Этот курс впервые В.Тарасов проводил в мае 1997 года. «Живьем» я была на этом семинаре в 2002 году. И затем приобрела видеокурс с записью этого первого семинара 1997 года. Тогда же я его просмотрела. Возможно, что и не один раз… Но, видимо, не так много чему научилась в тот момент.

В сентябре моей дочери исполняется 18 лет. Вольно или невольно, но думаю, что какие-то принципы, полученные от В.Тарасова, мне применить удавалось… Сложно сказать.

Но недавно, буквально пару недель назад, я решила пересмотреть этот видеокурс. И была поражена тем, как по-другому теперь воспринимается этот материал. Оказывается, вот оно как можно… и нужно.

И я загорелась идеей обработать и видеокурс, и конспекты того семинара, на котором я сама была, – и сделать факультативный курс для родителей в Управленческом додзе.

Большая часть работы уже сделана, поэтому позволю себе проанонсировать этот курс. Предварительно планирую разместить его на сайте в ближайшие 7-10 дней… Запись уже идет…

Чтобы было проще понять, стоит ли этот курс проходить, предлагаю часть материалов курса для предварительного ознакомления.

Не обещаю, что будет возможность задавать свои вопросы после курса В.Тарасову и получать от него ответы – но и не исключаю такой возможности.

Итак, в этом выпуске - фрагменты авторского курса В.Тарасова «Воспитание тинэйджеров» (в моей обработке):

1. Критические точки для родителей подростка

2. Цель разговора

3. Список вопросов

4. Пример разбора одного вопроса

1. Есть несколько ярких точек, где родители держат бой с подростком - и справляются или не справляются. Это сложные критические точки, которые мы все прекрасно знаем.

Первая точка.

Проступок, за который вообще-то надо выпороть. Перед родителями встает проблема – бить или не бить. Родитель должен как-то здесь сориентироваться. Вдобавок мнения родителей могут расходиться – и тогда два родителя ссорятся между собой в этот момент. Мало того, что ребенок провинился, еще родители между собой ссорятся. Потому что здесь их педагогически концепции сталкиваются лоб в лоб. Даже если концепции эти не были выражены словами. Поэтому в какой-то мере это ссора троих.

Допустим, кто-то из родителей уступает – ну ладно, бей. А сам при этом отворачивается или уходит. А второй говорит – «Ну нет, ты не уходи, и так не стой, закрывая глаза, как будто ты не при чем, ты тоже вот давай - кивай головой...»

Вторая точка.

Первый приход домой после положенного времени – и намного позже. Ясно, что есть такое событие, и как-то к нему надо отнестись. Это типовая ситуация для родителей.

Третья точка.

Первый вызов в школу, когда оказывается, что ребенок учится плохо или что-то сделал, и в общем все не так, как вы думали. Т.е. вы имели неадекватную картину мира.

Четвертая точка.

Друг или подруга плохой. Такой, которого вы категорически не приемлете. А ребенку он чем-то мил. Причем, откуда вы не приемлете? Чаще всего из того, что ребенок сам рассказал, какие плохие вещи его друг или подруга делали. Опираясь на эти слова, вы, как нормальный человек, реагируете – ну зачем же ты с таким подлецом или завистницей дело имеешь? А ребенок продолжает иметь с ним дело. И сразу возникает очень сложная коллизия. Потому что: плохо, что имеет дело – раз; то, что вы, опираясь на рассказы ребенка, давите на него – два. А теперь будет ли он вам рассказывать – три. Потому что чего же рассказывать, если этот рассказ против него обращается. Т.е. здесь такой запутанный клубок - тоже серьезная критическая ситуация.

Пятая точка.

Первое чувство. Первая любовь у ребенка. Тоже для родителя точка очень сложная.

Конечно, есть еще и другие точки, индивидуальные. Но эти обычно проходят все родители. Ну может, за исключением того, что в школу вызывают - некоторые родители так до конца и не знают, что в школе происходит J. Но уж у половины родителей такое случается, что они обнаруживают, что ребенок не так хорош, как казалось.

2. В чем основная задача родителей? Как разговаривать с подростком?

Почему часто не получается разговор? Потому что нет подлинной цели.

Часто родители чувствуют обязанность поговорить с ребенком, но цели в конкретном разговоре не видят. У него сам разговор - цель. Надо поговорить с ребенком на тему его поведения. А конкретной цели нет. И поэтому разговор бьет мимо цели.

А какую цель может родитель поставить?

Есть у ребенка нормальное поведение, и есть разного типа плохое поведение - такого типа плохое, такого, такого. Но в плохом поведении тоже вкраплены элементы хорошего. Даже если подростки отнимают у прохожего деньги с ножом (уж хуже не бывает), и то - один говорит, «слушай, оставь ему на такси». Не издеваясь, а реально – потому что ночь. Или «ладно, зачем же ты его бьешь, человек отдал деньги, хватит». Между ними тоже еще бывает полемика.

