На днях один из руководителей Минпромторга некто Никита Кузнецов предложил «для стабилизации цен в условиях продуктовых санкций» создать в городах с населением от 300 тыс. человек сеть оптовых продовольственных рынков, которые, цитата, «будут, как пылесос, вытягивать всю продукцию у производителей в радиусе 200 км». Если учесть, что в России в 2010 г. насчитывался всего 61 город с населением 300 тыс. жителей и более, а только в Подмосковье, «в радиусе 200 км» от Москвы, имеется целых 76 больших и малых городов, подпадающих под продовольственный «пылесос», бюрократическое откровение не самого последнего человека в Минпромторге выглядит не вполне адекватно.

Кузнецов служит в Минпромторге замглавы департамента развития внутренней торговли, легкой промышленности и потребительского рынка. Это чиновничье звено можно переименовать в «службу роста лебедя, рака и щуки»: как можно в одном подразделении соединить несовместимое — регулирование хаотичной торговли, развитие специфической отрасли промышленности и обеспечение утоления людских потребностей?

И потом, в чьем ведении находится организация продовольственной торговли: Минпромторга, Минсельхоза, Минэкономразвития или региональных властей? Не залез ли данный чин на чужую поляну? В таком административном хаосе российские крючкотворы не то что импортозамещение не запустят, быстрее меж собой перегрызутся.

Захочет, скажем, подмосковное правительство организовать в Балашихе, Ногинске или Орехово-Зуеве легпромовский кластер (группу взаимосвязанных производственных компаний, а также исследовательских и образовательных организаций определенной отраслевой направленности), к кому ему обращаться за помощью? По идее, к Минпромторгу, к тому же Кузнецову, ныне увлекшемуся продовольственным оптом. Но закавыка в том, что развитие кластеров, а также особых экономических зон, проектов развития регионов и моногородов курирует соответствующий департамент в Минэкономразвития, а преференции и льготы согласовывает Минфин.

Пусть подмосковный губернатор Андрей Воробьев напишет бумагу напрямую премьеру Дмитрию Медведеву, скажете вы. Ну напишет, и сколько времени уйдет на межведомственные утрамбовки? Год? Два? А теперь вопрос на знание арифметики: сколько лет потребуется, чтобы Россия по количеству точек роста догнала Вьетнам, где функционирует целых 1864 кластера, и это не считая 283 промышленных, 30 приграничных, 28 приморских особых экономических зон (ОЭЗ), трех парков высоких технологий и одной зоны свободной торговли?

Два слова о вьетнамских кластерных льготах: в первые четыре года работы предприятий — полная отмена налога на прибыль и необложение НДС на необходимое оборудование; кроме того, организации освобождаются от таможенных пошлин на ввоз материалов для создания и развития производственной инфраструктуры. Особые льготы, вплоть до полного налогового освобождения, предусмотрены для компаний, специализирующихся на производстве продукции государственного значения.

Пойдет ли на такие вольности Минфин? Да он скорее удавится.

Нынче в России функционируют 28 промышленных, технико-внедренческих, туристско-рекреационных и портовых ОЭЗ, а также кластер «Курорты Северного Кавказа». Ровно половина ОЭЗ — туристические, что для мировой экономики нонсенс: с каких это пор прибыльные туристические услуги стали нуждаться в господдержке? Льготы также больше «для галочки»: налог на прибыль в части, причитающейся федеральной казне, — 0% (базовая ставка — 2%); в части, зачисляемой в бюджет региона, — не меньше 13,5% (базовая ставка — 18%). Кроме того, резиденты единственного (туристического, между прочим) кластера освобождены от налога на имущество, а также от транспортного и земельного налогов.

В декабре 2013 г. во всех российских ОЭЗ было зарегистрировано всего 338 резидентов, а объем «запланированных инвестиций» (так записано в отчете Минэкономразвития) оценивался в 12 млрд долл. И вновь сравнение, на этот раз с Китаем, где функционирует в общей сложности 197 различных зон. В 2012 г. суммарный объем внешней торговли только по пяти свободным экономическим зонам составил 610 млрд долл. (прирост по сравнению с 2011 г. более чем на 9%): экспорт — 348 млрд долл., импорт — 262 млрд долл. В том году только на эти пять зон пришлось 17% экспорта и 14% импорта страны. Об инвестициях умолчим — к чему лишний раз расстраиваться.

По части преференций всех, пожалуй, переплюнула Турция. В зависимости от статуса каждой из 322 ОЭЗ тамошние компании освобождаются от налога на прибыль, получаемую от исследований и разработок (программные продукты также освобождены от НДС); от НДС при покупке земли, от налога на недвижимость в первые пять лет работы; от таможенных пошлин, от муниципальных налогов на строительство и эксплуатацию промышленных предприятий. Работники «особых» производств освобождаются от подоходного налога, а программисты и занятые в НИОКР — еще и от социальных взносов.

В эти дни фразы типа «санкции — уникальный шанс» или «государство обязательно поможет» можно услышать и от политических небожителей, и от приземленных обывателей. Предприниматели вроде бы тоже настроены оптимистично, но им пока непонятно, как в условиях налогового гнета, начинающегося с момента запуска любого инвестиционного проекта, всепоглощающего административного бардака или запредельных ставок по кредитам можно развивать внутреннее производство.

Сегодня при слове «импортозамещение» общество аплодирует. Завтра за него, не ровен час, можно будет получить в морду.

Никита Кричевский