Я ни разу не работала в «чисто мужском» коллективе – с моим приходом он таковым переставал быть. Но догадываюсь, что атмосфера там, где каждый из самцов хочет стать доминантным, не особо расслабляющая.

С женщинами как-то спокойнее. Но кто сказал, что лучше? Мне было девятнадцать лет, когда я познала все прелести работы в женском коллективе. Целое лето провела я в душном офисе, переполненном Настеньками, Шурочками и Марьвасильевнами, – в террариуме, как называл его мой неполиткорректный бойфред. Бойфренду хотелось думать, что барышни, которых собрали в одном помещении, целыми днями сплетничают, строят друг дружке козни и обсуждают мужиков. В принципе, кое в чем он был прав. Мужиков мы обсуждали постоянно.

«А мой-то!» – раздавалось каждое утро. После этого позывного полагалось отложить все дела и слушать очередную историю о Костике, который забыл зонт и промок, дурак, до нитки; о Сереже, который задолбал своей ревностью; о Марате Кузьмиче, у которого на пятке сухая мозоль, а чем ее, мозоль эту, вывести – непонятно. Мы знали о мужчинах наших сотрудниц все: кто они по гороскопу, какое пиво любят и как ведут себя во время оргазма. Когда Марат Кузьмич заезжал за женой, то секретарша могла запросто ему выдать: «Здрасте. Как ваш запор?» – или что-нибудь еще не менее воодушевляющее.

Рассказы «Как я рожала» шли вторым пунктом в хит-параде офисных переговоров. «Кровища хлещет, – вступала начальница отдела. – Разрывы, акушерка орет. Ну война, бабоньки, Вторая мировая!» Подчиненные не отставали: «У меня схватки двенадцать часов длились… Что? Раньше я говорила, что три часа? Ой, вы что-то путаете. Двенадцать, я вам говорю. В восемь начала, в пять закончила».

Затем начиналась расшифровка снов. На предположения типа «Какашки – это к деньгам» и «Если снятся три свечи, значит, тебя ждет встреча с незнакомцем в шляпе» тратилось около часа.

Не служба, а дружба – вот было главное правило нашего коллектива. Коллеги мои, в отличие от мужчин, не шагали по головам и не отличались особой амбициозностью. Зато страстно, самозабвенно общались, поддерживали друг друга и делились самыми интимными секретами, словно им дали производственную задачу подружиться любой ценой. Офис напоминал закрытый женский клуб.

Интенсивного общения в рабочее время, видимо, было мало, поэтому дамы никак не могли расстаться и на выходных: ходили гурьбой в кафе, устраивали пикники, выезды с детьми в зоопарк, постоянно перезванивались и вместе отмечали праздники. Конечно, мне хотелось наладить со всеми хорошие отношения, но, честно говоря, я не была готова тратить так много времени и сил на бесконечные чаепития с пирожками по рецепту Иры Николаевны, поиск женихов для Анюты и коллективную покраску забора на даче у Гали-маленькой. Однако игнорировать эти мероприятия не получалось – все сразу начинали косо на меня поглядывать: «Брезгуешь нами, что ли?». Не рассказывать о личной жизни я тоже не могла – фраза «Слушайте, давайте работать, а не болтать» воспринималась как предательство интересов фирмы.

Сейчас-то я понимаю, что женщинам так важны любые человеческие отношения, что многие из них относятся к своим коллегам с той же эмоциональной отдачей, как и, например, к своим домашним. Членам такого уютного производственного гнездышка трудно рассчитывать на определенную автономность – остальные «родственницы» их могут просто не понять.

Что же делать, если тебе буквально навязывают психологическое сожительство? Можно, конечно, ограничить общение с коллегами фразами «Доброе утро!», «Откроем окно?» и «До свидания!» Но сожрут ведь. А породниться со всем офисом – тоже вариант не для всех. Поэтому я постоянно балансировала, как Коломбина под куполом цирка. Внимательно слушала отчеты о здоровье Кузьмича, зато от пикников отказывалась. Но женское во мне все же взяло верх – нашла я себе в этом товариществе подружку по душе и охотно болтала потом только с ней.

Но тут выползла другая проблема – обиды. Возможно, я ошибаюсь, но почему-то мне кажется, что мужчины спокойнее относятся к замечаниям начальника. Или они ловко подавляют свои эмоции. А вот многие женщины – и я не исключение! – любую, даже конструктивную критику воспринимают как личное оскорбление. Каждую неделю у нас кто-нибудь рыдал в туалете: «Она так резко со мной разговаривала, девочки-и-ии… Она сказала, что мой отчет надо доделать. Так жестоко она это произнесла-а-ааа!»

Я сама пару раз за лето «взрыднула» под сушилкой для рук. Почему-то мне казалось, что раз начальница так сухо со мной поговорила, значит, она меня ненавидит, вообще, меня весь коллектив терпеть не может, включая уборщицу тетю Клаву. Что примечательно – женщины тут же прибегали меня утешать, и тетя Клава была первой: «Вот платок. Дуй! Дуй носом!» Потом, уже в коллективах смешанных, я тоже по привычке какое-то время обижалась на каждый косой взгляд. Но там мои обиды никто не замечал, и рано или поздно приходилось всех великодушно прощать.

А еще в женском коллективе я здорово развила дедуктивные способности – то, что мужчины обычно принимают за женскую интуицию. Мы интересовались главным образом теми вещами, которые не имели к нам ни малейшего отношения: почему грустит шефиня, что думает об этом главный бухгалтер, не явился ли причиной их беспокойства пакет, который принесли утром…

Это было прекрасное и невыносимое лето. Моя первая работа. Я поняла, что в женском коллективе не обязательно первым делом доказывать свой профессионализм, главное – вызвать личную симпатию сотрудниц.

Я поняла, что каждую женщину, вне зависимости от возраста, искренне интересуют люди и она потратит уйму времени, чтобы понять их поступки и даже предполагаемые мотивы, которыми они руководствовались, прежде чем что-то совершить или произнести.

Я поняла, что если женщинам запретить разговаривать на работе, то производительность труда рухнет до нулевой отметки. Что конфликты наши больше эмоциональные, чем производственные. Что если офис разделится на две группировки, то сохранить нейтралитет не получится – от тебя обязательно потребуют определиться, на чьей ты стороне.

Я поняла, что слушать о поведении чужих мужчин в постели обязательно, но комментировать нельзя – иначе Марьиванна решит, что ты имеешь виды на Кузьмича. А доступ к ее мужу запрещен. И это, конечно, сильный удар, учитывая твою слабость к седовласым дядечкам в потертых вельветовых костюмах. Придется собрать волю в кулак и забыть о мужчине своей мечты навсегда.

Но также я выяснила, что в женском коллективе не стыдно, если чего-то не знаешь, просить помощи – никто не воспримет это как твою слабость. Что там возможно найти настоящих подруг. Что кофе там готовит не низший член иерархии, а тот, кому это в данный момент удобнее. Что извиняться – не позорно. Что все эти специфические женские способности: наблюдательность, общительность, эффективная работа в коллективе, терпение, умение идти на компромиссы, не чувствуя при этом себя ущемленной, – могут в итоге приносить предприятию ощутимые выгоды. Особенно во время мирового экономического кризиса.

И женщины, кстати, всегда верят в лучшее и подбадривают других. Вот мне вчера снился лук. Это значит, что скоро все будет хорошо. Особенно с экономикой.

Наталья Радулова