Внутренний спрос на российском рынке подошел к уровню насыщения, его уже существенно не поднимешь. Поэтому для продолжения роста Россия должна менять модель экономики, сделав акцент на конкурентоспособности и улучшении инвест-климата. Что касается денежно-монетарной политики, чрезвычайно важно перейти к таргетированию низкой инфляции. Инвестиции в экономику из Фонда национального благосостояния оптимальны на уровне 30% его запасов. Об этом рассказал в программе "Курс дня" бывший министр финансов РФ, профессор СПбГУ Алексей Кудрин.

- Сегодня есть повод говорить о российской экономике и ее проблемах по целому ряду причин. Во-первых, у нас интересное событие с точки зрения будущего определения макроэкономической повестки и того, каким образом будет развиваться денежно-кредитная политика. Здесь речь идет о том, что совсем скоро мы узнаем имя нового главы российского ЦБ. Может быть, в конце месяца, может быть, чуть раньше. Второй момент: есть определенные признаки замедления российской экономики. И сейчас нужно говорить о тех уроках, которые можно было извлечь из прошлого, и что нужно будет сделать в будущем, особенно оглядываясь на внешний фон, что происходит в мире. Ну и, конечно, третий момент: очень много говорится о том, какой будет экономическая стратегия развития страны в ближайшие пять лет. Что нужно сделать, чтобы сбалансировать нашу сырьевую экономику. Вам задам вопрос: вам понятны дальнейшие пути развития российской экономики?

- Да. Я думаю, что и специалистам в целом понятно, и инвесторам, которые внимательно следят за ситуацией в России. Тех, кто хотел бы инвестировать в Россию, таких еще много. Первое. Конечно, вот мы часто говорим, что Россия исчерпала свои возможности нефтегазового прироста, как самой добычи, так и цен. Конечно, мы не должны, не можем ожидать, что цены вырастут, как это было в 2000 году, с уровня примерно $20 до $110 (средний уровень прошлого года).

Такой потенциал прироста цен исчерпан. Исчерпан и потенциал прироста добычи. Наши новые месторождения будут замещать заканчивающиеся старые, начатые еще в Советском Союзе. Поэтому мы, может быть, не будем в такой степени испытывать давление нефтедолларов на наш рынок.

Но за последние 12 лет, конечно, кроме положительного фактора, связанного с получением денег нашей экономикой, прирост денег быстрыми темпами сыграл и определенную негативную роль. Цены на нефть при таком росте создают первый главный риск. Это укрепление национальной валюты. За 12 лет на наш рынок от экспорта нефти, газа и нефтепродуктов поступило 2,3 трлн долларов. Это во много раз больше, чем в предыдущие периоды. Это означало, что те, кто хотел экспортировать продукцию, купил эти доллары дешевле. И тем самым импорт стал наращиваться. В начале двухтысячных это было 60 млрд долларов товаров и услуг. А вот в 2012 году достигло 430 млрд долларов. Это почти восьмикратный рост. Это серьезный риск. Когда ЦБ старается сдерживать это укрепление, он начинает покупать доллары, увеличивать золотовалютные резервы, накачивает деньгами экономику. Он эмиссию проводит на доллары. И тогда возникает другой риск...

- Инфляции.

- Инфляции. И нам не удавалось, как развитым странам, снизить инфляцию до каких-то цифр, 2-3%. Тем самым в пик кризиса, когда нашим банкам нужны были дешевые деньги, инфляция была еще больше 6-7%, наши банки получали кредиты под 15%. В этом смысле к нашим высоким ставкам, связанным с инфляцией, добавлялись ставки риска. Вот почему очень важно все-таки инфляцию держать низко. К моменту кризиса она должна быть не больше 2-3%, как это было в западных странах. Сейчас вот, например, у нас в России часто говорят, давайте ослабим денежно-кредитную политику, дадим больше денег, дадим денег по низким ставкам. Хочу сказать, количество денег в нашей экономике в последние годы растет высокими темпами. В 2010 году был 30%-й прирост денег в экономике. В последние два года это от 12 до 22%. Это высокий темп прироста денег в экономике.

- То есть экономика не способна это переработать?

