Новые российские экономические стратегии все больше напоминают документы позднего Советского Союза – как по форме, так и по существу. Нынешние чиновники, так же как и во времена СССР, сочиняют благостные тексты, в которых самые острые проблемы просто замалчиваются, а главным инструментом считаются распределение ассигнований и директивные указания предприятиям.

Ярким примером «осовечивания» политики стал проект «Инновационная Россия-2020», представленный Минэкономразвития (МЭР) РФ. Причины технологического отставания и низкой инновационной активности российских предприятий в этом документе практически не обсуждаются. И никаких принципиальных мер лечения инновационной невосприимчивости не предлагается. Вместо этого акцент сделан на распределении бюджетных средств, организации разнообразных конкурсов и даже на создании новой общности – российского «инновационного человека».

Во времена «развитого социализма» – если кто не помнит – в стране процветала культура сочинения разнообразных хозяйственных программ, не имевших, однако, к реальному состоянию экономики практически никакого отношения. Даже на пороге распада страны в министерствах плодились программы «планомерного поступательного развития», «повышения производительности труда», «внедрения новой техники и достижений научно-технического прогресса». При этом фундаментальные проблемы, из-за которых, собственно, и обрушилась советская экономика, чиновники как бы не замечали и никаких принципиальных изменений в экономической политике, разумеется, не предлагали. Культура такой придворной экономической лести в новой России, казалось бы, давно умерла. Однако новые инновационные стратегии МЭРа заставляют в этом усомниться. Так, например, большинство экономистов признают, что ключевым стимулом к новациям в бизнесе является справедливая конкуренция. А в экономике с низким уровнем конкуренции, где доминируют распилы и откаты и где власти всех уровней прямо вовлечены в бизнес, – стимулов к инновациям практически нет. Понимают это, судя по всему, и в МЭРе. Но почему-то требований кардинального изменения условий конкуренции в новой инновационной стратегии обнаружить практически нельзя. Возможно, потому, что чиновники знают: пожелания разделить власть и бизнес и создать тем самым здоровую конкурентную среду вряд ли будут одобрены начальством. Начальству, судя по всему, ближе планы распределения бюджета и проведение конкурсов. А значит, эти темы доминируют в инновационной стратегии.

«В целом не удалось переломить ряд значимых для инновационного развития тенденций. Не удалось кардинально повысить инновационную активность и эффективность работы компаний, в том числе государственных, создать конкурентную среду, стимулирующую использование инноваций», – признают чиновники МЭРа. Но почему именно «в целом не удалось»? И что конкретно нужно сделать, чтобы «в целом удалось»? А может быть, в нынешней России «создать конкурентную среду, стимулирующую использование инноваций» вообще невозможно и поэтому все бюджетные расходы по этому направлению будут напрасными? Ясных ответов на эти вопросы в документе нет.

В развитых странах власти поддерживают спрос на инновации за счет стимулирования новых рынков, где появляются компании – мировые лидеры. А в России же чиновники уверены, что инновационные прорывы создадут «качественные экспертизы инвестпрограмм госкомпаний», а также требования инноваций от имени государства.

Пока у нас сочиняют бюрократические рецепты инноваций, в США растет капитализация компаний, которые действуют на новых рынках. Вчера пресса сообщила, что руководители Facebook готовы увеличить капитализацию до 1 трлн. долл. Стоимость Google уже достигла 200 млрд., а Apple – 310 млрд. долл., что почти вдвое превышает капитализацию «Газпрома».