Сначала выдумали, исходя из коммунистической идеологии; потом выдумывали, исходя из нужд либерально-демократической пропаганды; сейчас выдумывают — исходя из того, что модель тотальной демократии лопнула.
После опьянения интернациональными рецептами — происходит откат к национальным ценностям, – это был очевидный сценарий. В течение двадцати лет комиссары нового прядка внушали: Россия есть испорченная Европа, надо забыть свое неправильное – и воспринять общеупотребимое. Говорили так: в мире только одна цивилизация, а вокруг варвары. Идеологи всегда упрощают картину, это всегда ведет к беде.
Европой Россия не стала, затея оказалась авантюрной; Европа сама провалилась в кризис. Ложность очередной идеологии очевидна народу. Зачем только поверили! Россия есть Россия – самоочевидная истина опять постучалась в мозги. Как всегда, вернулись к тому, что отвергли – теперь об отвергнутом жалеют.
Среди отвергнутого — главная тема — Сталин.
Ключевой фигурой российской истории является Сталин, наиболее успешный правитель державы: его возвеличиванием или его шельмованием определяется идеологический крен.
Сталину вменяют в вину следующее: многомиллионные убийства в лагерях, замысел и осуществление 2-й мировой войны, плохое ведение войны, захват половины Европы, превращение СССР в казарму.
Сталину ставят в заслугу: выигранную войну, восстановление империи, рассыпанной Первой мировой войной, индустриализацию, сплоченную народную волю, дисциплину в коллективе, общую мораль.
Конечно, можно сказать, что виноват не один Сталин, а просто такова была история – и виновны все; принято говорить, что войну выиграл народ, а лагеря построил – Сталин; хорошо бы все это свести к одному знаменателю. Вероятно, для осуществления здравого суда, надо признать, что всем руководил Сталин и ответственность несет он лично.
Вину следует разобрать подробно.
1) ЖЕРТВЫ ЛАГЕРЕЙ. Либеральная идеология рассказывает, что Сталин убивал собственный народ. Непонятно, зачем вождь народа это делал с народом, это нелогично: обычно царю народ нужен для управления. Но, видимо, Сталин был маньяком-убийцей. Это мнение основано на сокрушительных цифрах погибших в лагерях – так, Солженицын называет цифру в 60 млн человек (глава «Персты Авроры» 2-й том «Гулага»), сюда еще прибавляются жертвы 2-й мировой войны – 23 млн человек, а война (как говорят иные, и говорят громко) была развязана Сталиным. Итого, Сталин убил 83 млн людей во вверенной ему державе – это факт беспримерного злодейства. Идеолог перестройки Яковлев даже называл цифру: 100 млн. убитых Сталиным. Также говорится, что в концентрационных лагерях СССР отбывало срок около пятидесяти миллионов человек – цифры эти частично накладываются друг на друга – но не совпадают: некоторые люди из лагерей выходили на волю. У читавших «Архипелаг Гулаг», «Жатву» Конквиста, работы Авторханова и т.п. – возникала картина тотального советского концлагеря, где всякий гражданин был либо заключенным либо конвоиром. Шутка ли – 100 млн убитых и 50 млн заключенных. Надо сказать, что западные средства информации не развеивали, но по мере сил утверждали это представление – делая из Сталина второго Гитлера. Стало общим местом сравнивать оба режима, сталинский и гитлеровский – говорили: а в чем же разница? Здесь – лагеря, и там – лагеря! Здесь сажают – и там сажают! Не все ли равно? Антисоветчики даже стали находить преимущества в нацистском режиме, если сравнить – так выйдет гуманнее. Гитлер убил всего лишь 6 млн евреев – много, но как это сравнить с 100 млн замученных русских людей. Приняли формулу: Гитлер убивал вне своей страны, а Сталин – убивал собственный народ. Эта формула многим казалась убедительной: вот такой был маньяк – хотел собственный народ уничтожить. Необычное желание для правителя страны. Однако цифры говорят за себя!
1а) Необходимые уточнения. Желая уничтожить население своей страны, Сталин не передоверил дело Гитлеру – тот как раз собирался активно включиться в процесс. Однако Сталин убийство людей внешнему врагу не доверил, от Гитлера народ он спас.
Правда состоит в том, что Сталин не хотел истребить собственный народ, но напротив, желал народ спасти – но спасти таким методом, какой ему самому представлялся удачным: путем вразумления, чисток среди населения, принудительного труда. Впрочем, цифры погибших и заключенных – иные, нежели те, что используются в антисоветской литературе.
