Антикризисные планы правительства — результат мягких компромиссов чиновников друг с другом

Недоверие президента к правительственным экономическим идеологам становится все очевиднее. Все ощутимее и передислокация бюрократии для защиты последнего редута влияния — финансового. Реальный же сектор, похоже, окончательно отдан во власть laissez-faire (невмешательства государства в экономику). В то же время технология принятия экономических решений до сих пор остается тайной.

Вальяжно управлять ростом народного благосостояния в эпоху нефтяного безумия — большого ума не надо. Пожалуй, последним вменяемым экономистом, кстати, обосновавшим президенту насущность Стабфонда, был покойный академик Дмитрий Львов. Его неоднозначный бывший родственник, «красный монетарист» Сергей Глазьев выглядит, скорее, гротескным противовесом абстрактному кудринскому большинству, нежели продолжателем благородного дела перенастройки экономики. К слову, ни Глазьев, ни Кудрин на президентских экономических посиделках публично не присутствуют.

Иных теоретических акторов, за исключением, пожалуй, помощника Андрея Белоусова, вблизи президента нет и не предвидится. Значит, мы, как и прежде, путая мишени, будем хаять правительство, гадать, чем же занимались министры экономического блока во время президентских полуночных бдений, и недоумевать над откровениями чиновников, завуалированно признающих, что антикризисный план — отписка.

Версии

Это только в овладевших умами масс современных сказках президент лупит кулаком по столу, гневно вопрошая притихших недоучек: «Доколе?!» На деле же (утверждать, впрочем, не можем) решения принимаются на основе достигаемого в квазиобсуждениях консенсуса, которым, с одной стороны, скрепляется властная круговая порука, с другой — отдается дань бюрократической толерантности. Президент по гороскопу Весы, если кто запамятовал.

Поводы для экономических «тайных вечерь» в последнее время имеются в изобилии. Но это не выбор стратегий, отнюдь. Например, убедить финансовый блок, состоящий в первую очередь из Минфина и Центробанка, в необходимости запуска печатного станка для финансирования (рефинансирования) приоритетных для власти проектов. Чем, помимо непременной выгоды приближенным, можно потрафить обществу, ключевые ораторы которого не раз призывали приступить к эмиссионному проектному финансированию.

Президент не может оставаться глухим к бизнес-призывам, не так ли?

В условиях санкций деньги взять неоткуда. Кроме как у ЦБ, разумеется (население пока держим в уме). И это, видимо, хорошо, если бы не несколько «но».

Во-первых, российская публика, оболваненная гуманитарным недообразованием, ставит знак равенства между разудалым наращиванием денежной массы в России и количественными смягчениями в США или мировым лидерством Китая по монетизации экономики. Ей, наивной, не разъясняют, что за счет выпуска Treasuries опосредованно финансируется дефицит бюджета США. Кроме того, американская финансовая система, нравится это кому-то или нет, пока еще самая надежная в мире.

Что до Китая, то искусственно дешевые юани (одна из доминант китайского «экономического чуда») до недавнего времени печатались в основном для обмена на поступавшую в огромных количествах иностранную валюту. И «связывались», во избежание роста инфляции, при помощи государственных и муниципальных облигаций. Не пытайтесь найти свежие данные по внутреннему долгу Китая — их нет. Но если предположите, что долг сопоставим с международными резервами, — вряд ли ошибетесь.

Во-вторых, предлагаемые к рефинансированию 42 проекта общей стоимостью 347 млрд рублей включают программы по созданию ледокольного флота, развитию аграрного импортозамещения, модернизации энергосетей. Все эти направления, без сомнения, нужны и востребованы.

Настораживает другое: в проекты заложены немалые коммерческие расходы, заработные платы и прибыли, помимо этого, основные средства, как прежде, предполагается покупать за границей по, мягко скажем, не всегда рыночным ценам. Все это также будет рефинансироваться за счет эмиссии или же только та часть, что пойдет на приобретение отечественной продукции?

