Когда мартышка, которая к старости слаба глазами стала, хватила очки о камень так, что «только брызги полетели», она, возможно, получила от этого удовольствие. Вот только видеть лучше не стала. Умение пользоваться инструментарием так, чтобы получить нужный результат, важно не только в медицине, но и, например, в экономике. Что подтверждают события, разворачивающиеся вокруг отечественных АЗС.

Сезон охоты

Российские политики продолжают соревноваться в выявлении причин очередного бензинового кризиса. Когда на заседании президиума правительства 5 мая ответственный за ТЭК вице-премьер Игорь Сечин назвал причиной роста цен дефицит топлива, премьер Владимир Путин тут же отрезал: «Дело не в дефиците, дело в сговоре».

Однако даже если ФАС возьмет под козырек и начнет новый сезон охоты, стреляя штрафами и решениями судов, это не изменит очевидного: ситуация на российском бензиновом рынке переживает очередной цикл. И главное в этом цикле не столько «сговоры» и сельскохозяйственные работы, сколько динамика нефтяной цены. С ее ростом на мировом рынке растут и цены на продукты нефтепереработки на российском рынке. Потом включается ручное управление, на нефтяников с самого верха сыплются обвинения во всевозможных монопольно-картельных махинациях. Во искупление грехов (не важно, реальных или мнимых) наученные горьким опытом нефтяники готовы идти на попятную и «добровольно» останавливают цены, иногда дают им даже задний ход. Но, естественно, ненадолго. Потом рост возобновляется.

Все это мы только что в очередной раз видели. В начале февраля Владимир Путин потребовал от нефтяников снизить цены на нефтепродукты, и те послушно пошли на рекорд: за три недели оптовая стоимость бензина упала на 3—4,5%, дизтопливо подешевело на 8,2%. На АЗС цены в среднем были снижены на 1—1,5 руб./л, после чего их заморозили. Но, как и следовало ожидать, продлился этот праздник недолго. Уже в апреле цены вышли на свободу. Последняя сводка: только за неделю, с 25 апреля по 3 мая, цены на бензин в России увеличились на 2,8%, рапортует Федеральная служба государственной статистики. При этом с начала 2011 года топливо подорожало на 3,6%. Дизель в подотчетный период подорожал на 1,5%. По информации Московской топливной ассоциации, в настоящее время стоимость литра дизельного топлива составляет 25,14 рубля. Средняя цена на бензин — 22,44 рубля (Аи-80), 25,12 рубля (Аи-92), 27,05 рубля (Аи-95).

Приведет ли окрик Путина к новому забегу по кругу, уже не столь интересно. Гораздо интереснее другое.

Модернизация, ау!

Экономика тем и отличается от парадного расчета, что, даже выполняя команды, находит на них свой экономический ответ. На зажим внутренних цен производители бензина ответили ростом его экспорта, который, по официальным данным Минэнерго, составил с начала 2011 года по апрель 67%. Учитывая качество российского бензина, результат чрезвычайно впечатляющий.

Именно он окончательно сподвиг правительство на принятие экономического решения, выходящего за рамки административного нажима и угроз. Правительство приняло решение повысить экспортную пошлину на бензин на 44%. С 1 мая она увеличилась до $408,3 за тонну, тогда как ранее было запланировано повышение до $304. Правда, и от старых методов власть отказываться не торопится: замминистра энергетики Сергей Кудряшов 28 апреля заявлял, что чиновники договорились с российскими нефтяниками об «отказе от экспорта автобензинов в мае, чтобы наполнить внутренний рынок».

Казалось бы, ситуация развивается в обмене симметричными ударами. Однако решение резко повысить экспортную пошлину на бензин затрагивает не только ситуацию, складывающуюся вокруг российских АЗС.

Минэнерго предложило снизить предельную пошлину на нефть с 65 до 60% цены нефти, а на нефтепродукты — унифицировать на уровне 66% от нефтяной. Обсуждаются и более сложные варианты: например, при цене нефти до $90 сохраняется система 60/66, для цены свыше этого рубежа вводятся другие ставки — ниже для нефти и выше для нефтепродуктов. Расчет строится на том, чтобы обозначить рубежи, когда экспорт сырой нефти остается выгоднее экспорта продуктов нефтепереработки. При этом понятно, что начиная с определенного уровня (кто-то называет $90, кто-то — $105 за баррель, кто-то, признавая факт такого порога, отказывается его количественно определять, ссылаясь на то, что разница между ценами на нефть и нефтепродукты подвержена сильным колебаниям) экспорт нефтепродуктов становится выгоднее вывоза сырой нефти. Суть в том, что вся конструкция пошлин воздвигается, чтобы ограничить экспорт нефтепродуктов.