Теперь с достаточной точностью установлены цифры прошедших лагеря и погибших в лагерях. Публикуются данные, как западных исследований (Анн Апльбайм, например), так и архивы ГБ, так и разыскания отечественного «Мемориала». Если взять самые высокие показатели, то за все время активного террора при Советской власти – то есть за 36 лет – в советских лагерях погибло около 3х млн человек. Сюда входят как расстрелы, так и смертность – от побоев, голода, издевательств, мук. Это чудовищная цифра.
В одном только 1937 году погибло больше 700 тысяч человек.
Всего через советские лагеря за это время прошло около 17 млн человек – население небольшой европейской страны. Одновременно в лагерях находилось меньше миллиона человек – цифры по годам меняются от 200 тысяч до миллиона; только в злосчастном 37-м году заключенных было больше миллиона.
Это очень много.
Но это не 100 млн погибших. И не 60 млн погибших – как то писал Солженицын (причем он свои цифры не поменял в переизданиях – несмотря на то, что уже знал реальные). Это была программная фальшивка.
Цифры эти также несопоставимы с жертвами гитлеровских нацистских лагерей. В гитлеровских лагерях за четыре года (не 36 лет, а 4 года) погибло больше 3 млн русских военнопленных – которых намеренно поставили в ситуацию вымирания, это была объявленная политика уничтожения. Также в гитлеровских концентрационных лагерях погибло 6 млн евреев. Также в гитлеровских лагерях погибло около двух миллионов прочих национальностей – поляков, словаков, чехов, армян, цыган и т.д. Итого – только в лагерях в нацистском Рейхе погибло за 4 года – около 11 млн человек. Эта цифра превышает количество погибших за 36 лет в советских лагерях – на 8 млн. И темпы умерщвления у нацистов были иными.
Основная разница в том, что в Советской России не было лагерей уничтожения, лагерей смерти. Не было газовых камер. В Германии существовало то, чего не было нигде и никогда – лагеря смерти. Например, в лагерном комплексе Аушвиц (Освенцим) – был лагерь Бжезинка, где вовсе не было бараков для жилья, туда привозили людей, чтобы их задушить и тела задушенных сжечь.
Только детских колясок (младенческих) в Рейх было послано 28 вагонов. Душили новорожденных. Ничего подобного сталинский режим не делал никогда. Приказов об убийстве детей в природе не существовало никогда. Скажут: не все ли равно – 3 млн человек погибло или 11 млн, был приказ душить детей или дети умирали с голода, как следствие политики коллективизации.
Однако разница есть. Скажем, уголовный суд имеет разные статьи и разные параграфы для преступлений различной тяжести – даже для убийств – одиночных, серийных, массовых. Эти различия в судебной и пенитенциарной системе – важны: грех имеет много ступеней – важно, что последней, а именно убийства детей по расписанию – режим не перешел. Есть даже вина: преступление перед человечеством.
Если исходить из того, что виновен всякий правитель, убивший безвинных граждан, – то вина да Голля, стрелявшего в алжирцев, Пиночета, Сталина и Гитлера – равновелики. Но это разные градации вины перед людьми. Сталин убил больше народа, нежели Пиночет – но меньше, чем Гитлер. И это надо знать.
Осудить надо всех тиранов, но понимать степень их злодеяний тоже необходимо. Возникает естественный вопрос: почему Запад, зная реальную статистику, или Солженицын, зная, что он мухлюет с данными, — продолжали уравнивать количество жертв и устройство лагерей России и Нацистской Германии? Это был массированный подлог – зачем его проводили? Объяснений много: в целом – чтобы уничтожить положительный образ социализма.
То, что данный подлог со временем открылся – оказалось на руку Сталину и его памяти: многие стали говорить, что Сталина оболгали, приписали ему лишние жертвы.
На деле – Сталину вполне хватает трупов и жертв, он виновен в гибели миллионов людей. Но то, что ему приписали пятьдесят пять лишних миллионов – оказалось едва ли не оправданием для реальных злодеяний.
Эту услугу ему оказали антисоветчики: им было мало тех реальных жертв, которые и впрямь были – очень хотелось больше трупов, и очень хотелось оказаться хуже нацистской Германии. Эту услугу Сталину оказали идеологи демократии Карл Поппер с Ханой Арендт, уравнявшие одним словом «тоталитаризм» две совершенно разные идеологии. В дальнейшем, ради верности их идеологических лозунгов, пришлось уравнивать под один знаменатель разные факты в работе двух карательных систем – и эта подтасовка работала в течение пятидесяти лет; однако с открытием архивов – идеологическая фальшивка лопнула.
И теперь Сталин оказался словно бы оправдан: оказалось, его волей погибло не шестьдесят миллионов человек – а всего лишь три миллиона. И хочется сказать – какой пустяк!
