85% граждан России считают, что они не в состоянии на что-либо влиять

Все чаще говорится в последнее время о росте гражданского самосознания. Я тоже об этом много раз говорила: вот, к примеру, блогеры в буквальном смысле спасли девочку из далекой курганской деревни. Просто подняли в топ новость о том, что ей после двух сеансов химиотерапии отказали в дальнейшем лечении: «а потому что жалко дорогостоящих лекарств — все равно не выживет». Граждане из страны под названием «Яндекс» вынудили Минздрав вмешаться — девочка Лена Добрыдина вылечена от рака мозга, мечтает поступить на журфак МГУ.

Таких историй много, достаточно вспомнить студентку филфака МГУ Лизу Олексину, которая вместе со своими подругами организовала движение «Старость в радость». И концлагерь для пожилых в поселке Ямм Псковской области, где бабушки и дедушки просто умирали от грубо-пренебрежительного обращения персонала, прекратил свое существование. Девчонки вступили в войну с чиновниками, они просили кросс-поста, и страшные кадры происходящего увидели все. Пожилых людей перевезли в нормальные условия.

Можно здесь же вспомнить о волонтерах фонда «Подари жизнь» и многих других фондов, о донорах. О десятках автомобилистов, которые после аварии на Ленинском проспекте, понимая, что именно жертв могут объявить виновными (как, собственно, и произошло), приехали на место происшествия, рисовали схемы, искали свидетелей. Они вели собственное дотошное расследование, рассчитывали ширину разделительной полосы, вес машин. Результаты выложены в Интернете, а потому выводам расследования официального мало кто может поверить…

Можно и дальше перечислять приметы этого явления, говорить о недавних событиях, которые сегодня у всех и на устах, и на слуху, и радоваться: люди перестали быть равнодушными, страна втягивается в нормальное человеческое состояние. А директор аналитического центра Юрия Левады Лев Гудков сообщает тем временем, что, по самым свежим данным социологических опросов, 85% населения России считают, что они не в состоянии на что-либо влиять в стране. Следовательно, и ответственности ни за что не несут. Это что значит? Они не сочувствуют жертвам насилия, к примеру? Больным? Престарелым? Не хотят что-то делать, чтобы переломить ситуацию? Что за этой цифрой?

На вопросы «Новой» отвечают три эксперта — социолог, философ и психолог.

Комплекс заключенного

Лев Гудков, директор аналитического центра Юрия Левады:

— Эта цифра значит не то, что люди не сочувствуют жертвам, но они не готовы что-то из-за этого делать. Факты насилия вызывают ужас и равнодушие. Апатию, бессилие и ненависть. Психологи называют это состояние комплексом заключенного…

— Получается, что подавляющая часть населения страны живет с этим комплексом? Рост агрессии как-то связан с таким состоянием? Или агрессия идет не от «заключенных», а именно от властей, от силовых структур?

— Правила не могут нарушаться только одной группой. Ненависть к силовым структурам, рост коррупции, круговая порука, все это вместе ослабляет общепринятые правила поведения. Нормативная система общества расползается, как гнилая ткань. Настолько власть продавливала свою волю, блокируя любую возможность высказывать людям свое недовольство, что в чувствительных группах произошла некоторая радикализация насилия, агрессии. С одной стороны, на все негодования со стороны общества насылался ОМОН: к обманутым дольщикам, к людям, протестующим по какому-то поводу. С другой — возникли самодеятельные борцы: владивостокские партизаны, группа «Война», которая переворачивала машины, молодежь, которая пришла бить стекла в здании химкинской администрации.

— «Жемчужный прапорщик», проявивший хамскую агрессию, тоже получил в ответ побои. Просто никто уже не верит в то, что справедливости можно добиться через государственные структуры. Самосуд становится нормой поведения, и это как-то стремительно происходит.

— Это связано с разочарованием в реформизме. Траектория надежд сильно ослабла в период экономического кризиса, напряжение прорвало все слабые точки. Ненависть и агрессия — оборотная сторона беспомощности и разочарований. Это везде проявляется, даже в семьях.

— Есть ли агрессия по отношению к властям?

— Наши опросы показывают, что люди у власти не вызывают у общества приятных чувств. В ответах определения такие: «корыстные, презирающие закон, циничные…». Трезвое, критичное отношение, но нет сильного протеста, как нет и восторга. Люди продолжают демонстрировать лояльность властям. Но тренд сегодняшнего дня — равнодушие. Люди покорны, потому что ситуация им представляется безальтернативной.

— Это результат какого-то специального управления общественным мнением?