Ставка делается на арифметику: раз бензин будут меньше вывозить, значит его больше останется, а раз так, то и цены на него перестанут заниматься прыжками в высоту.

Вопрос в том, та ли это простота, которая нужна? Вокруг столько разговоров о модернизации, о технологическом прогрессе, а тут правительство практически закрывает дверь перед экспортом продуктов нефтепереработки.

Что это значит, объяснять не надо. Российский бензин и так качеством, мягко говоря, не блещет, а теперь без проверки его конкурентоспособности экспортом он и вовсе превратится в бензиносодержащую жидкость.

Есть альтернативное радикальное предложение обнулить сначала пошлины на экспорт нефтепродуктов, а потом и нефти. Это может подтолкнуть развитие нефтепереработки, но бюджетная цена может оказаться слишком высокой.

Можно еще выше поднять экспортную пошлину на сырую нефть. Тогда нефтяники будут вынуждены заняться нефтепереработкой, в том числе и для наращивания экспорта. Пошлины на нефтепродукты, наоборот, должны стимулировать экспорт готовой продукции. Именно таков канон поддержки технологического прогресса.

Сами нефтяники, естественно, считают, что экспортные пошлины и так чрезмерны. Но власть руководствуется не их интересами, риск сокращения нефтяных доходов пугает больше. А вот то, что Россия вышла на первое место по добыче нефти, хотя ее запасы признаются только седьмыми в мире, не пугает.

Не делается выводов даже из сенсационного признания министра экономического развития Эльвиры Набиуллиной, сделанного в конце апреля: «В последнем варианте прогноза мы увеличили цену на нефть на $24, а прогноз по росту ВВП не изменился». Зато снижение нефтяных цен на 20–30% ведет к сокращению роста ВВП в два раза.

Дожили — рост цены нефти, причем существенный (можно без труда вспомнить, что еще недавно баррель вообще стоил $24), уже не может тащить за собой вверх ВВП! Синхронное движение сохраняется только при падении цены нефти. Это лучшая характеристика и эффективности госкапитализма по-русски, и размаха коррупции.

Но если это так, для повышения пошлин на сырую нефть — самое время.

Когда рамка дороже картинки в рамке

Решение об ограничении экспорта нефтепродуктов фактически консервирует российскую нефтепереработку в ее нынешнем состоянии. А оно плачевно.

Помните, герой О. Генри не мог понять, почему картина в рамке стоит дороже одной рамки? Ту же загадку загадывает российская нефтепереработка.

Вот подсчеты Дениса Борисова из Банка Москвы: стоимость стандартной экспортной корзины нефтепродуктов — $700/т, тонна нефти дороже примерно на $70. Стоит остановиться и насладиться открывающимся видом. Российская сырая нефть на мировых рынках дороже того, что российские переработчики, добавляя свой труд, из нее делают. Вот такой знак качества.

Выводы делает Экономическая экспертная группа, которой руководит Евсей Гурвич: «С экономической точки зрения переработка нефти в ее нынешнем состоянии приносит стране значительные убытки»; «политика субсидирования фактически приводит к консервации глубокого технологического отставания нашей нефтепереработки». «Если бы правительство не использовало налоговых субсидий, то отрасль стояла бы перед выбором: отказаться от нефтепереработки, либо повысить ее производительность», — говорится в докладе.

Что же получается? Российский ТЭК, великий и могучий, оказывается не в состоянии элементарно диверсифицировать свое производство. Есть добыча сырой нефти, но фактически нет и не предвидится конкурентоспособной на мировых рынках нефтепереработки. Как есть добыча природного газа, но появились только первые заводы по его сжижению и налицо полный провал в технологиях добычи сланцевого газа, которые СССР начал разрабатывать раньше других. Где же выход?

Выход есть всегда. Найти его можно именно там, куда российским нефтепродуктам усилиями правительства путь заказан. Компаниям российского ТЭКа надо вкладываться не только в «Зенит», но и в профильные технологии, развитые за рубежом. В этом смысле завершенная 5 мая покупка «Роснефтью» 50%-ной доли венесуэльской компании PDVSA в немецкой Ruhr Oel, на которую приходится 22% всей нефтепереработки Германии, при очевидной политической составляющей этой сделки является прорывной для российского бизнеса. Именно она, а не действия правительства по регулированию ТЭКа, указывает путь к модернизации.

Николай Вардуль