Тема модернизации экономики сегодня не сходит с газетных полос и телевизионных экранов. О том, как сейчас обстоят дела с инновациями в России, и о проекте создания "Сколково" корреспонденту "Yтра" рассказал генеральный директор "Российской венчурной компании" Игорь Агамирзян.

"Yтро": Какова на данный момент ситуация с венчурным инвестированием в России? Почему государство взялось за этот вопрос?

Игорь Агамирзян: Венчурные инвестиции – инструмент для обеспечения финансирования определенного типа инновационно-технологических компаний. И именно в качестве такого инструмента они стали распространенным явлением в период бурного технологического развития последних 25 – 30 лет. Но в России инновационно-технологическое развитие по сравнению с более традиционными секторами экономики никогда не выходило на передний план по масштабу. Соответственно, в силу неразвитости этого сегмента экономики и венчурные инвестиции никогда не становились важным и заметным явлением. Поэтому интерес государства к венчурным инвестициям – лишь одна из частей интереса к инновационному и технологическому развитию всей экономики в целом. Тот путь развития, по которому шла российская экономика в течение последних 20 лет, на фоне трендов глобальной экономики представляется совершенно тупиковым. И чем раньше мы начнем заниматься модернизацией, тем лучше. Государство обратило внимание на сектор венчурных инвестиций уже несколько лет назад. В 2005 – 2006 гг. был принят некоторый набор мер Минэкономразвития (тогда еще МЭРТ) по формированию системы венчурных фондов. Тогда же была создана и "Российская венчурная компания", перед которой была поставлена задача формирования федеральных венчурных фондов.

"Y": Какие цели стоят сейчас перед РВК?

И.А.: Довольно быстро стало понятно, что все фонды испытывают затруднения с нахождением проектов, в которые можно инвестировать. И проблема не в том, что в России мало интересных идей с перспективой развития, приобретения какой-то доли рынка, а в отсутствии достаточного опыта построения технологических бизнесов. Ведь венчурный фонд инвестирует не в идею, а в компанию. Так вот, этот этап перехода от идеи к компании оказался наиболее сложным. Очень мало людей, которые умеют это делать, готовы брать на себя соответствующие риски и т.д. Поэтому в течение последних полутора лет РВК занимается анализом рынка с точки зрения нахождения наиболее проблемных зон, и закрывает эти провалы рынка. В частности, был создан специальный фонд посевных инвестиций, в котором частные и государственные деньги смешиваются не в самом фонде, а на уровне проектов.

"Y": С точки зрения развития инноваций сейчас тема номер один – создание инновационного центра "Сколково". Многим этот проект напоминает "потемкинскую деревню". Где гарантии того, что это начинание не останется на уровне громких заявлений и впустую потраченных денег?

И.А.: Единственная гарантия того, что у нас получится, на мой взгляд, заключается в том, что у нас в стране это уже получалось неоднократно. Если посмотреть историю России, она всегда шла по некоему циклу: очередная волна модернизации, потом выход на длительное плато, затем – спад и новая волна. Но каждый раз, когда встающие перед страной вызовы превращались в угрозу, находились силы и ресурсы, для того чтобы перейти на новый этап инновационного развития. Я лично думаю, что так произойдет и в этот раз. Мы стоим перед принципиальным вызовом, который заключается в том, что ведущие страны мира переходят на качественно новый уровень организации экономики (то, что называется постиндустриальной экономикой, информационным обществом и т.д.) А структура российской экономики не только не соответствует этому, но, более того, за последние 20 лет примитизировалась, мы стали терять верхние уровни передела. Наш бизнес сегодня умеет работать лишь по принципу "купил-продал". А глобальные рынки работают по сложным высокоуровневым схемам, начиная от таких инструментов, как венчурные инвестиции, и заканчивая глубоко развитыми моделями и теориями построения каналов сбыта, партнерских сетей, правильного маркетинга и позиционирования. Таким технологическим приемам ведения бизнеса надо учиться, а для этого необходимо импортировать лучшие практики. И должна быть некая интегрирующая система, позволяющая привлекать сюда знания, капитал, компетенции и одновременно поддерживать выход на глобальные рынки тех, кто для этого здесь созрел. Современная экономика глобальна, и в нее надо учиться встраиваться. На мой взгляд, это очень похоже на историю с российским футболом. Футболисты-то сами по себе у нас хорошие, но для того, чтобы вывести российскую команду на мировой уровень, понадобился Гус Хиддинк. Вот "Сколково" – это про это же.

"Y": Начало строительства "Сколково" предполагается в конце 2010 года. А когда можно будет ожидать первых результатов в виде конкретных разработок, интересных с точки зрения коммерческого применения?

И.А.: Они уже есть, они появляются все время. Другое дело, что "Сколково" даст им более простой и эффективный механизм развития и выхода на глобальный рынок, установление контактов с потенциальными заказчиками, инвесторами, стратегическими покупателями и т.д. Зачастую мы видим такие явления уже задним числом. Например, никто не ожидал, что в Санкт-Петербурге за последние десять лет сложится крупный индустриальный кластер мирового уровня, связанный с разработкой программного обеспечения. Это уже десятки тысяч рабочих мест и сотни миллионов долларов оборота. И сегодня ни одна иностранная компания, которая собирается заниматься разработкой программного обеспечения в России, даже не рассматривает других вариантов размещения, кроме как в Санкт-Петербурге.

