Петербургский международный экономический форум не принес сенсаций, и это очень хорошо. Потому что сенсаций со знаком «плюс» в нашей экономике сейчас объективно произойти не может, зато запас плохих, странных и даже необъяснимых решений в области экономики далеко не выбран.

Если в других сферах у нас доминируют Мизулины, Милоновы, Маркины и Мединские, то здесь все же — Набиуллина, Шувалов, Дворкович, Улюкаев, Силуанов и даже не выпавшие из обоймы Кудрин и Греф. Просто почувствуйте разницу.

Тут надо вспомнить и еще одного либерала, благодаря которому такой расклад остается возможным, — Владимира Путина. Системные установки президента в области экономической политики не менялись, кажется, за 15 лет вообще. Хотя в последние 15 месяцев предпосылок к тому было с избытком, замешанных, разумеется, в первую очередь на геополитике. Европа вот, например, не сдержалась и по политическим причинам резко сократила инвестиционную и торговую активность на российском направлении. Россия же, если не брать в расчет продуктовое эмбарго, которое год как не новость, действительно осталась открытой страной, по крайней мере не сдала показатели по этому параметру, что в атмосфере нынешней истерии запретов уже достижение. Одно из важнейших доказательств, которое Владимир Путин с удовольствием предъявил аудитории: несмотря на жесткую девальвацию и масштабный отток капитала, не были введены никакие валютные ограничения. Хотя по этому-то направлению давление со стороны консервативного крыла, в том числе и персонально на президента, было особенно сильным.

Но карт-бланш получила Эльвира Набиуллина, которая сделала ставку на классический инструмент — процентную ставку, и ставка сыграла. Рубль стабилизировался, причем недалеко от фундаментально обоснованных значений, резервы потрепаны, но не растрачены, а стоимость кредита постепенно возвращается в область разумного (кстати, при сохранении динамики дельта между инфляцией и ключевой ставкой скоро будет меньше, чем до кризиса).

Наиболее дискутируемый тезис президента о том, что на ограничения Россия реагирует расширением свободы, не стоит анализировать вне контекста. Речь ведь шла конкретно о свободе предпринимательской деятельности, то есть о снижении давления со стороны государства. И тут было несколько вполне внятных тезисов. Первый — мораторий на увеличение налоговой нагрузки на ближайшие четыре года. Второй — налоговая амнистия. И третий — налоговые каникулы для гринфилдов, которые могут быть расширены на инвестиционные проекты вообще. Каждый из этих проектов имеет свои ограничения и проблемы, но уж точно не направлен на сворачивание территории свободы в экономической жизни.

В выступлении президента ни разу не прозвучали два слова, которые, кажется, намертво вросли в публичный дискурс: коррупция и реформы. Впрочем, когда речь идет о качестве госуправления, антикоррупционная политика находится в области настроек по умолчанию. А вот вопрос о реформах получился полемическим, пусть дискуссия и шла без участия президента.

Строго говоря, единственным хедлайнером, заявившим о необходимости проведения структурных реформ и даже предложившим по этому поводу провести новые президентские выборы, по сути — национальный референдум, был Алексей Кудрин.

Он, однако, не нашел поддержки не только у провластных политиков и экспертов, что понятно, но и среди своих.

Герман Греф, к примеру, более года находится на вполне определенной позиции: при нынешнем качестве госуправления (и политического режима — от себя добавлю) реформы в России не будут полезны, более того, они будут вредны. В схожем ключе в интервью РБК выразился и либеральный патриарх Анатолий Чубайс. По его мнению, Россия находится в завершающей стадии политического цикла, и нет исторических примеров проведения успешных реформ в таких условиях.

В общем, нарастающий разрыв между потребностью в реформах, которые должны начинаться в политической сфере и потом уже захватывать область экономики, чувствуют более-менее все, но ни у кого нет внятного представления, как его преодолеть. Поиск ответа на такие вопросы — компетенции лидера. А он пока просто избегает самого слова «реформа».

Алексей Полухин