Американцы составили неожиданную и мощную конкуренцию в борьбе за российские деньги в офшорах

Список популярных глобальных офшоров скоро понесет важную утрату: о желании жить «вбелую» официально заявили Каймановы острова.

Стоит ли реагировать на эту новость из Карибского бассейна, когда общее внимание занимают политическая борьба внутри России и антикоррупционная кампания, пусть и затухающая? Стоит, потому что коррупция — важнейшая причина как протестов, так и внутриэлитных усобиц, а коррупция — это, собственно, вопрос денег.

Новейшая история денег в России делится на два периода: с 2003-го до осени 2008 года и с этой осени до наших дней.

На первом этапе, который правильно считать с начала «дела ЮКОСа», количество денег в стране постоянно увеличивалось, и это позволяло быстро формировать крупнейшие состояния: как легальные, для списка «Форбс», так и теневые, коррупционные. Уникальность момента была в том, что денег хватало всем: бизнесмены легко соглашались на крышу, особенно государственную, потому что прибыли были достаточно велики даже с учетом подобных транзакционных издержек, а сами крышующие привыкли, что их услуги стоят миллионы и десятки миллионов долларов и подумали, что так будет всегда. И видные коррупционеры, и связанные с ними криминальные круги активно развивали легальные виды бизнеса, не уступающие их традиционным занятиям по доходности, но менее рискованные.

Магистральных направлений было два: финансовые операции и девелопмент: они высоко маржинальны и позволяют легко отмывать нелегальные инвестиции. При этом и белый, и серый бизнес самым активным образом использовал заемные средства, а прибыль выводил в офшоры. Частично для реинвестирования, а частично — на черный день.

И черный день, как мы знаем, настал. Выяснилось, что единственный, у кого в разгар кризиса есть деньги, — это государство. У остальных — только долги: как друг перед другом, так и перед иностранными кредиторами, как крупными банками, так и разнообразными офшорными компаниями. Фондовый рынок рухнул, перспективные девелоперские проекты превратились в унылый долгострой.

Поддержанные бюджетом банки, в первую очередь, конечно, государственные, решили забрать все, что плохо лежало, чему текущие собственники активов, и без того разоренные и озлобленные, начали сопротивляться всеми возможными способами.

В такой ситуации, естественно, растет спрос на услуги по урегулированию экономических споров силовыми методами, в бой идут менты, чекисты, бандиты. Именно в бой, потому что общее количество денег в экономике уменьшилось в разы, аппетиты остались прежними и даже выросли, потому что легальные бизнесы лидеров теневого рынка рухнули, как и все вокруг.

В итоге сложившийся в докризисные времена знаменитый «путинский консенсус» распался не потому, что сам Путин переехал в Белый дом, а новый хозяин Кремля оказался слишком слаб. Раскол пошел по экономической линии, и не между условными «силовиками» и «либералами». Тихо, но неотвратимо начиналась война всех против всех. Для бизнеса, легального и не слишком, коррупционная рента оказалась непомерной нагрузкой, а сами крыши начали междоусобную войну за ограниченный ресурс.

В этой ситуации попытка новой принудительной консолидации, начатая 24 сентября 2011 года, была контристорична. Это подтверждают как длящиеся массовые протесты, так и резкое ужесточение и интенсификация разного рода конфликтов: от «игорного дела» — к «Оборонсервису» и Деду Хасану.

В политическом измерении консолидация — это «Уралвагонзавод» и растворение «жуликов и воров» в единой теперь массе «подлецов» на Охотном Ряду. Но нужны ведь и экономические основания. Возможно, Путину и некоторым его ближайшим соратникам казалось, что они нашли их во фразе «хватит кормить офшоры». Она ведь и для масс привлекательна. А для тех, кого, собственно, собирались консолидировать в верхних эшелонах, должна была звучать как сигнал: есть новый возобновляемый источник денег. Если вернуть их на родину, будет что переделить.

Но это, похоже, была стратегическая ошибка, жесткое непонимание как внутренних, так и внешних обстоятельств.

С точки зрения внутренней политики: в стране не оказалось, пожалуй, ни одной серьезной группы интересов, которая потенциально могла бы стать бенефициаром офшорного передела, не оказавшись при этом и пострадавшей стороной. Кроме, конечно, маргиналов, обладающих только избытком лояльности, но не ресурсами: силовыми, материальными или хотя бы интеллектуальными. Не зря все антиофшорные инициативы и призывы принудить чиновников к патриотизму исходят от структур вроде «Общероссийского народного фронта». Серьезные же люди восприняли антиофшорную кампанию в логике дальнейшей эскалации свары.

