Доходы от экспорта ­нефти из России снижаются. На чём же нам зарабатывать, если не на сырье? С этим вопросом «АиФ» обратился к Руслану Гринбергу, директору Института экономики РАН

Ольга Коробицына, «АиФ»: Руслан Семёнович, вы не раз говорили, что России пора уходить от сырьевой модели экономики. Вот и Дмитрий Медведев обещал выдвинуть на Госпремию того, кто придумает, как нам избавиться от сырьевой зависимости.

Руслан Гринберг: Пока наши природные ресурсы нужны остальному миру больше, чем нам самим, это и хорошо, и плохо.

Хорошо, что цены на них, и прежде всего на нефть, стабильно держатся на столь высоком уровне, что страна и впредь может позволить себе не только гигантский импорт продовольствия, потребительских и инвестиционных товаров (около 312 млрд долл. в прошлом году), но и ещё накопление огромных валютных резервов (около 550 млрд долл.) на чёрный день.

Плохо же то, что, во-первых, так будет не всегда. Даже по самым оптимистическим прогнозам, «золотой дождь» от экспорта нефти иссякнет уже к середине следующего десяти­летия. Во-вторых, плодами именно такой топливно-сырьевой экономики пользуются не больше четверти населения. И наконец, в-третьих, если ничего не менять в текущей экономической политике, страна может окончательно вползти в зону технологического захолустья.

О.К. «АиФ»: Но, если несырьевые промышленные отрасли останутся без внимания, деградируют, что мы будем делать через 10-15 лет?

Р.Г.: Страна у нас замечательная (несмотря на её внешний имидж), и жизнь в ней могла бы быть в разы благополучнее, если бы с самого начала реформ мы не попались на сказки об абсолютной благотворности «свободного рынка». К счастью, ещё не всё потеряно. Прежде всего необходимо сформировать государственную промышленную политику с чётким выстраиванием приоритетов и механизмов стимулирования. В чём мы сильны?

Изучение постсоветского научно-технического и производственного потенциала показывает: в структуре нашей экономики надо выбрать 4 приоритетных сектора модернизации. Речь идёт о производствах, требующих систематической государственной поддержки.

Первый сектор - это увеличение степени переработки добываемых в стране топливно-сырьевых ресурсов. Сегодня, например, мы продаём в основном круглый лес, а не пиломатериалы, бумагу или целлюлозу, как это делают финны, зарабатывая в 4 раза больше нас на одном кубометре древесины, которая там почти вся (97%) идёт на переработку. То же самое относится и к другим видам сырья, включая нефть, из которой производится в 3 раза меньше нефтепродуктов, чем у наших конкурентов.

Второй сектор - специальные машиностроительные производства, необходимые для поддержания на должном уровне военно-промышленного комплекса. Здесь критерии эффективности не должны играть решающей роли при определении предмета господдержки просто потому, что ядерная держава не может остаться без собственного машиностроения.

Третий сектор, нуждающийся в государственной опеке, как раз предполагает первенст­во критериев эффективности и конкуренто­способности. Речь идёт о промышленных изделиях, приближающихся по качеству к лучшим зарубежным аналогам. Слава богу, у нас есть предприятия, наладившие серийное производство товаров приличного международного уровня. Это грузовики, вертолёты, вагоны, лифты, некоторые виды судов и ещё кое-что. Но этого скандально мало для такой страны, как Россия, которая вполне в состоянии добавить к этому списку ещё десяток конкуренто­способных брендов.

Приходится тем не менее признать, что серийное промышленное производство - не наш конёк. Есть у нас одна, так сказать, культурно-историческая особенность. Мы, россияне, очень творческие люди - нам трудно одно и то же делать постоянно, как того требует индустриальное производство. Это легко даётся китайцам. Мы же хорошо работаем рывками - на проекты. Такие, например, как гидроэлектростанции, освоение космоса, атомные станции, олимпийские объекты.

Вот и сегодня наша фишка - воплощение величественных замыслов. Среди них, на мой взгляд, наиболее перспективный проект (международного уровня) - строительство скоростной железнодорожной магистрали от Южной Кореи до Португалии. Собственно, это и есть сердцевина четвёртого приоритетного сектора модернизации структуры россий­ской экономики. Доение бизнеса

Теперь о двух условиях, без наличия которых всё это вряд ли может быть реализовано. Во-первых, более или менее масштабное производст­во отечественных промышленных товаров требует массового покупательского спроса. А его сегодня нет из-за очень низких доходов большинства работающего населения. Поэтому рано или поздно придётся отказаться от плоской шкалы налогообложения личных доходов и ввести в качестве обязательного минимальный уровень почасовой оплаты труда.

Во-вторых, следует начать бескомпромиссную борьбу с чиновничьим произволом по отношению к бизнесу. Знаете, есть такой рейтинг - «doing business» («делать бизнес». - Ред.). Он показывает состояние инвестиционного климата в стране. Мы в этом рейтинге занимаем 112-е место. Так вот, у нас скорее «доинг бизнеса» - от слова «доить». Чиновники просто издеваются над предпринимателями. И всё чаще, уже не довольствуясь поборами, переходят к захвату их бизнеса.

О.К. «АиФ»: Но в последнее время власти пришлось прислушаться к предпринимателям. Даже объявили экономическую амнистию...

Р.Г.: Да, это шаг в правильном направлении, но уж больно робкий... Пока право собст­венности не гарантировано, вряд ли можно надеяться на какую-либо мало-мальски долгосрочную ориентацию в планах бизнеса, будь он малый, средний или большой. В советские времена бизнес вообще был запрещён, но мы были «уверены в завтрашнем дне». Сегодня бизнес разрешён и на словах очень поощряется, но уверенности даже в самом ближайшем будущем он не испытывает.

Что из этого следует? Главное - не впадать в панику. Истории известны всего два способа обуздания бюрократического произвола. Первый - это репрессии то ли «кровавого», то ли «просвещённого» диктатора, когда вместе с невиновными регулярно наказываются взяточники и казнокрады. К счастью, такого у нас вроде бы нет.

Второй способ - это демократический контроль над бюрократией, когда на страже интересов граждан стоят конкурирующие политические партии, независимые суды, разного рода правозащитные организации, СМИ, профсоюзы и др. К несчастью, с этим у нас тоже плоховато. Ясно, что в отсут­ствие того и другого образуется вакуум, в котором бюрократический произвол ограничен только личным представлением чиновника о добре и зле.

Вывод, как бы банально он ни звучал, очевиден: население должно превращаться в гражданское общество. А это значит, что подданный должен стать гражданином со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как этого добиться - тема отдель­ного разговора.

Ольга Коробицына