Будь в России получше с рождаемостью — сейчас бы шла партизанская война против ментов.

В Сети появилось видео «приморских партизан». Подтянутые, фанатично настроенные парни, не сомневающиеся, что они обречены, смеются над своими будущими убийцами. Говорят свободно, просто. «Берите оружие — спасайте свои души». «Мы пристреливаем свои автоматы по вашей Конституции».

Вообще-то ребята не говорят ничего такого, что не могли бы сказать «лесные братья» на Кавказе. Собственно, они говорят то же самое, только вместо «кяфир» говорят «мент», да вместо многочисленного «Аллах» один раз говорят «Бог».

А то, что они говорят по поводу государственной системы, давно стало общим местом не то что в оппозиционных СМИ, но и у блогер-президента. Только ленивый еще не сравнил нашу милицию с организованной преступной группировкой. Только ленивый еще не сказал, что государство уничтожает людей вместо того, чтобы обеспечивать им жизнь.

Представим себе, что такая группа «партизан» появилась бы в США. И принялась стрелять в копов. Реакция общества была бы, я думаю, однозначна. «Шизики». «Новый Чарльз Менсон».

Российская реакция далеко не так однозначна. Милиции, по опросам общественного мнения, проведенным пару лет назад, доверял 1% населения. В недавнем московском опросе и процента не набралось. Это удивительные результаты, особенно если учесть, что людей, носящих погоны, и их родичей в России куда больше одного процента. Эти ребята не доверяют сами себе.

Милиция и другие силовики значительным, если не подавляющим большинством воспринимаются как оккупационная армия. Как подонки, измывающиеся над тобой с высоты своей безнаказанности.

Встреча с милицией — это почти всегда встреча с негодяем. С гаишником, который нагло вымогает у тебя взятку на дороге. С пьяным патрульным, который на твоих глазах собирает дань с рынка. С «жемчужным прапорщиком», который с удовольствием объявляет: «Ну что, хорьки?»

В шариате есть такая норма: показания женщины стоят в два раза меньше, чем показания мужчины. Поэтому в Саудовской Аравии могут казнить женщину, изнасилованную пятью подонками. Показания подонков будут гласить, что она сама их спровоцировала. В России тоже царит шариат: показания мента значат в два раза больше, чем показания его жертвы. Законы России написаны так, чтобы дать возможность человеку в погонах безнаказанно измываться над своей жертвой.

Поэтому, я думаю, частенько самый законопослушный гражданин, у которого очередной гаишник нагло, не стесняясь, вымогает деньги, шепчет про себя: «Ублюдки. Выродки. Всех перестрелять».

Потом, конечно, вступают в действие тормоза. Вымогать деньги у водителя — конечно, мерзко, но достойно ли это смертной казни? Вряд ли. Допустим, менты — это банда, но вон тот конкретный мент, которого застрелили в придорожной будке ни с того ни с сего, — где доказано, что он сволочь? Был, что ли, процесс? Кто судьи и кто прокурор?

Будут ли ментов убивать по всей России, как на Кавказе? Нет. И по одной-единственной причине: отсутствия так называемого youth bulge — переизбытка молодежи. На Кавказе так же, как и в большинстве мусульманских регионов, высокая рождаемость и огромное количество юнцов в возрасте 16—20 лет, молодых, безработных, не имеющих никакой перспективы, но имеющих огромное желание доказать всем, что они мужчины. Религиозный фундаментализм — это зажигалка, которой поджигают хворост, но хворост — это молодежь.

Если бы в России тоже было 40% населения моложе 25, то при нынешнем режиме хворост, несомненно, горел бы ярким пламенем. Какая идеология его бы поджигала, не знаю. Может быть, нацизм. Может быть, какое-нибудь крайнее бородатое православие. Может быть, экзотические бренды вроде «старорусского язычества», с винегретом из Шамбалы, вуду, тотемных плясок и адвентистов 7-го дня. Может быть, все вместе, и эти спасительные вероучения соревновались бы за наши души между собой.

Во всяком случае, глядя на видео «приморских партизан», понимаешь три вещи. Первое: если бы в России был избыток молодежи, в ней бы сейчас шла партизанская война против ментов. Второе: эта война пользовалась бы эмоциональной поддержкой значительной части населения, даже образованной, просвещенной и вовсе не разделяющей идеологии воюющих. Третье: эти воюющие воевали бы не во имя демократии.

Юлия Латынина обозреватель «Новой»