Откуда берутся деньги в государственной казне, что такое модернизация и куда арабские революции закинули цену на нефть, «КП» обсуждает с экспертами. С 1 января мы, хоть сами и не заметили, но живем по-новому – по новому бюджету, вокруг которого в прошлом году было столько драк.

«КП» продолжает разбираться в главном финансовом документе страны вместе с экспертами - замдиректора Института мировой экономики и международных отношений Евгением Гонтмахером и экспертом Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Еленой Пенухиной.

В первой части нашей беседы мы говорили о том, сколько и на что уходят деньги из бюджета. Теперь наш разговор о том, откуда эти деньги появляются – о доходах федерального бюджета.

НАЛОГИ В РЕГИОНАХ: ЗАБРАТЬ НЕЛЬЗЯ ОСТАВИТЬ

«КП»: Самый первый и самый интересный вопрос – откуда наша страна берет деньги, на чем зарабатывает? Мы постоянно слышим, что на оборону мы потратили столько, на пенсии – вот столько. Понятно, что львиная доля у нас вытекает из нефтяной трубы, но ведь не все?

Гонтмахер: Конечно, есть у нас и доходы, которые мы получаем от налогов. Их приносят та же самая химия, машиностроение, легкая, пищевая промышленности. Но налоги эти очень небольшие - ситуация в промышленности у нас не такая хорошая, как хотелось бы. Еще один источник - таможенные сборы: нефть, газ облагаются экспортной пошлиной при вывозе за границу, импортные пошлины, а импорт у нас растет день ото дня. Плюс налоги и страховые платежи, налог на доходы физлиц, те самые 13%, и страховые взносы, которые платит работодатель. Это основные блоки, из которых складываются доходы.

Но надо понимать, что у нас есть федеральный бюджет, есть бюджеты регионов и городов, бюджеты пенсионного фонда, социального, медицинского страхования. Когда мы говорим о бюджете, нужно иметь в виду, что большая часть образования, здравоохранения содержится за счет регионов, а на деньги федеральной казны живет оборона, сам госаппарат, выплачиваются пенсии и прочее.

Пенухина: У нас есть такая проблема – основные доходы уходят в Москву, то есть система очень централизованная. И получается, что доходы федерального бюджета устойчивые, потому что есть, например, НДС, этот налог хорошо собирается, и это стабильный приток денег. А у регионов доходы шаткие: они зарабатывают, в основном, на налоге на прибыль и доходы физлиц, а во время любого кризиса прибыли сокращаются, и доходы людей тоже. Вот в 2008 году мы и получили кризис очень многих региональных бюджетов. Социальные обязательства не отбросишь, собственных денег не хватает, и зависимость от федерального центра огромная.

Гонтмахер: Если быть точнее, у нас больше половины всех налогов идет в федеральный бюджет. Это слишком много. Сейчас президент дал поручение разработать систему, которая смогла бы переместить часть денег из Москвы в регионы. Но не купюр в чемоданах, а функций, на которые эти деньги выделяются. Думать придется серьезно, потому что эту зависимость надо снижать не на 1-2%, а куда больше. Давать больше полномочий не столько даже регионам, сколько городам - местному самоуправлению. Мы прекрасно понимаем: чем больше денег будет поступать в муниципальный бюджет, тем больше будет у людей претензий к местным властям. Сейчас человек приходит в свою управу и говорит: почему у нас лавочки во дворе не покрашены? А ему отвечают: у нас денег нет, обращайтесь в Москву, в Кремль, куда угодно. Когда там будут деньги, поменяются настроения людей. Они будут понимать: мы избрали человека главой своего района, а он так вот себя ведет. Это неплохой рычаг и для политической реформы, кстати.

«КП»: То есть за счет «перетекания» денег из федерального кармана в местный регионы начнут лучше жить?

Гонтмахер: У нас из 83 субъектов сами себя обеспечивают, по-моему, регионов 15.

Пенухина: Да что вы, меньше! Как минимум весь Северный Кавказ у нас живет на дотации.

Гонтмахер: И проблема часто не в том, что слабая экономика, а в том, что стимулов нет развиваться. Выстраивается иждивенческое настроение, власти этих республик говорят: можно ничего не делать, из Москвы денег пришлют и не денутся никуда.

Пенухина: Мы должны не читать им лекции, которые они послушали и дальше пошли, а заставлять их работать. И им это должно быть выгодно – чем больше налогов собрал, тем больше у тебя денег. А сейчас богатый регион налоги собрал, отдал все в центр. Какой ему смысл дальше стараться? Все равно ведь заберут.