Т.е. даже в плохом бывают вкрапления хорошего. А в хорошем бывают элементы плохого. И вот надо разбираться - куда идет процесс: расширяется ли зона какого-то плохого, и тогда хорошее там случайно, или хорошее расширяется, и плохое там случайно. В этом воспитание, собственно, и заключается.

Но чтобы это было так, родитель должен ходить все время по грани этической, искать - где здесь этика.

Например, неэтично не учиться – это не только тебе плохо, но это и неэтично не учиться. Потому что это значит – плохо делать работу, мировой прогресс назад тащить, родителей потом не уметь обеспечить, детей не уметь обеспечить и т.д.

Фактически – воспитание это всегда этика. Это показывание ребенку – где эта грань проходит. Соединение картины мира в одно. Вот ты это плохое сделал, вот смотри как именно плохо. А вот тут ты это хорошо сделал. Вот это ты молодец, что хотя бы это сделал хорошо там. Ну давай вот это увеличивать.

Родитель должен все время показывать, где кончается одно и начинается другое – «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха - что такое хорошо, что такое плохо». Маяковский правильно сказал - это самое главное в воспитании: разъяснять, что такое хорошо, что такое плохо. Но не в примитивных случаях, где ребенок и так знает. Потому что не Крошка. А в очень сложных случаях надо помогать обнаруживать элементы неэтичности.

Понятно, что это получается, если родитель сам умеет это делать. А если где-то допустил промашку, то в принципе, признает это у себя.

И вот в этом и есть родительская помощь – когда мы расковыриваем его поведение, помогаем ему понять этическую грань. Это и есть духовная поддержка – выковыривать плохое. Она не в том, что – «ну, не плачь»…

И нужно задавать ему сложные этические вопросы. Когда вы смело вопросы задаете, он чувствует за вами силу. Но не силу административную, а моральную силу. Ребенок должен чувствовать моральную силу за родителем. От родителя должно веять мужеством разбирать все так, как оно есть. Не бояться правды.

А если видно, что родитель боится правды, он в разговоре хочет вроде что-то полезное сделать, но не пойти так далеко, что он вдруг правду услышит, на какую-то правду наткнется. И ребенок чувствует, что родитель на самом деле уязвим, что он боится – вдруг я правду скажу родителям. И родитель будет как-то вот так в разговоре ходить все вокруг да около, а до правды не дойдет. И тогда ребенок воспринимает весь разговор как фальшь. И больше ничего. А он должен чувствовать моральную силу родителя.

3. Какие ситуации и вопросы разбираются:

- Ребенок пригласил компанию друзей.

- Ребенок затаил обиду за какую-то давнюю ситуацию

- Ребенок обвиняет в чем-то родителей

- У ребенка что-то не получается, и возникает комплекс

- Ребенку мешает его самолюбие

- Ребенок делает только то, что задали в школе, и ничего более

- Ребенок отказывается читать

- Ребенок все время перечит

- Ребенок считает, что от родителей ему нужны только деньги, и больше ничего

- Ребенок боится признаться в чем-то и молчит

- На ребенка жалуются учителя

- Наказывать ли ребенка за ложь

- Как бороться с ленью

- Как давать ребенку деньги

- Как не испортить ребенка воспитанием

- Что делать, чтобы ребенок не сводил с ума

- Как понять психологию подростка

- Как ориентировать ребенка на профессию

- Как научить ребенка управлять своим временем

- Как отучить ребенка курить

- Что делать с войнами между братьями и сестрами

- и др.

4. Посмотрим на один из ответов.

Ситуация. Ребенок затаил на вас обиду по какой-то старой ситуации, и вы случайно об этом узнали. Что делать?

Во-первых, мы должны широко смотреть на ребенка. Не один только эпизод разбирать. А как семейный врач - должен лечить не болезнь, а больного. Значит, родитель должен воспитывать ребенка, а не просто ликвидировать какой-то эпизод. И не разбирать какой-то эпизод вне контекста всего ребенка.

У каждого из нас может быть какая-то ситуация, когда ребенок что-то про нас помнит. Может быть такое, что обиду помнит.

Я прекрасно помню до сих пор такой случай. На всю оставшуюся жизнь запомнилось, а мне было 7 лет, когда меня бабушка выпорола за не мою провинность. Я был в деревне, где она жила. И я всю жизнь (сейчас она, конечно, уже умерла) холодно к ней относился. Только из-за одного того дня, который был в этой деревне, когда мне было 7 лет. Опять-таки не помню, что сделал другой мальчик. Кажется, она меня обвиняла, что я у другого мальчика крючок украл. И выпорола. Другие люди пожаловались, что это вроде я. А я и ловить рыбу не умел, и крючком не интересовался. И мне это было так обидно. Это несущественная была вещь, но всю жизнь я родному человеку это не простил. Сейчас бы я уже конечно, простил, но уже поздно.