- Экономика не вполне может это переработать, тем самым инфляция сохраняется высокой, до 6,6%. Там сыграли, конечно, какую-то роль и продовольственные цены, связанные с некими проблемами на продовольственных рынках. Но в среднесрочном периоде количество денег в экономике влияет на инфляцию. Тем самым у нас снова возникли риски инфляции. С начала этого года, к сожалению, начались высокие темпы инфляции, которые теперь ставят под вопрос достижение прогнозных показателей этого года (6%). С другой стороны, темпы экономического роста, как я сказал, не подкрепляются сейчас такими возможностями нефтегазового сектора, темпы роста снижаются. Январь дал 1,6% всего.

- И это тревожно.

- По сравнению с январем прошлого года. Это означает, что темпы роста в 3,5-3,7%, скорее всего, остались в прошлом. Сейчас нам можно говорить о достижении 3-3,3%. Я думаю, что даже за 3% надо будет побороться. Поэтому вот первые месяцы, даже часть февраля показали сложности роста. Где ответ, где искать?

- Вот это самое интересное.

- Понимаете, в чем дело? Сохраняющиеся высокие риски в российской экономике прежде всего связаны с инвестиционным климатом, а также слабыми институтами, в том числе по защите бизнеса, процедурами разрешения конфликтов бизнеса, контроля, мониторинга за бизнесом. Сейчас часто на него давят местные власти или правоохранительные органы. В общем, споры в судах не решаются всегда объективно. Вы знаете, большие деньги финансировать просто многие опасаются.

- Да.

- Кто-то сдерживает свои инвестиционные возможности, которые могли иметь место. Конечно, и общий фон, связанный с нашими спорами с другими странами по разным вопросам, тоже беспокоит западных инвесторов. Все это влияет. И еще один момент. Мы всегда до этого года базировались на приросте спроса. У нас стимулировался спрос, прежде всего населения. Но на данный момент спрос населения уперся в возможность зарплат и высокой стоимости долга по кредитам физических лиц. Мы исчерпали серьезные возможности прироста кредитов домохозяйств. Поэтому инвестиционный климат, возможности создавать продукцию, конкурирующую с любыми другими, как с импортом, так и на внешних рынках, повышение конкурентоспособности российского производства становится важнейшим фактором. Я услышал недавно, как Меркель перед немцами говорит: нам нужно повышать конкурентоспособность немецкой экономики.

- Потрясающая вообще реплика.

- То же самое говорит Камерон. То же самое говорят французы. Мы должны повысить конкурентоспособность.

- Теперь даже Германия борется за это.

- Да. Для нас факторы накачивания спроса сегодня снижаются, и мы должны менять модель нашей экономики. Мы должны быть более конкурентоспособными в производстве. Мы должны конкурировать по самолетам, по энергооборудованию, по обрабатывающим отраслям.

А для этого нужна более низкая инфляция и низкие в связи с этим ставки, более простые процедуры с меньшими ограничениями со стороны государства, объективный арбитраж, поддержка губернаторами бизнеса. Причем существенно. Не деление на своих и чужих. А существенная поддержка. Такие примеры есть в ряде регионов.

- Алексей Леонидович, а что же нужно все-таки сделать? Здесь есть несколько важных моментов. С одной стороны, нынешняя политика российского ЦБ и политика финансовых ведомств. Мы говорим о рисках, что у нас очень высокая инфляция и, конечно, ее хорошо бы не разогнать еще и дальше. С другой стороны, многие наши регуляторы отчаянно требуют снижать ставки. Здесь нужно понимать, в каком направлении мы движемся, учитывая, что вообще декларируется, переход российского ЦБ к таргетированию инфляции. И вообще наша денежно-кредитная политика должна двигаться и к свободному курсу рубля. Рубль все-таки может сильно укрепляться, если дальше все будет продолжаться ровно так.