«АРАБСКИЕ ВЕСНЫ» ПОДКИНУЛИ БАРРЕЛЬ

«КП»: Давайте теперь вернемся к наболевшему – цене на нефть. Нам от нее пока никак не отвертеться. В бюджете на этот год заложена цифра в $97 за баррель, но многие экономисты говорят, что мы слишком размахнулись и цены будут ниже. А вам как такой прогноз и не окажемся ли мы на бобах из-за такого оптимизма?

Гонтмахер: Такие цифры выглядят реально. По крайней мере, на 2012 год. Что будет дальше, трудно сказать. Сейчас цена порядка $108-110 за баррель. Кое-кто говорил о $200, но это только в случае какого-нибудь ЧП вроде войны. Я надеюсь, мы до этого не дойдем.

Пенухина: На уровне сотни цены удержат еще и последствия революций и войн на Ближнем Востоке. Сейчас в бюджетах арабских стран высокий уровень социальных расходов, расходов на национальную оборону и правоохранительную деятельность. И если цена опустится ниже $95 за баррель, они просто не сведут бюджеты. Поэтому всеми силами и будут удерживать цены около $100.

«КП»: Свою сырьевую зависимость мы вспоминаем когда с благословением, когда с проклятиями, но избавиться от нее так и не можем. Давно говорим, что пора, мол, с этой иглы слезать, а в бюджете на три следующих года нефтегазовых доходов все равно половина. Так почему до сих пор никак не соскочим?

Пенухина: Тут ситуация интересная. На 2011 год бюджет верстался с ценой на нефть $95 за баррель, и несырьевые доходы должны были быть больше сырьевых. Но цена подскочила, и нефтедоллары снова взяли верх.

Гонтмахер: Главная проблема - у нас фактически встала обрабатывающая промышленность. Это показывает статистика по прошлому году, где рост чисто символический - 0,5-1%.

И связано это с такой штукой, как инвестиционный климат. Допустим, я инвестор, и при прочих равных я, конечно же, вложусь в нефть и газ: быстрый доход, высокая рентабельность. А вкладывать в машиностроение не буду: это рискованной, и окупаться будет долго, и налоги не слишком выгодные. Поэтому и получается, что наша промышленность это пока не источник дохода.

«ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ»

«КП»: От чего же нам тогда отталкиваться? Реальное производство не тянет, нефть и газ по-прежнему наше все. Где искать точку опоры, от которой можно оттолкнуться?

Пенухина: Об этом мы говорим уже очень давно. Называется это «модернизация».

Гонтмахер: Ну или диверсификация, кому как нравится. Речь идет о том, что надо, наконец, в России делать некие структурные реформы, которые создали бы другую среду для бизнеса. Я думаю, что читали сто раз уже об этом слышали от кого угодно, воз все равно и ныне там. Менять нужно не только налоговую политику, но и отстраивать институт суды, защиты частной собственности, бороться с коррупцией. А это уже не просто бюджетные вопросы.

Пенухина: С одной стороны, нам вроде бы надо повышать доходы бюджета, но чтобы это сделать, придется снизить налоги или, по крайней мере, оставить в покое налоговую нагрузку на бизнес. А деньги получать, например, за счет роста акцизов на товары, вредные для здоровья, – табак, алкоголь. На этом, кстати, можно выиграть чуть ли не процент ВВП.

Гонтмахер: Это, конечно, неплохой источник дохода, но здоровая бюджетная система должна опираться на здоровую экономику, которая что-то производит, а не просто стоит рядом с трубой. А налогообложение это все-таки второй вопрос.

Пенухина: Но это хороший способ стимулирования бизнеса. Сейчас налоговые «пряники» не очень развиты, но если эту систему грамотно выстроить, то будет хороший рычаг воздействия на бизнес. Именно для развития несырьевой экономики.

Гонтмахер: Кстати, мы явно недооцениваем малый бизнес. Я бы даже сказал – микробизнес, когда, например, работает семья. У нас таких маленьких компаний полно. Не было бы ничего страшного, если бы, например, вообще освободить такой микробизнес от налогов на 2-3 года. Могут быть, конечно, подводные камни, люди будут работать пару лет, а потом заново регистрироваться и вообще налогов не платить. Но это уже вопрос контроля. Как показывает опыт Европы, такие каникулы очень неплохо работают. А рост акцизов на алкоголь и табак, который у нас будет уже в этом году, компенсировал бы все потери. У нас же доля малого бизнеса, по меркам развитых стран, очень низкая: за рубежом «малыши» производят 50% ВВП, а у нас всего 20%.

При этом мы себе малый бизнес должны представлять не как какую-нибудь парикмахерскую или будочку для ремонта обуви, хотя и они тоже нужны. Но малый бизнес часто является высокотехнологичным, это как раз там, где очень высокая производительность труда, где новейшие изобретения и т.д. Это и есть инновации. Многие страны вокруг них, собственно, и строят свою экономику.

Нина КУЗЬМИНА