Почему дни и недели гнева постепенно превратятся в годы, а то и десятилетия

К событиям на Ближнем Востоке часто относятся как к чему-то временному, случайному. То ли как к результату заговора коварных американцев, то ли как к выплеску адреналина неразумных исламистов. Однако затянувшаяся надолго арабская весна показывает, что происходящее там имеет фундаментальные причины. Дни и недели гнева постепенно превратятся в годы, а то и десятилетия. Нестабильность обернется высокими ценами на нефть, которые не спасут, конечно, российскую экономику, но могут продлить нашу очередную эпоху застоя.

Хорошо изученный опыт европейской модернизации XIX – ХХ столетий в общих чертах дает нам понять, что ожидает исламский мир в XXI веке. На основании этого опыта мы не предскажем, конечно, дальнейшего хода событий в Египте или Сирии (поскольку есть цивилизационная и национальная специфика), но можем понять масштабность проблем арабской весны в целом.

Модернизация – это не внедрение новых технологий и даже не рост эффективности производства, как полагают птенцы гнезда Медведева. Модернизация – это изменение жизни людей, связанное с производством. Растут города, строятся заводы, инвестируется капитал, возникают рабочие места… Люди бросают традиционный деревенский быт и отправляются на заработки в тот городской мир, где все по-иному, все непривычно. Они там теряют почву под ногами, перестают понимать происходящее, начинают лихорадочно искать новые смыслы, новые формы поведения. Начинают искать учителей, которые объяснили бы, как следует жить в урбанизированном обществе, где нельзя уже прозябать по заветам отцов и дедов, не расстававшихся с деревней.

Через подобную стрессовую ситуацию в прошлом прошли миллионы европейцев. Теперь через нее приходится проходить миллионам латиноамериканцев, азиатов и африканцев. Хотя египтянин XXI века во многом не похож на француза XIX столетия, суть проблем модернизации остается прежней. В модернизирующемся обществе обязательно обостряется целый комплекс противоречий – межклассовых, межконфессиональных, межэтнических, межрегиональных. А также противоречий не столь глобальных – между отдельными группами интересов, такими как армия, церковь, светская бюрократия, вестернизированная технократия и т.д.

Словом, проблемы возникают не потому, что общество стоит на месте, а потому, что развивается. Общество, стоящее на месте, могут постичь самые разные напасти – голод, эпидемии, оккупация, бегство мозгов, но никак не революция.

Немало есть любителей отделять «правильную» модернизацию, при которой все честно работают, от «неправильной» революции, при которой бездельники бунтуют. Но подобное представление о развитии не имеет ничего общего с действительностью. На самом деле, как ни покажется это странным, чем активнее идет модернизация, тем больше она создает оснований для бунта. Ведь быстрое развитие общества выбрасывает из деревни в город все большее число людей, и, значит, все большее число теряет старые жизненные устои и начинает идентифицироваться с какими то новыми группами.

Кто-то становится социалистом, кто-то националистом, кто-то исламистом. Люди, идентифицирующие себя с классом, нацией или верой, идут громить тех, кто идентифицирует себя по-другому. И каждый при этом искренне полагает, будто делает хорошее дело.

Так продолжается (с длительными перерывами, естественно) лет сто или двести, если судить по европейскому опыту. Франция, например, прошла примерно за сто лет через четыре крупных революции, прежде чем успокоилась. А Россия, начавшая серьезно модернизироваться в эпоху Великих реформ Александра II, не успокоилась, похоже, и по сей день.

Арабскую весну не удастся затушить модными нынче призывами к демократии. Хотя демократия – это лучший способ урегулирования проблем, в обществе, разодранном жестокими противоречиями, она не работает. В подобном обществе есть лишь «мы» и «они», «наши» и «чужие». А понимание общих целей присуще лишь интеллектуальному меньшинству, которое не в состоянии контролировать общий ход разрушительных процессов.

Дмитрий Травин