- Сегодня многие обращают внимание, чтобы ЦБ ослабил денежную политику, снизил ставку, добавил денег в экономику. Для этого нужно смотреть на несколько факторов, а именно, на спрос на деньги и на показатели прироста денег в экономике. Можем ли мы сказать, что этого недостаточно? Как я уже сказал, в прошлом году прирост денег составил больше 20%. Это достаточно для развитой нормальной экономики (я имею в виду такую, как Китай, как Бразилия, как Мексика, как Россия). В период, когда Китай рос темпами 10%, он никогда не увеличивал количество денег за год больше чем на 20%. Потому что тогда бы начала расти инфляция. Это пример масштаба Китая, он может чуть-чуть отличаться для ряда стран. Мы в свое время наращивали количество денег на 40 и, даже были годы, на 50%. Нам нужно сейчас быть более осторожными. Вот 20% – это считается нормальный прирост. И мы его достигаем. Еще один показатель, достаточно ли денег в экономке, - прирост кредитов в экономике. В прошлом году количество кредитов в нашей экономике приросло на 19%. При том количество кредитов физическим лицам приросло на 40%.

- Мы даже отыграли кризисное падение.

- Да. А для нефинансового сектора, для предприятий - на 12%. Это тоже вполне нормальный темп прироста кредитов в условиях сохраняющихся на мировом рынке рисков. Мы же не хотим увеличивать кредиты плохим заемщикам, которые их никогда не вернут, что в конце концов приведет к банкротству банков.

Тем более что сейчас риски в мировой экономике нарастают. Взять бюджетный тариф в США и возможности снижения темпов роста в США. Взять опасность в этом году снова получить падение ВВП в Европе. То есть риски большие. И наращивать кредиты против этих рисков – это означает создать проблемы и в российской экономике. По этому каналу, может, эти проблемы могут перейти и к нам. И наши банки столкнутся с проблемой "плохих" кредитов. Поэтому такие темпы, о которых я сейчас говорю, они вполне приемлемы.

Сейчас расширять деньги, да еще в условиях опасности роста инфляции и темпов роста около 3-3,5%, неправильно. Если бы наши темпы роста подошли к отрицательной величине, там -0,5%(-1%), - это та черта, где можно уже начинать думать о поддержке, о специальных фискальных стимулах. Но при темпах роста 3-3,5% надо не за счет накачки решать проблемы, а за счет улучшения инвестиционного климата. Создавать лучшие возможности для предприятий, снижать в них издержки коррупционные, административные. Проблемы, допустим, подключения к энергоресурсам и другие. То есть то, что сегодня его ограничивает, что является чрезмерным бременем, нагрузкой. Но не через накачку, которая может обернуться пузырем и "плохими" кредитами, и банкротством будущим банков. Вот я почему считаю, что ЦБ ведет очень острожную, взвешенную...

- Консервативную...

-...политику для этих условий. Нужно искать там, где есть проблема, а не там, где, как говорят, светло.

- Вот это очень точно. Но если вы приводите в пример китайские власти финансовые, то многие ваши оппоненты говорят о том, что российские ЗВР (золото-валютные резервы) достаточно большие для нашей экономики, для нашей финансовой системы. Китайцы что делают? Они все-таки эти ЗВР тоже умеют использовать, чтобы они не лежали мертвым грузом. Правда, китайцы это делают за пределами своей Родины, в основном покупая активы где-то за пределами Китая.

Но когда мы говорим о создании условий для бизнеса, ваши оппоненты бы сказали, что прекрасно, коррупция, там административные барьеры – это все очень здорово. Но есть еще проблема неразвитой инфраструктуры, она тоже важна. И пример хороших регионов, которые развиваются достаточно бурно, показывает, что там власти заботятся в том числе и об этом. И тогда, говорят ваши оппоненты, нужны средства, которые у нас есть, фонды национального благосостояния, которые можно направить еще на улучшение инфраструктуры. А, может быть, и ЗВР туда же направить. Здесь, вроде бы, вы, с одной стороны, сказали все очень правильно, но сказали, что лишнее тратить не нужно. А с другой стороны, люди, придерживающиеся другой точки зрения, они говорят, все это нужно теперь исполнить разными свободными средствами. Так это или нет? Ну, давайте по порядку. Нормально ли, что у страны такие большие ЗВР и они лежат мертвым грузом и не работают? А потом придем к другому источнику, фонду национального благосостояния.