"Y": Но, если такие вещи складываются сами по себе, стоит ли вообще создавать "силиконовые долины"? Как вы относитесь к идее, что для модернизации экономики необходимо просто изменять и совершенствовать государственные и общественные институты, создавать условия для свободной, комфортной и безопасной работы "мозгов" не хуже, чем в США или Новой Зеландии?

И.А.: Я отношусь к этой идее положительно. Но для ее реализации необходим этап, связанный с заимствованием лучших практик, о котором я говорил и который в нашей стране возможен через проект типа "Сколково". Без него не пройти. Очень просто сказать: создать условия. На практике это создание условий часто чревато определенными неожиданными эффектами. Попросту говоря, экспериментировать в масштабах экономики всей страны – дороговатое удовольствие.

"Y": Что значит экспериментировать? Имеются в виду условия, о которых мы говорили изначально, – нормальное законодательство и т.д. И тогда технологии и инвестиции сами потянутся...

И.А.: Два года назад, работая в частном бизнесе, я бы сказал в точности так же. Но после полутора лет опыта работы в госкомпании я стал постепенно понимать, что цена ошибки в экспериментах такого сорта слишком высока. Проблема в том, что очень трудно просчитывать последствия. Вот мы принимаем какую-нибудь замечательную налоговую льготу, она обсуждается на сотне экспертных советов, с привлечением лучших специалистов. Приняли, ввели. А оказывается, что эту льготу используют совершенно иначе, чем это предполагалось. И не в плюс это экономике, а в минус. И таких прецедентов за последние 20 лет было столько, что представляется очень рискованным делать это для всей экономики сразу. А "Сколково" – это как раз экспериментальная площадка для внедрения перспективных институциональных технологий с существенно более низкими рисками. Проверенную практику внедрять в более широком масштабе проще.

"Y": Так она уже проверена теми же американцами, другими странами, более развитыми, чем Россия.

И.А.: Во-первых, давайте не будем идеализировать. Я много лет занимаюсь международным бизнесом, участвовал в деятельности международных организаций, был экспертом и советником ООН. И благодаря этому опыту стал гораздо лучше думать о своей собственной стране. Пока в ООН я не наслушался, как живут другие страны и какое безобразие творится в подавляющем большинстве стран мира, я о России думал гораздо хуже. Мы очень склонны идеализировать все то, что там, за границей. Даже в США все далеко не без проблем. Некоторые механизмы там действительно работают просто на ура, а некоторые – так, что страшно делается, как вообще все это живет и существует. И далеко не всегда возможно прямолинейное заимствование чужого опыта. Он в любой среде проходит некоторую адаптацию. Поэтому нужен баланс между постепенностью и скоростью. Невозможно сделать все сразу, но нельзя и затягивать.

"Y": Итоги летнего визита президента РФ в Кремниевую долину в Калифорнии многие эксперты, в том числе из тех, кто сопровождал президента в поездке, оценивают весьма неоднозначно. По их словам, американский бизнес не торопится инвестировать в российские высокие технологии. Как вы думаете, почему?

И.А.: Американский бизнес, на мой взгляд, действительно не торопится инвестировать в российские высокие технологии по целому ряду причин. Одна из них заключается в том, что американскому бизнесу в ряде случаев выгоднее эти технологии забрать в Америку и выращивать их там, нежели в России, равно как и в любой другой стране. Мы привыкли говорить об "утечке мозгов". Но сегодня ситуация на самом деле гораздо хуже. Идет уже не утечка мозгов, а утечка бизнеса. И это относится к любой стране, где есть потенциал инновационного развития. Из Франции в Кремниевую долину едут работать не меньше, чем из России, а больше. Любой бизнес, построенный исключительно на интеллектуальной собственности, не имеющий материальных активов, абсолютно не привязан к физическому месту. Он утекает туда, где ему лучше всего работать. А на сегодняшний день лучше работать в одном из очень ограниченного числа мест. В первую очередь, конечно, в Кремниевой долине. Но есть и другие места: Сингапур, Израиль, Кембридж в Великобритании, Новая Англия в США. И, безусловно, американским инвесторам гораздо проще инвестировать в компанию на территории США, чем идти в другое законодательство, в страновые риски и т.д. Они не только в Россию не идут. Они не идут и в Европу. Они идут в Индию и Китай. Потому что тот же Китай за последние годы произвел у себя революционные изменения, создал удивительно комфортные условия для международных, в первую очередь, американских инвесторов. И в Китае некоторые вещи проще сделать, чем у нас, например, в силу авторитарности.

"Y": Создается впечатление, что иностранных бизнесменов и президента Обаму несколько напрягло активное государственное участие в "Сколково".

И.А.: Я этого не заметил. Участие государства в развитии инновационных зон – общемировая практика. Сама Кремниевая долина сформировалась, в первую очередь, на госзаказах во время войны. В Израиле, который сегодня является одной из важнейших инновационных зон в мире, это просто полностью была госпрограмма. Огромное государственное влияние было в Финляндии. Сейчас мы видим, как в Германии государство активно вкладывается в развитие инновационных зон и проектов. У государства роль двойственная. Она, с одной стороны, направлена на то, чтобы удовлетворять потребности общества. А с другой стороны – на то, чтобы концентрированно выражать запросы общества на будущее, на направление развития. И наиболее удачливы те государства, которые умеют это правильно и эффективно делать. Вот, на мой взгляд, попытки российского правительства в течение последних лет повернуть экономику на инновационный путь развития – это как раз выражение запроса, идущего от общества. И в этом смысле я не вижу ничего плохого в участии государства.

Екатерина ТРОФИМОВА