И у многих есть такие занозы. Они не столь принципиальны, но меняют отношения на очень долго. Скорее всего, в большей или меньшей степени у каждого ребенка, возможно, что-то есть по отношению к родителям такое. Значит, это надо как-то ликвидировать.

Другое дело, что мы не знали об этом. Но теперь вот это попало вам в руки, вы знаете. И стоит проблема – а как сделать, чтобы это снять вообще-то. Объясниться перед ребенком. А объясниться тем тяжелее, что суть ситуации уже из памяти исчезла. Осталась только несправедливость какая-то, ощущение. С этим сложно бороться. Чтобы вы сделали?

Два пути более-менее симпатичных, третий – менее симпатичный. Но иногда успешный.

Во-первых, само обсуждение этого эпизода частично снимает проблему. Когда он называется. Это без сомнения. Пока он не называется, то, что ребенок это помнит, а мама не помнит, мама это ни разу не упомянула - то это уже плохо. Значит, само обсуждение уже частично проблему снимает.

Теперь какого рода обсуждение может быть.

Первый вариант – рациональный.

Когда родитель объясняет - теперь ты взрослый. Ты понимаешь, что это были не отношения «ты – я», а это были отношения «папа, я и ты». И бывает ситуация, когда невозможно, как ты говоришь, не предать тебя, не предав при этом папу. Потому что может быть неразрешимый треугольник. Теперь ты взрослый, ты понимаешь, что есть такая коллизия. Но «предав» тоже в кавычках, конечно. Мы все любим друг друга и все нормально. Т.е. рационально объяснять.

Теперь представь себе, что у тебя есть доченька, которая любит ходить по карнизу. А мы на 6 этаже живем. Вот зазеваешься – она раз из окошка в окошко – и падает. И не понимает слов. Она объясняет – я же не падаю. А вот ее выпороли, она перестала ходить, да забыла, за что выпороли. А я вот не заступилась. Папа порол, а я вот не заступалась. А заступилась бы, тогда тебя бы уже на свете не было. Ты же не помнишь, что там было. Я не знаю, что там было. Может там такое и было. Вот как ты думаешь, это правильно мы сделали – или нет?

Т.е. приводится пример, доходящий до абсурда, где очевидна мамина правота, и никакого предательства нет.

А теперь может быть такая реакция:

– Ну я же так не делала…

- А как именно ты сделала? Давай теперь вспоминать. Когда вспомнишь, что именно, тогда мы поговорим.

Это рациональный путь.

Может быть иррациональный.

Обняться и поплакать без обсуждения эпизода. Вот этот эпизод расстроил обоих, поплакали, и на всю жизнь снялось, правда? Иррациональный выход из положения.

И, наконец, прагматический.

- Ну вот, слава богу, что тебя это задело. Слава богу. Ты по отношению к своему ребенку так не будешь поступать. А моя обязанность из тебя вырастить хорошего родителя. Вот запомнила это? Вот никогда не делай так по отношению к своему ребенку. Думай. Все понятно? Все. Иди и работай.

Это прагматический выход.

Мы должны сперва понять, на какой мы путь идем. Иначе, если мы мешаем рациональный с иррациональным, все это с прагматическим, то значит, что мы как бы заметаем следы, мы не чувствуем своей правоты. И можем и плакать даже, но как-то не искренне получается все это в целом. Поэтому реакция должна быть внятной.

А для этого родитель сам себе должен сказать - на что он способен?

Способен он рационально вести разговор? Не способен? Способен он иррационально действовать? Способен он прагматично?

Прагматичный, я сказал, самый плохой путь, но в каких-то случаях даже очень может и сработать. Почему сработать? Потому что родитель в этом эпизоде, когда он объясняет с позиции силы, он в общем-то выглядит несколько толстокожим родителем, но во всяком случае, ему предательство точно приписать нельзя. Можно приписать некоторую такую толстокожесть и такую прагматичность излишнюю, но не предательство. Сам акт предательства все равно снимается тогда.

Т.е. родитель, прежде чем поговорить с ребенком, должен сам с собой поговорить. И оценить правильно свои возможности. По какому пути он может пойти.

Чаще с мальчиками лучше использовать рациональный путь, с девочками – иррациональный, но все это очень индивидуально.

С уважением, Галина Жукова Виртуальная школа управленческой борьбы www.KRMasters.ru