- Если за короткий период наши цены, наш объем продажи экспорта рост такими высокими темпами (в Германии так не растут или в других странах), то все-таки мы должны частично вынимать приток валюты больше, чем обычный, чтобы он не создавал или укрепления рубля, или инфляцию. Это первое. Представим себе, что мы сейчас возьмем и потратим часть этих средств, долларов.

- На школы и на дороги.

- Да. Вот все считают, что это пойдет на школы и на дороги. Рассказываю, как это произойдет. Если сто миллиардов долларов сейчас просто вынести на российский рынок, то это повлияет на укрепление национальной валюты. Эти 100 миллиардов долларов купят импортеры. И завезут на эти деньги новое импортное сырье. Это как раз заместит российское производство. Вот в чем дело.

Любое вынесение на внутренний рынок долларов не идет в инвестиции. Оно продается за рубли. Потому что те, кто инвестирует в Россию, должны инвестировать в рублях, платить зарплату, за коммунальные услуги, за электроэнергию, покупать стройматериалы. То есть государство продаст в конце концов доллары. В этот момент рубль укрепится. И все эти 100 миллиардов долларов уйдут в импорт. Завезутся товары, которые будут давить на российского производителя. На продовольственном рынке увеличатся импортные товары. И даже бразильское мясо будет пробивать барьеры по импортным пошлинам в 60%, которые сверх квоты они всегда вынуждены были платить. Они пробивают эти барьеры, потому что мы укрепляем рубль.

В этом смысле мы, скорее всего, в среднем получим отрицательный эффект, если начнем на рынок выносить (нефтедоллары) и провоцировать укрепление национальной валюты. В этом смысле вопрос не в долларах, не в ЗВР (ЗВР лучше должны лежать и размещаться на Западе, как это делает Китай, как делают другие страны).

Вопрос, нужно ли добавлять рубли на наш рынок? Тогда мы возвращаемся с вами к тому обсуждению, которое у нас было только что. Является прирост денег у нас недостаточным? Он сегодня достаточный. Является ли прирост кредитов на рынке – это главный механизм проведения денег - недостаточным? Он является достаточным. А по некоторым позициям уже начинается перегрев. Вопрос: является ли инфляция низкой и падает ли она? Выясняем, что она не падает, а растет.

И тем самым мы только увеличиваем ставку обслуживания кредитов на рынке. То есть ставка кредитов только растет. Тем самым добавлять рубли на рынок сегодня нецелесообразно. Вот почему мы не должны сегодня ни ЗВР выбрасывать на рынок для продажи, ни рублевую массу увеличивать.

Что делает Китай? Китай более жестко, чем Россия подходит к регулированию этих вопросов. У Китая только за 4 года золотовалютные резервы выросли с полутора миллиона рублей до трех триллионов трехсот. Они за 4 года удвоились. Потому что Китай считал неправильным выносить на внутренний рынок золотовалютные резервы и доллары. Это бы укрепило юань и снизило темпы роста в Китае. Чтобы Китаю удержать темпы роста выше 7%, они не должны выносить доллары на рынок и укреплять национальную валюту. Они в настоящий момент не увеличивают количество денег, а убирают эти юани. То есть стерилизуют, для того чтобы избежать роста инфляции.

И если вы слышали последние новости, рост инфляции тоже и в Китае происходит, и очередной раз руководство говорит, что мы должны ограничить рост инфляции. Сейчас он там где-то вышел за 3%. И Китай считает, что нужно сдержать экспансию национальной валюты на внутренний рынок, чтобы сдержать инфляцию, чтобы не дать роста кредитным ставкам.

- Но можно сказать, что это ни разу не рыночная, вернее, местами рыночная политика. Поскольку все-таки мы прекрасно знаем, как Китай определяет образование курса. И нам это не подходит. Тем более что мы движемся абсолютно в обратном направлении и более быстрыми темпами. Поэтому Китай, конечно, хороший пример. Но он несколько выбивается из контекста разговора.

- Я уточню. Дело в том, что Китай не административными мерами держит курс.

- Это правда...

