Министерство финансов предложило перечислять в Пенсионный фонд России денежные средства граждан, законность получения которых невозможно доказать. Подобные инициативы могут вызвать негативную реакцию экономики, считает экономист Иван Любимов

Министерство финансов подготовило поправки в Бюджетный и Гражданский кодексы, в соответствии с которыми денежные средства граждан, законность происхождения которых не удастся доказать, будут перечисляться в Пенсионный фонд России (ПФР).

Чем продиктованы подобные изменения? Борьба с незаконным обогащением — глобальный правовой тренд. Европейский союз, формируя арсенал правовых механизмов по борьбе с токсичными деньгами, постепенно распространяет эти инструменты на все более широкие сферы, вплоть до рынка произведений искусства ценой от €10 000 и выше.

Однако нет уверенности в том, что именно эта причина является основной для российских властей. Длящаяся уже довольно продолжительное время экономическая стагнация, а также ухудшение структуры бюджета в результате эффектов пандемии COVID-19 и снижения цен на нефть делают все более насущным поиск новых способов пополнения казны. Пострадал от пандемии и ПФР: в результате многочисленных увольнений работников, вынужденного использования работодателями неоплачиваемых отпусков, перевода сотрудников в режим неполной занятости сократился фонд оплаты труда, от размера которого зависят поступления в ПФР.

Пока говорить о размерах этих потерь преждевременно, потому что многие детали развития пандемии COVID-19 остаются неясными. Вероятная вторая волна заболевания и вынужденный эпидемиологический ответ на нее вновь приведут к экономическим потерям, в том числе и к сокращению размера пенсионных отчислений. По оценкам, снижение всех страховых взносов, взимаемых с зарплат, в итоге может составить от нескольких сотен миллиардов рублей до нескольких триллионов. В любом случае это означает, что ПФР недосчитается значительной суммы, что потребует от бюджета увеличения ежегодного трансферта из федерального бюджета в ПФР.

При этом, как говорилось выше, и сам бюджет испытывает серьезные трудности из-за произошедших в этом году негативных шоков. Поэтому главной причиной новой инициативы Минфина может быть необходимость залатывать появившиеся в бюджете дыры, в том числе выискивая возможности для снижения размера трансферта в ПФР, которое дополнительные поступления в бюджет Пенсионного фонда сделали бы возможным.

Разумеется, сообщение пресс-службы Минфина не содержит достаточных деталей для того, чтобы делать какие-либо категоричные утверждения относительно этой инициативы. Однако если главной задачей разрабатываемого изменения будет восполнение потерь бюджета, то оно станет законодательной основой для реализации довольно амбициозных финансовых планов. Эти планы будут доведены до непосредственных исполнителей. Однако когда архитектура KPI этих исполнителей базируется на палочной системе, возможность для разного рода общественно неоптимальных результатов резко увеличивается. Таким образом в сети контролеров вполне могут попасть не только деньги, полученные нелегальным путем, но и любые накопления, недостаточно детально задокументированные (притом, что подобная документация пока никем не разработана).

Тем временем судебная система, которой граждане и юридические лица начнут жаловаться на неправомерные действия исполнительной власти, вряд ли сможет послужить надежным правовым балансом в деле реализации этого преобразования, — особенно если для его появления бюджетный мотив является для властей основным. При сложившейся в России практике правоприменения, без достаточно сильных и многочисленных оговорок, эти поправки могут стать в значительной мере механизмом перераспределения финансовых ресурсов от общества к государству, наносящим урон благополучию многих домохозяйств и юридических лиц, неизменно действовавших в правовом поле.

Тревожные последствия могут вызвать даже не сами нововведения, детали которых пока никому не известны, но и общественные опасения, что механизм будет действовать именно вышеописанным образом. Это очевидным образом повлияет на некоторые сектора российской экономики. Например, часть экономических агентов предпочтет уйти из банковского сектора. В этом случае лоббистские возможности топ-менеджеров и собственников отрасли, а не возможности судебной системы, будут являться основным балансом действиям исполнительной власти в реализации новых поправок.

За возможной масштабной негативной реакцией вкладчиков, очевидно, последуют встревоженные обращения банкиров к руководству России, в результате чего появится надежда на то, что наиболее пагубной практики в применении этих законодательных преобразований в некоторой мере удастся избежать. Но насколько лоббистские усилия банкиров окажутся успешными, будет во многом определяться состоянием федерального бюджета. Так как благополучие казны является для властей важнейшим экономическим индикатором, они вполне могут пойти на определенные потери для отдельных секторов экономики ради улучшения текущих показателей бюджета. Это может быть сделано в расчете на то, что на более длительной дистанции времени, по мере восстановления экономики и пополнения бюджета, от чрезмерного применения этих поправок можно будет отказаться, и банковский сектор восполнит свои потери.

Но до тех пор российской экономике придется столкнуться с еще рядом подобных инициатив. И всякий раз в сознании экономических агентов они будут восприниматься в свете существующей практики правоприменения и защиты собственности, которая, по мнению экспертов Московского центра Карнеги, не вызывает у россиян уверенности в неприкосновенности их имущественных прав. По достаточно единодушному мнению экономистов, ненадежная защита права собственности — один из важнейших факторов, ограничивающих инвестиции. А в данном случае этот фактор может негативно сказаться и на структуре сбережений, если реализация инициатив Минфина будет проходить в соответствии с неблагоприятными сценариями.