Давайте вместе посмотрим, что полезного с точки зрения управления мы сможем увидеть у Шекспира. Итак, «Венецианский купец», акт 4, сцена 1.

Если Вы не читали пьесу и не видели фильм, то кратко сюжет заключается в следующем: у богатого венецианского купца Антонио есть друг Бассанио, который остался «на мели», и чтобы поправить свои дела, решил жениться на богатой невесте. Для сватовства ему нужны деньги, которые Бассанио и просит у Антонио. У Антонио же сейчас проблемы с «наличкой», т.к. все средства инвестированы в несколько торговых кораблей с товарами. Поэтому Бассанио просит денег у еврейского ростовщика Шейлока. Заметим, что к евреям относились в то время в Венеции не очень радушно... Шейлок готов дать денег под гарантии Антонио. Они заключают договор, по которому, в случае просрочки платежа, Шейлок имеет право вырезать из Антонио фунт мяса. Естественно, вернуть долг вовремя Антонио не успевает, и Шейлок требует штрафных санкций согласно договору. Ситуация сложная, и местный «мэр», Дож Венеции, зовет на помощь известного юриста. Т.к. сам боится принять решение - с одной стороны, закон есть закон, и Шейлок по договору имеет право вырезать мясо. Если создать прецедент нарушения закона, то еще неизвестно, какие это будет иметь последствия для такого непростого города как Венеция, где много иностранцев, и удалось создать право обычая подчиняться суду и соблюдать закон... Для России, конечно, ситуация не очень актуальная в этом смысле, но теоретически мы ведь можем представить себе город-государство, где закон превыше всего... Вот давайте представим - и тогда сложность ситуации станет более очевидной...

(Мои комментарии будут идти сразу «по тексту»).

АКТ IV СЦЕНА 1 ВЕНЕЦИЯ. ЗАЛ СУДА.

Входят Дож, сенаторы, Антонио, Бассанио, Грациано, Салерио и другие.

Дож - Пришел Антонио?

Антонио - Я, ваша светлость, здесь.

Дож - Мне жаль тебя. Противник твой - что камень.

Бесчеловечный это негодяй,

На жалость не способный и лишенный

И драхмы милосердия.

Дож превращается «в пустую лодку». Он закрепляет за Шейлоком роль негодяя, но (обратите дальше внимание) нигде ни разу не дает даже надежды на то, что решение зависит от него, а не от закона. Да, Дожу жаль Антонио, и он плохо относится к Шейлоку, но сделать при этом Дож ничего не может. Он будет стараться найти законный выход, все сделает для Антонио - но технология такова, что от Дожа результат не зависит. А только от самой технологии. От закона. Он не может не исполнить закон, не наказать виновного по закону. Хотя «по жизни» Антонио «хороший», а Шейлок «плохой». Каждый руководитель должен научиться этому - превращаться в «пустую лодку», жалеть и сопереживать подчиненному, пытаться ему помочь, и при этом наказывать его за поступок, когда технология велит наказывать. Иначе ни одна система наказаний не будет работать как система.

Антонио - Я слышал, Что вы весьма старались, ваша светлость,

Его смягчить. Но так как он уперся

И оградить от подлости его

Меня законные не могут средства,

Но я смиренье противопоставлю

Его свирепости и претерплю

Спокойно ярость моего тирана.

Антонио благодарен Дожу за сопереживание, но тоже прекрасно знает, что закон есть закон. И Антонио выбирает роль жертвы, которого обижает подлый тиран. В данной ситуации, видимо, это самый выгодный для Антонио вариант ролевого распределения. Ему повезло, что все изначально плохо относятся к евреям, и даже такой необычный договор интерпретируют однозначно - просто как подлость и свирепость Шейлока. А про самонадеянность Антонио, когда он согласился на такой договор; а про предысторию, которая вынудила Шейлока на такой договор (не станет же человек, дорожащий деньгами, просто так, из подлости, вместо денег требовать мяса человека...) - ни слова. А ведь Антонио в данной ситуации не только жертва, но и пожинающий плоды своих решений самонадеянный гордец... Но пока что эту роль ему никто не предлагает. Можно предположить, конечно, что эту роль имеет в виду сам Антонио, выражая свою готовность быть смиренным - что злиться на Шейлока, когда сам несешь ответственность за свои решения. Никто не заставлял подписывать такой договор. Другое дело, что Шейлок при обсуждении условий чуток манипулировал, но это было слишком явно, чтобы успешный купец не разглядел... Поэтому Антонио если и жертва, то только своей самонадеянности...

Дож - Пусть кто-нибудь еврея позовет.

Ну здесь все очевидно - для Дожа Шейлок в простой и понятной роли: еврей. Если ко всем другим он обращается по именам, то здесь нет личности, нет конкретного человека. Просто - еврей, один из них. Все равно кто именно. Они все заменяемы. А это этика войны. Изначально пользуясь военной этикой, стоит ли удивляться, когда в ответ получаешь военные действия?

Салерио - Он у дверей. Вот он идет, синьор.

Входит Шейлок.