- А монетарными мерами. То есть он проводит монетарное регулирование в части недопущения золотовалютных резервов на рынок и неувеличения количества денег в экономике средствами китайского Народного банка. То есть он экономическими методами увеличивает стерилизацию, чтобы не допустить рост инфляции. Он действует более жестко монетарными методами, чем Россия.

- Означает ли это, что вы думаете, что и в России наши регуляторы могут действовать в некоторых моментах так же жестко? Ну, может быть, не совсем, так сказать, либерально-рыночными такими категориями?

- Нет, я думаю, что в нашей ситуации ЦБ выбрал правильную стратегию. Он не должен вмешиваться в курсообразование. То есть курс должен следовать объективным обстоятельствам, общему притоку валюты. А вот правительство РФ, которое имеет возможность осуществить меры накопления резервов или расходов во время кризиса, может как раз больше влиять на стабилизацию инфляции и курса.

- Тогда мы тут захватываем тему бюджетного правила. Все-таки оно действует, оно, может быть, несколько изменилось, чем то, как оно могло выглядеть чуть раньше, может быть, в более идеальной структуре российской экономики. И тем не менее оно существует. Это, в общем, один из способов правительства поучаствовать во всей этой истории по осуществлению правильной, вменяемой денежно-кредитной политики со своей стороны.

- Бюджетное правило сейчас, я считаю, достаточно мягкое. Оно позволяет сбалансировать расходы бюджета примерно на уровне 97-100 долларов за баррель. Это означает, что пока мы очень сильно зависим от высокой цены на нефть. Нам нужно, чтобы цена на нефть была выше ста долларов. Я вам скажу, средняя за 10 лет – 70. То есть пока выше средней за 10 лет. Нам лучше не наращивать расходы, поскольку, если цена на нефть будет снижаться (а она может снижаться из-за нахождения сланцевой нефти, из-за того, что мир переходит сегодня к "зеленой" технологии, к альтернативным возобновляемым источникам), то для нас это может закончиться… Потенциальные риски. Тогда мы не удержим ни социальные платежи, ни зарплату, ни расходы. Мы уже подсели настолько, что дальше уже не надо увеличивать. Вот почему нам нельзя сегодня нарушать бюджетное правило, не надо его ослаблять. Потому что это может стать дополнительным фактором рисков в российской экономике.

- Но, наверное, тогда нужно говорить, что, может быть, эти деньги стоит сейчас потратить, я имею в виду Фонд национального благосостояния? Или еще более активно забирать туда вот эти вот средства, которые сверх заложенных в бюджет цен на нефть нам достаются?

- Я думаю, что сейчас правительство получило достаточно оптимальное, очень умеренное бюджетное правило. Если оно будет придерживаться, я думаю, это будет положительно влиять на рынок. Я знаю мнение инвесторов, которые считают, что это правило должно быть в таком виде. Его уже ослабевать нельзя.

И в завершение скажу, что Резервный фонд нельзя тратить на рынки еще потому, что когда нам нужны в условиях кризиса деньги, мы должны продавать ценные бумаги из Резервного фонда. Если бы мы их инвестировали в российский рынок, то мы в период ухудшения конъюнктуры, кризиса, должны были бы продавать ценные бумаги российских компаний. То есть, продавая бумаги, мы бы еще больше "уронили" рынок. Что, конечно, повлияло бы на работу предприятий. И возможно, даже на увеличение их проблем.

А вот Фонд национального благосостояния можно размещать до 20-30%, я считаю, на внутреннем рынке. Потому что он не связан с антикризисным регулированием. Он имеет целью сохранять средства для поддержки пенсионной системы на более долгий период. Но повторяю, нельзя все тратить на внутренний рынок, потому что это опять начнет создавать риск инфляции, укрепление пузырей. Поэтому нужно умеренно, спокойно. 30%, я считаю, это нормально для инвестирования в российский рынок. Например, в том числе и в инфраструктурные облигации.

- Алексей Леонидович, спасибо вам большое за то, что нашли время, пришли к нам в гости. К большому сожалению, время программы заканчивается. Надеюсь, мы этот разговор сможем продолжить чуть позже. Спасибо вам.

- Спасибо большое.

Беседу провел ведущий телеканала "Россия 24" Алексей Бобровский