А в это время не менее любопытные события происходили за пределами России. Пока мировая финансовая система работала как взбесившийся принтер, генерирующий деньги, а точнее, различные финансовые инструменты, и инвесторы, и правительства не возражали, чтобы этот алхимический процесс происходил в офшорах, в абсолютно непрозрачном нутре хедж-фондов и трастов. Но когда казавшийся вечным двигатель заглох, правительства западных стран, и в первую очередь США, начали менять парадигму на знакомую нам: «Заплати налоги — и спи спокойно». Для этого требовалось прикрыть офшорную вольницу — и Штаты немало продвинулись в этом отношении. За последние годы серьезные шаги в сторону ужесточения требований к раскрытию информации о зарегистрированных на их территории компаниях сделали Британские Виргинские острова, штат Джерси, остров Мэн, Люксембург, Ирландия. И даже гордящиеся сакрализацией банковской тайны швейцарцы были вынуждены пойти на крайне существенные уступки Большому Брату. Так что Каймановы острова в списке далеко не первые и наверняка не последние.

Конечно, американцы в данном случае преследовали национальные интересы, а не боролись за финансовую чистоту во всем мире. Это побочный продукт их изысканий — и головная боль для всех доноров непрозрачной части глобальной финансовой системы. Россия как большая и богатая страна, где коррупция лежит в основе государственного устройства, стоит в самом начале этого ряда.

Тут на беду и подвернулась свистопляска с «актом Магнитского» — в общем-то локальная история, которую смогла продвинуть команда Браудера. У нас ее восприняли как покушение: не на суверенитет — на деньги. Как претензию Штатов залезать в наши офшорные кошельки, куда собирались залезть совсем другие люди. Это ж просто рейдерство, грабеж среди бела дня!

Однако даже перед лицом такой угрозы консолидировать наши раздробленные элиты уже не получается. Поэтому ответ получился абсолютно бесполезным, диким и глупым: под рукой-то были только люди, у которых степень лояльности обратно пропорциональна IQ.

Между тем кампания по «отбеливанию» офшоров и сама по себе опасна, а в совокупности с разнообразными черными списками — тем более. Ведь как выглядит типичный российский бизнес: производственные и торговые мощности находятся в собственности российских компаний, которые принадлежат вполне себе «белым» кипрским структурам, а вот их бенефициары находятся уже в офшорах, преимущественно как раз в Карибском бассейне. Причем если кипрская «прокладка» нужна в основном для оптимизации налогообложения (легальной) и в качестве заморского кошелька, то офшорная «надстройка» необходима именно для того, чтобы прятать имена собственников.

Предположим, они будут раскрыты. Во-первых, будет цепочка грандиозных скандалов, а во-вторых, возникнет риск применения санкций для фигурантов черных списков, число которых ожидаемо будет расти, в том числе и в отношении их кипрских активов.

По оценкам европейских аналитиков, накопленные российские инвестиции на Кипре превышают 20 миллиардов долларов (больше, чем ВВП республики). Такую сумму невозможно просто так взять и перепрятать.

Поэтому сейчас Россия и пытается изо всех сил поддержать тонущую островную экономику, которую отказываются спасать европейцы. Причем отказываются в том числе потому, что не уверены в легальном происхождении российских денег. Резонный вопрос: зачем тратить деньги тех же немецких налогоплательщиков для того, чтобы спасти накопления российских жуликов и воров? Ведь риск коллапса финансовой системы Кипра — это в первую наши риски. Кипр, в отличие от Греции или Испании, — страна маленькая, ее банкротство Евросоюз как-нибудь переживет.

Россия пока подсобила Кипру двумя с половиной миллиардами евро, но этого мало. Кипр в ответ пока оказался единственной европейской страной, отказавшейся начать расследование по отмыванию на его территории части денег фигурантами «списка Магнитского». Однако долго ли продлится союз коррупции и офшора, неясно: в одиночку Россия Кипр едва ли спасет, а требования европейцев недвусмысленны и невыполнимы: помимо политической составляющей они включают в себя и режим сверхжесткой экономии. Как на это реагирует народ, киприоты могут увидеть на примере братской Греции.

Так что в глобальной войне за офшорные деньги позиции России пока слабы, и главный вывод из этого один: напряжение как внутри страны и ее внешнеполитический курс и дальше будут становиться все более суровыми.

Алексей Полухин