Последние годы «развитого социализма» запомнились, помимо прочего, чередой масштабных катастроф: аварией на Чернобыльской АЭС в апреле 1986 г., взрывом на станции Арзамас-1 в июне 1988 г., взрывом газоконденсата во время разъезда двух пассажирских поездов на перегоне Аша — Улу-Теляк под Уфой в июне 1989 г. и рядом других. Становление «развитого капитализма» тоже сопровождается серией трагедий. Хотя даже сопоставление статистики катастроф в эти два периода способно натолкнуть на интересные выводы, особого внимания заслуживает сравнение их экономики, т. е. экономических причин, способствовавших развитию событий по трагическому сценарию.

Катастрофы «развитого социализма»

Конечно, любая катастрофа является следствием стечения разнородных обстоятельств. Однако уникальный характер их комбинации в каждом конкретном случае не исключает наличия некоторых общих условий, в том числе экономических, которые увеличивают вероятность трагической развязки. В 1980-е гг. таким общим экономическим знаменателем многих катастроф в Советском Союзе можно считать хронический дефицит как неизменный спутник «командной экономики» (классическая книга об этом явлении: Корнаи, Янош. Дефицит. М.: Наука, 1990).

Приведшие к многочисленным человеческим жертвам железнодорожные катастрофы в Арзамасе и под Уфой служат хорошей иллюстрацией данному тезису. Ресурсный голод ощущался как в потребительском секторе экономики (очереди за маслом и колбасой для многих символ той эпохи), так и на производстве. Под его влиянием советские управленцы — «красные директора», как их станут называть спустя десятилетие, — создавали у себя сверхнормативные запасы комплектующих (усугубляя тем самым дефицит) или прибегали к вынужденной замене одного ресурса или комплектующего другим.

Именно такая вынужденная замена стала первым звеном на пути к железнодорожной катастрофе в Арзамасе, унесшей, по официальным данным, жизни 91 человека. При погрузке гексогена и других взрывчатых веществ в вагоны в городе Дзержинске штатную упаковку ввиду ее нехватки заменили нештатной, которая не смогла предотвратить рассыпания взрывчатых веществ по полу вагонов в процессе транспортировки. Обратный отсчет до взрыва в таких условиях можно было начинать при появлении любой искры.

В условиях дефицита обилие начатых строек компенсируется неспособностью их завершить в указанные сроки и с соблюдением принятых нормативов. Жильцам построенных в тот период панельных домов данное последствие экономики «развитого социализма» хорошо известно: после переезда в новую квартиру им еще долгое время приходилось заделывать щели в межпанельных перекрытиях и ликвидировать прочие недоработки.

При строительстве пересекавшего железную дорогу продуктопровода произошло то же самое: несоблюдение нормативов, экономия на средствах контроля, некачественная сварка стыков. Только вот последствия стали намного серьезнее: из щелей в продуктопроводе газ начал вытекать и накапливаться в низине, по которой проходит железная дорога, перегон Аша — Улу-Теляк у Змеиной горки в Башкирии. В ночь с 3 на 4 июня 1989 г. смесь взорвалась от случайной искры при встрече двух составов, унеся жизни 575 человек. Ударная волна была такой силы, что в радиусе 12 км во всех домах выбило стекла.

Катастрофы периода строительства «развитого капитализма»

Общий экономический знаменатель катастроф нулевых годов совершенно иной. Дефицит товаров и услуг остался в прошлом, уступив место дефициту денег. В сложившейся ситуации можно купить что угодно и в каком угодно количестве — были бы деньги. Система стимулов устроена соответствующим образом: вместо накопления запасов дома (соль, спички, крупы «а черный день) и на производстве — стремление получить прибыль любой ценой. Принцип ничем не ограниченной максимизации прибыли заставляет игнорировать запреты, регламенты и требования технического соответствия судов, как незначимые, по сугубо экономической логике.

Погоня за прибылью — когда ее максимизация ничем не ограничена, что вполне соответствует духу «строительства капитализма», — потенциально не менее взрывоопасна, чем действия в условиях тотального дефицита. Посмотрите на катастрофы на водном транспорте последних лет. В них явно прослеживается логика пренебрежения безопасностью во имя получения прибыли.

В сентябре 2005 г. в акватории порта Игарка перевернулся пассажирский теплоход «Некрасов», переоборудованный в грузовой. Погибло 15 человек. Среди причин — ветхость судна (теплоход спущен на воду в 1953 г.), которая не стала препятствием к продолжению его эксплуатации, ведь какую-то прибыль он все еще был в состоянии приносить при практически нулевых капитальных затратах. Другая причина — значительный перегруз как особая форма «оптимизации» издержек. Период навигации в этом регионе короток, горючее дорого, так что каждый рейс загружали «по максимуму».

Совершенно сходны первые официально названные причины крушения теплохода «Булгария» на Волге под Казанью, унесшего жизни более 100 человек. Здесь теплоход 1955 года выпуска тоже эксплуатировали до последнего. Владельцы игнорировали частые поломки и неработоспособное состояние одного из двух двигателей. В «рейс выходного дня» теплоход ушел со значительным перегрузом — только теперь уже не овощей и фруктов, а людей, среди которых было много детей. Ветхость и перегруз увеличили риск опрокидывания даже при умеренно неблагоприятных условиях. Ставка и здесь была сделана на авось: может, повезет и «срубим денег» и в этот раз.

Логика получения прибыли любой ценой — в том числе и за счет игнорирования требований безопасности — прослеживается и в ряде других недавних катастроф. Например, стремление авиакомпаний экономить на керосине подчас принимает форму взимания штрафов за уход на запасной аэродром или на второй круг при посадке. Отсюда предрасположенность пилотов к неоправданному риску и в Петрозаводске, и под Донецком (в случае рискового полета через грозу экипажа, выполнявшего рейс из Анапы в Санкт-Петербург в августе 2006 г.).

Возможно, речь идет о детской болезни, только в данном случае не «левизны», о которой писал в 1920 г. Владимир Ленин, а «правизны». Проблема в том, что игнорирование требований безопасности, как незначимого для максимизации прибыли фактора, вообще редко осмысляется именно как болезнь.

У нас принято решать проблемы сегодняшнего дня не кропотливым осмыслением их причин, а перескакиванием из безрадостного сегодня в солнечное нанозавтра. Нанотехнологии нужно развивать, равно как и рассуждать о переходе к постиндустриальному обществу, — кто бы спорил. Но пока не изжиты родовые болезни начального этапа накопления капитала, подобная установка на «большой прыжок» будет только способствовать повторению уносящих жизни катастроф. Под шумок красивых слов и лозунгов легче делать деньги — любой ценой, в том числе и ценой человеческой жизни.