— Технология управления общественным мнением сегодня у власти очень простая. Нейтрализуется или точечно репрессируется избирательно какая-то мешающая часть людей. Это с одной стороны. С другой — общественное мнение опускается с помощью ёрничества, стеба… Масса телевизионных передач о дураках в разных вариациях, высмеивается все подряд. Так снижается планка оценки всего происходящего, происходит деидеализация. Это не безобидные вещи, потому что буквально вдалбливается в головы: все продажные, все куплены, в любом, даже самом добром поступке есть только корыстные и грязные мотивы. Это позволяет легче управлять: а что протестовать, если все такие?

Они выбирают наручники

Владимир Порус, доктор философских наук, профессор:

— Лучше мириться со знакомым злом, чем «к бедству незнакомому стремиться». Страна революций наелась. Власть будет держаться, пока нефть не подешевела… Начнется нехватка всего и вся, и народ качнется, как это всегда бывает, к тем, кто обещает быстро исправить положение. А быстро — известно как: Бычков стал насильственным образом лечить, нашел огромную поддержку, превратился в героя.

— Да, он лечил больных наркоманией с помощью наручников… И за него заступились легенды рок-музыки, попросили президента взять дело под контроль.

— Страна выбирает, в лучшем случае, наручники для тех, кого считает врагами. Насилие — увечья и убийства будут продолжаться именно потому, что общественное сознание сегодня существует в таком жутком инфернальном виде: мертвая, каменная ненависть, замешанная на равнодушии.

Умонастроение или духонастроение — готовность принять простейшие способы искоренения зла — они известны столько, сколько существует мир: есть враги — их надо уничтожать, свои — поддержать. Но все, что было извечным, становится сейчас быстротекущим. Все меняется просто на глазах: какие-то там месяцы проходят, и все зло, казавшееся просто немыслимым, бурлит, кипит, социализируется. Падение цен на нефть или «падение» гречки может все резко изменить. Уровень агрессии, неспособность к критической самооценке, недостаток разумной рефлексии — вот в чем проблема.

Трезвая оценка себя или способность видеть причины зла прежде всего в себе начисто утрачены и никем не поддерживаются. Отдельные поползновения интеллигенции, если они попадают в фокус внимания, вызывают ненависть к тем, кто это говорит. В ответ — хватит каяться! Мы ни в чем не виноваты. Катынь? Это не мы. А если мы — то так и надо было. Переселение народов — так и надо было. В интересах народов. Годы манипуляций и поисков быстрых решений привели к необратимым изменениям в миропонимании, мироощущении людей. Люди больше не говорят о судьбе культуры, о судьбе страны… Важен только быстрый личный успех.

Я вижу рабскую ненависть и думаю, что нынешняя ситуация беспрецедентна. Люди испытывают недоверие и равнодушие даже к самим себе. Можно сравнивать ситуацию со второй половиной 20-х годов прошлого века, но только по форме. Тогда тоже были всякого рода шествия: «Yаш ответ Керзону!» и т.д. Но там была ненависть, замешанная на оптимизме: «Уничтожим врагов — начнется светлая жизнь». А здесь ненависть, замешанная на равнодушии, — специфическая ненависть.

Обученная беспомощность

Любовь Виноградова, психолог, исполнительный директор Независимой психиатрической ассоциации России:

— Да, общество перешагнуло некий пороговый уровень агрессии, и если это не остановить, будет заниматься саморазрушением. Просто может зашкалить настолько, что пойдут стихийные процессы… Легальные экстремисты индуцируют массовую агрессию.

— Вы имеете в виду так называемую прокремлевскую молодежь? Или всех, кто с позиции власти разговаривает языком насилия и ненависти: «найдем и уничтожим», «будет наказан», ну и так далее?

— Всех перечисленных. Страна, в конце концов, может просто захлебнуться в насилии. Потому что всего процентов пятнадцать людей в стране остается с поисковым поведением.

— Что значит поисковое поведение?

— То есть не получилось здесь, попробую вот так, зайду с другой стороны… Человек делает что-то для того, чтобы улучшить положение дел, которое его не устраивает, ищет выход. Это нормальное, здоровое поведение. Но если таковых очень мало, значит, у нас страна людей с «обученной беспомощностью». В Россию это понятие привез в свое время психофизиолог Вадим Ротенберг. Было время, когда для того чтобы понять, что нужно, чтобы у человека было выработано поисковое поведение, стали ставить эксперименты методом от противного: людям давали решать заведомо нерешаемые задачи, уверяя их в том, что задачи решаемые. А потом давали решаемые, легкие, но они не справлялись…

«Обученную беспомощность» не так-то просто преодолеть. Людей в таком состоянии очень легко спровоцировать на любую агрессию.

Галина Мурсалиева