать на общественные проблемы, связанные с такой традиционной ценностью, как социальная справедливость. И дело не только в том, что она была одной из важнейших тем в послании президента Путина и в его ««майском указе», в которых декларировалась цель снизить бедность вдвое.

Сегодня, согласно статистике и данным социологических исследований, проблема бедности далеко не так остра, как в 1990-х и даже в начале 2000-х годов. Тогда уровень бедности просто зашкаливал: в середине 1990-х к бедным относилась почти половина населения, а в 2000 году — 29%.

Затем страна совершила рывок. В 2012 году бедность достигла локального минимума — к бедным статистика относила уже 10,7% населения. Позже, в период кризиса 2014-2016 годов, произошло значительное отступление — до 15% в 2015 году. По мере стабилизации экономики началось небольшое снижение бедности. В сентябре Росстат оценил ее уровень в 13,3%.

Однако самим россиянам проблема бедности видится совсем иначе. Для них сухие цифры статистики мало что значат. Важнее те лишения, которые людям приходится испытывать в повседневной жизни. Именно поэтому социологи сегодня мало спрашивают о доходах — их больше интересует, как сами респонденты оценивают свое положение.

Ожидания и реальность

По данным ВЦИОМ, более 80% россиян считают бедными тех, кому едва хватает средств на еду или одежду. Соответственно, группа бедных в марте 2017 года составляла 35% опрошенных, при этом 6% респондентов отметили, что для них затруднительна даже покупка продуктов (это уже грань нищеты), 29% — что им едва хватает денег на одежду. За аналогичные периоды последних пяти лет максимальной эта суммарная доля была в марте 2016 года (42%), минимальной — в марте 2014 года (20%).

Как мы видим, статистические оценки кардинально отличаются от самоощущений самих россиян. Но именно эти самоощущения, а не данные статистики, определяют мотивы их действий как в социально-экономической, так и в социально-политической сферах.

Если вернуться к цифрам, то черта бедности для россиян в марте 2017 года составила 15 506 рублей (2 года назад — 11 173 рубля) — таков средний уровень доходов на одного члена семьи, ниже которого, по ощущениям наших сограждан, наступает бедность.

Заметно отличается от среднего показатель в Москве и Санкт-Петербурге (21 681 рубль) и в сельской местности (12 478 рублей). И это притом что прожиточный минимум в России в 2018 году определен в 9500 рублей, а в Москве — в 16 500 рублей.

Примечательно, что попадание в категорию бедных в России очень часто связано с многодетностью. Семьи с двумя-тремя детьми (а часто и с одним ребенком) имеют повышенные шансы пополнить ряды малоимущих.

И дело здесь не только в том, что стратегию многодетности избирают те семьи, для которых карьера и, соответственно, доходы, менее значимы, чем ценности многодетной семьи. Даже в благополучных молодых семьях с рождением первого ребенка возникает существенное снижение реальных доходов, возникающее в связи со снижением вклада матерей и возникновением значительных новых трат.

Материнский капитал, конечно, является важным подспорьем. Но нужно отдавать себе отчет, что этот инструмент способен решить далеко не все проблемы семей.

Помощь по адресу

На этом фоне актуальными становятся меры, связанные с прямой материальной поддержкой бедных. Министр труда Максим Топилин недавно анонсировал начало работы системы поддержки малоимущих, основанной на переходе к адресной помощи семьям с детьми.

Министерство считает малоимущими семьи, в которых доходы на одного человека ниже прожиточного минимума. Учитывая специфику российской ситуации с бедностью, это верный адрес и верный фокус. Если же говорить о широком общесоциальном подходе, то это заодно может улучшить и демографическую ситуацию в стране.

Сегодня в России работает система поддержки, основанная на помощи определенным группам населения. Но при категориальной системе, исключающей персонифицированный подход, помощь часто оказывается тем, кто в ней не нуждается. А лица, которым реально требуется поддержка, ее не получают.

С 2019 года система адресной помощи будет введена в Ивановской, Нижегородской, Липецкой, Новгородской, Томской областях, в республиках Татарстан и Кабардино-Балкария. Из самого перечня регионов, включенных в эксперимент, видно, что в них очень разные модели семьи и разные ориентации на многодетность.

Соответственно, в эксперименте нужно учитывать и специфику соответствующих моделей. Для каждой из них нужно подобрать особый вид поддержки. И не везде материальная помощь оказывается самой главной. В ряде случаев более важной может оказаться переквалификация членов семьи, чтобы дать им возможность повысить свои доходы.

Очевидно, что такой переход — дело непростое. Прежде всего, у российских властей нет опыта в организации системы адресной поддержки. Хорошо известно, что такая система не только более затратна, но и требует качественного администрирования. С одной стороны, она не должна быть подвержена коррупционным рискам, а с другой — не впадать в бюрократический раж, исключающий содержательный анализ реальной ситуации и лишающий поддержки тех, кто в ней очень нуждается.

Нужно ясно понимать, что обсуждаемый переход к адресной системе поддержки связан с рисками злоупотреблений и просто мошенничества. Достаточно вспомнить популярный фильм «Чудовище» с Жан-Полем Бельмондо, где герой готовится к приходу комиссии по проверке обоснованности назначения пособия, прибегая при этом к гротескным махинациям. Сказка, конечно, ложь, но она и предупреждение российским властям.

Впрочем, все эти риски вовсе не являются непреодолимыми. Предлагаемый министром труда Максимом Топилиным эксперимент крайне важен для повышения эффективности всей социальной системы. И было бы непростительно погубить его привычными бюрократическими ухватками и ведомственным сепаратизмом.

Что нужно сделать

Преодоление бедности требует достаточно широкого, прежде всего межведомственного подхода (а с этим в России просто беда). Эксперимент с адресной помощью требует серьезной подготовки, учитывающей все прогнозируемые риски.

Прежде всего нужно проработать методологию нового подхода с участием независимых экспертов. Время требуется и на переподготовку социальных работников, ведь им понадобятся новые навыки, включая работу с очень непростым контингентом нуждающихся в помощи. Ради этого, как представляется, можно было бы пойти и на перенос сроков эксперимента.

Можно предложить, чтобы в работу с нуждающимися в ряде регионов были включены и НКО, имеющие соответствующий опыт.

Учитывая высокую социальную значимость проблемы бедности, безусловно, необходим общественный мониторинг хода эксперимента. Это поможет избежать как приукрашивания его итогов, так и неосновательную дискредитацию столь важного начинания.

Важнее всего, чтобы программа борьбы с бедностью избежала привычного вывиха — бюрократического подхода, ориентированного на догматические схемы. Единственный правильный ход при решении столь важной проблемы — ориентироваться на реальные интересы людей, их обоснованные представления. Тогда люди — по крайней мере, та часть из них, которая заботится о своем благосостоянии, — почувствуют реальную заботу.

Здесь важно избежать Сциллы высокомерного бюрократического авторитаризма и Харибды популизма, способной лишь к созданию «потемкинских деревень».

Если использовать «человеколюбивый» подход, то меры по снижению бедности, опирающиеся на более высокие темпы роста, предусмотренные «майскими указами», вполне способны добиться поставленной цели: кардинального снижения бедности не только в статистических отчетах, но и по показателям нуждаемости.