Дож - Посторонитесь. Пусть пред нами станет.

Все, Шейлок, полагают, как и я,

Что ты решил носить личину злости

Лишь до последнего мгновенья, чтобы

Нас добротою поразить затем

Еще сильнее, чем притворным зверством:

Не только позабыть о неустойке -

О фунте мяса бедного купца, -

Но вполовину и о самом долге,

Из чувства человечности, любви

И состраданья, вспомнив о несчастьях,

Обрушившихся на него недавно,

Сваливших короля среди купцов,

Способных вызвать жалость даже в людях,

Чья грудь - как бронза, сердце - как скала, -

В неумолимых турках и татарах,

Не ведающих доброты и ласки.

Мы ждем отрадного ответа, Шейлок.

С одной стороны, Дож пытается показать Шейлоку «дорогу к жизни»: мол, ты специально кажешься злым, чтобы потом сделать доброе дело - забыть о неустойке и простить половину долга. Проявить жалость. Но с другой стороны, Дож тем самым помещает Шейлока в «местность смерти». Ведь если Шейлок отступит, то тем самым признает, что был неправ изначально. Что он заключил договор, который не мог бы выполнить. Что он настоял на суде не для решения дела, адля демонстрации своей «человечности»... Что он не деловой человек, а шоу-мен... И если Шейлок «простит» должника, то тем самым признает, что «носил личину злости», а вовсе не был правым по существу. И чем больше «давил» Додж, тем меньше оставлял возможности Шейлоку отказаться от своего требования, сохранив чувство собственного достоинства. Потому что позиции все более четко разделяются - или я прав, или я не прав. Все остальное - лирика. И чем больше набирается аргументов в пользу «прости его» (= ты не прав), тем больше твердости должно появляться у Шейлока (= я прав)... Заметим, что часть аргументов имеет несколько унизительную окраску - сравнение не с лучшими образцами человеческого милосердия, а с «турками и татарами»... Что означает: ты настолько плохой, что сложно найти кого-то еще хуже... Если ты простишь должника - это будет нормально. А если не простишь - то будешь хуже всех плохих... Шантаж, между прочим.

Наверное, Вы и сами обращали внимание на то, что иногда чем больше человека уговариваешь, тем тверже становится его позиция... Значит, что-то мы делаем неверно. Надо перстать «давить». И начать делать что-то другое.

Шейлок - Ответ мой вашей милости известен:

Я поклялся святой субботой нашей,

Что неустойку полностью взыщу,

А ваш отказ явился бы отменой

Венецианских вольностей и прав.

Вы спросите, зачем предпочитаю

Фунт падали трем тысячам дукатов?

Я не отвечу. Ну, пускай мне так

Взбрело на ум. Достаточный ответ?

Что, если дом мой беспокоит крыса

И мне за яд не жаль и десять тысяч

Дукатов дать? Достаточный ответ?

Один не любит чавканья свиньи,

Другие бесятся при виде кошки,

А третьи, чуть волынка загнусит,

Сдержать мочи не могут, - ибо придурь,

Тиран души, внушает им пристрастья

И отвращенья. Вот вам и ответ.

Как нет разумных поводов к тому,

Что этот хрюканья свиньи не терпит,

Тот - безобидной и полезной кошки,

А тот - волынки вздутой и невольно

Себя позорит, тяготя других

Лишь потому, что сам отягощен, -

Так я и не могу и не хочу

Вам объяснить безвыгодный мой иск

Иначе, как закоренелой злобой,

Каким-то отвращеньем к должнику.

Теперь я дал достаточный ответ?

Если бы Шейлок не чувствовал себя полностью правым, возможно, он попытался бы использовать предложение Дожа сыграть роль «доброго, просто игравшего роль злого»... Но Шейлок преисполнен чувства внутренней правоты. Поэтому он даже не пытается отвечать на аргументы Дожа. У него есть свои собственные.

Во-первых, Шейлок также делает попытку превратиться в «пустую лодку»: я уже поклялся святой субботой. Поэтому не могу нарушить клятву, иначе стану клятвопрестуником. Все, пути назад отрезаны, уговоры бесполезны - Шейлок не волен изменить решения. Если бы Шейлок на этом и остановился, это был бы сильный ход.

Но Шейлок продолжает - и показывает и отрицательные последствия возможного отказа в правомерном требовании. Он понимает, что создание такого прецедента может означать слишком много для Дожа, поэтому тот не рискнет ему отказать...

Далее Шейлок демонстрирует адекватность своей картины мира - он понимает, что уговоры на этом не завершатся, и следующим может быть вопрос - а зачем тебе это. И он заранее дает на него ответ. При чем ответ, показывающий, что он на самом деле не собирается на него отвечать. Я прав, и для чего мне это надо - не ваше дело. Хочу и все. Люди иногда кого-то не любят. Вот, считайте, что я не люблю должника. Зачем Шейлок отвечает именно так? Есть ли «политическая» окраска у этого ответа? Если продолжить логику ответа, то следующей репликой могло бы стать примерно следующее: «кто-то не любит кошек, Вот вы не любите евреев, и реальной причины у этой нелюбви нет никакой»... Ну, мы не знаем, что имел в виду Шекспир, можем только гадать... Двигаемся дальше.