В-третьих, не откроют ли наши финансовые власти, включая президента, пресловутый ящик Пандоры? Правительству много чего предстоит профинансировать — от строительства метро и федеральных автотрасс до подготовки и проведения чемпионата мира по футболу. Все предыдущие необеспеченные эмиссии, случившиеся в России за неполные 250 лет после того как в 1769 году Екатерина II ввела в обращение ассигнации, добром не заканчивались. Под какими бы благовидными предлогами/обещаниями они ни начинались.

Уступки

Вряд ли кто-то будет сомневаться, что итоговое согласие на президентских экономических «всенощных» достигается по всем вопросам. Не меньшее значение придается вынужденным, но необременительным послаблениям недовольным придворным. В этом — суть политики кнута и пряника. Или «разделяй и властвуй», кому что нравится.

Например, если финансово-экономический блок полагает, что время снижения ключевой ставки еще не пришло, так тому и быть. К тому же аргумент, будто бы реальный сектор недоволен высокой платой по кредитам, с легкостью отбивается тем, что деньги в стране есть, да доверить их некому: либо нет соответствующего обеспечения, либо риски столь высоки, что проще списать кредит сразу.

Из той же серии размещение части российских международных резервов в Treasuries. По итогам февраля 2016 года объем вложений России в гособлигации США составил 97 млрд долларов (сравните с данными за апрель 2015-го, когда этот показатель составил 67 млрд долларов). Правда, и здесь присутствуют нюансы: некоторый объем американских облигаций формально принадлежит не нам, а структурам Бельгии, Ирландии или Люксембурга, подконтрольным, впрочем, российским собственникам.

Правдорубы возразят: «В свою экономику вкладывать надо!» — и с этим согласятся все без исключения. Но куда инвестировать, если готовых проектов в профильных министерствах, как уверяют, нет, а те немногие, что вменяемы, реализуются за счет средств Фонда развития промышленности при Минпромторге под 4% годовых или в скором времени будут рефинансированы за счет эмиссии ЦБ под 9% годовых?

Наконец, еще одно соображение касательно курса национальной валюты. Для многих, очень многих экономистов и практиков давно очевидно, что курс рубля по образцу Китая и многих других формирующихся рынков нужно зафиксировать (с правом коррекции) на устраивающей и бюджет, и национальные компании планке. Но этот несложный механизм, укрепляющий уверенность иностранных инвесторов и российских предпринимателей в эффективности своих вложений, упорно игнорируется.

Почему? Возможно, президента пугают страшилками о «валютном коридоре» середины 1990-х, когда фиксирующий механизм служил залогом спокойного сна фондовых спекулянтов. Но скорее всего, власть просто закрывает глаза на маленький «гешефт» крупнейших российских банков, не только контролирующих курс, но и задающих траектории его движения.

Все прочие вопросы типа предстоящего секвестра бюджета, возможной приватизации госактивов или финансовой помощи ВЭБу решаются правительством в рабочем порядке.

Вызовы

О финансовых вызовах, стоящих перед страной, можно говорить долго и увлеченно. Здесь остановимся на одном из них — на инфляции. Цель ЦБ — 4% роста цен к концу 2017 года. От того, насколько близко экономика подойдет к этому рубежу, будет зависеть оценка работы финансового блока правительства и ЦБ в целом.

С инфляцией в России борются разными способами. Прежде всего манипулируя ликвидностью в банковском секторе. Затем, исключая из расчета базовой инфляции многие товарные группы: картофель, морковь, яблоки, бензин, проезд на транспорте, плату за услуги ЖКХ и связи. Наконец, «регулируя» инфляцию административными методами.

Подобные действия ведут к возникновению подавленной инфляции, к формированию цен на заведомо низком, неравновесном уровне. К чему это привело в последние годы существования СССР, мы знаем — к инфляционному всплеску. Но видимо, экономические идеологи правительства свято веруют в то, что такие эксцессы возможны только при командно-административной системе. Если же данный риск учитывается, то главное — постараться оттянуть его реализацию на послевыборную осень. Когда можно будет, если что, ввести неконкретизируемые пока валютные ограничения.

…Коль уж исторически мы — общинники, нам следует свыкнуться с мыслью, что нынешняя политическая элита в массе своей нам ничем не обязана, а вся внутренняя политика современной российской бюрократии сводится лишь к обеспечению мирного сосуществования большой и малой семей. Само собой, ради блага народа.

Никита Киричевский