Бассанио -Нет, бессердечный, ты таким ответом

Не можешь это зверство оправдать.

Шейлок - Тебе я угодить не обязался.

Так выглядит ответ «от силы». Шейлок чувствует себя правым, поэтому не пытается всем объяснить и доказать, что он прав. Я прав - и этого довольно. Если же Вы чувствуете необходимость доказывать свою правоту - значит, правота эта не вполне полная. Понаблюдайте за собой с этой точки зрения. Шейлок не связан социальными нормами по отношению к этим людям, его и так не считают за полноценного человека как еврея, поэтому он может себе позволить говорить открыто, все как есть. Мы, конечно, не всегда можем себе позволить подобную форму, но самим себе говорить правду - это стоило бы делать. А форму можно скорректировать...

Бассанио - Не убивать же всех, кто нам противен!

Шейлок - Кто ненавистного не рад убить?

Бассанио - Всегда ль обидчик сразу ненавистен?

Шейлок - Змее ты в первый раз простишь укус?

Аналогично. Суд пытается навязать Шейлоку понятия о «должном» - «хорошем» и «плохом», а Шейлок называет вещи смоими именами и говорит о том, что «есть». Бассанио говорит «в общем», а Шейлок отвечает сразу конкретным примером, который противоречит этому «общему»...

Обратим внимание, что выяснить, а чем же Антонио обидел Шейлока, никто и не пытается... «Ты должен простить». А что случилось - не важно.

Антонио - Не забывайте - перед вами жид.

Не с большим бы успехом вы просили

Морской прилив отливу место дать,

Иль предлагали волку объяснить,

Как мог он у овцы отнять ягненка,

Иль запретить старались горным соснам,

Которых сотрясает ураган,

Шумя раскачивать свои вершины, -

Чем размягчить (что в мире тверже?) сердце

Еврея этого. Итак, прошу вас:

Не предлагайте больше ничего

И к средствам никаким не обращайтесь.

Произнесите точно, по закону,

Мой приговор, как требует еврей.

Антонио подливает масла в огонь. Очередной раз унижает Шейлока, только укрепляя его в решимости «взять реванш»...

Бассанио - Не три - шесть тысяч дам тебе дукатов.

После слов Антонио бессмысленное предложение. Задеты амбиции - и деньгами этого не покрыть...

Шейлок - Будь каждый разделен на шесть частиц

И каждая частица будь дукатом, -

Я их не взял бы. Только неустойку!

Дож - Как можешь ты надеяться на милость,

Когда ее не проявляешь сам?

Опять аргумент мимо цели. В картине мира Шейлока он полностью прав. Он законопослушен. При этом его постоянно унижают. Он давно перестал надеяться на милость. А тут появился шанс отомстить, не нарушая закона.

Дож же исходит из своей картины мира. Закон законом, но мы тут все «свои», ты проявишь милость, к тебе проявят милость. Коррупция... одним словом.

Шейлок - Какой мне страшен суд, когда я прав?

У вас есть много купленных рабов;

На них, как на своих собак и мулов,

Вы гадкую и рабскую работу

Взвалили, оттого что их купили.

Что, если б я сказал вам: "Дайте им

Свободу и наследниц ваших - в жены,

Они кряхтят под ношей, а должны бы,

Как вы, и мягко спать и сладко есть".

Вы мне б ответили: "Рабы ведь - наши".

Так я отвечу: дорого купил

Фунт мяса я, которого хочу.

Он - мой, и я иметь его желаю!

Откажете - позор законам вашим!

Тогда в Венеции бессильно право!

Так отвечайте: будет он моим?

Теперь Шейлок не просто еще раз заявляет, что прав, но и начинает ответную игру в унижения. Вот вы тут такие милосердные - а покупаете и используете рабов. Т.е. он к своей правоте на юридическом уровне старается добавить и правоту на этическом уровне.

И опять ставит судью в вилку - или я получаю неустойку, или создается прецедент беззакония. Дож справиться с этой вилкой не в состоянии...

Дож - Я вправе заседание прервать,

Коль скоро не приедет нынче доктор

Белларио, который мною вызван

Как сведущий юрист.

Дож остается в правовом поле. Он использует свое право прервать заседание, признавая, что у него есть проблема, и ему необходима консультация. Это очень правильное решение Дожа. К сожалению, мы в жизни не так часто признаемся себе, что зашли в тупик, что у нас проблема (т.е. наша картина мира недостаточно адекватна, раз не содержит решения данной проблемы - а решение всегда есть...) и надо с кем-то посоветоваться.

Салерио - За дверью ждет с бумагами из Падуи прибывший от доктора гонец.

В следующий раз продолжим разбор сцены суда. За это время можете прочитать пьесу и\или посмотреть фильм.

Продолжение следует...

С уважением, Галина Жукова germiona@krmasters.ru