К тому же существующие данные по Голодомору – очень противоречивы: так, называли цифру 10 млн человек. Цифра не подтвердилась. Согласно сегодняшним архивным разысканиям можно утверждать, что погибло полтора миллиона – это огромная цифра, ошеломляющая! Но – антисоветчикам ее было мало – и как результат Сталину приписали лишние миллионы и тут. Так Алексею Стаханову приписывали лишнюю выработку – что, в конце концов, уничтожило правдивую историю о реально весьма продуктивном и трудолюбивом работнике.
Эта абсурдная, дикая арифметика сбила с толку всех.
Истории о Катыни и 15.000 погибших польских офицерах – не добавили достоверности. Да, эту историю замолчали. Но почему не рассказали историю о польских концентрационных лагерях Тухоль и Стшалково (и еще пяти), где в общей сложности в 20-е годы погибло около 60-и тысяч русских военнопленных? У многих людей возникло подозрение, что польские офицеры, убивавшие в лагерях русских солдат, и польские офицеры, убитые в Катыни – одни и те же лица. И развеять это подозрение – очень сложно. Лучше уж сразу говорить всю правду – а не дозировано.
Итогом полуправды всегда бывает кривая логика – возникла она и в данном случае.
Сталину приписали так много – замолчав преступления противоположных сторон и спрямив историю – что раскрытие архивов его обелило. Вероятно, если бы идеология Запада и Солженицын не так много и не так интенсивно врали – то вина Сталина была бы очевиднее. Сталин повинен в гибели миллионов людей. Он знал о том, что люди гибнут. Он был жестоким и безжалостным тираном.
В то время жестоких правителей в мире было много. Сталин был одним из самых кровавых. Его злодеяния проходили одновременно с иными, столь же ужасными злодействами. А злодейства нацистов превышали его жестокость – масштабом и ужасом. Сталин сделал зла совершенно достаточно для того, чтобы остаться в истории, как убийца миллионов людей.
Мировая Война
Принято числить среди сталинских преступлений – планирование и провокацию большой войны и сам метод ведения войны.
Планирование описывается трояко:
а) у Сталина якобы имелся план завоевания части мира, и Гитлер был для Сталина своего рода «ледоколом» (термин беглого разведчика Резуна-Суворова, эту версию любят цитировать либеральные публицисты, она популярна не в научной среде, это журналистская версия). У Сталина, якобы, имелся план нападения на Германию, и Гитлер упредил события, его можно понять. В этой версии войну именуют дракой шакалов.
б) Гитлер есть порождение Сталина в том смысле, что национал-социализм есть паритетный ответ на большевизм. Убийство по национальному этническому признаку (так считает германский историк Эрнст Нольте, это более фундированная версия) – есть паритетный ответ на убийство по классовому признаку.
с) Сталин пошел на сговор с Гитлером, заключил с ним союз, с тем чтобы натравить Гитлера на Европу. Согласно этой версии, 2-я мировая война началась в день раздела Польши между Германией и Россией. Затем произошел сбой в планах – именно поэтому Сталин не ждал нападения 22-го июня.
Несложно заметить, что эти версии друг другу противоречат. Если Сталин готовил войну, стянул войска к границе, тогда почему он прозевал нападение Германии? если сговор Сталина с Гитлером означает план захвата мира, как описать сговор Англии с Гитлером? Путаница неизбежна: даже общей даты раздела Польши нет – русские войска вошли в Брест позже. Сама Польша незадолго до того, как стать жертвой, участвовала в разделе Чехословакии – по последствиям Мюнхенского сговора Чемберлена с Гитлером. СССР и Англия – благополучно разделили Иран, – и это куда более существенный акт, нежели раздел Польши, которая, вообще говоря, некогда была российской территорией – а Иран все же британским не был. Одним словом, в этих версиях приходится использовать выборочные факты. Когда поминают, что Брестская крепость за два года до того была польской, то правильно будет указывать и на то, что еще раньше, в 20-е годы, в Бресте был польский концлагерь для красноармейцев, где пленных содержали в жестяных бараках, что дало определенный эффект – зимой умерли все. История – вещь длительная, а уж говоря о мировой войне использовать один факт из трех – нелепо.
Тем не менее – версии существуют. Противоречия устраняют обнаруженными секретными протоколами заседаний Политбюро, или знанием деталей в военной технике.
Появилась профессия: «знатоки военной амуниции и техники», такой литературы сегодня повально много, техническими подробностями знатоки описывают ситуацию и делают выводы. Исходя из объемов поставки солярки на границу, из качества ружейного масла и из количества самолетов – объясняют, почему СССР готовился к войне, но не мог вооружение использовать для защиты границ.
Техническими подробностями (сюда же входит обнаруженный документ с одним абзацем про намерения Сталина) описывают вековые распри многомиллионных народов, мировую войну, тяжелейшую в истории всего человечества.
Разумеется, количество сабель в полку неплохо бы знать; однако воюют не количеством сабель и даже не количеством самолетов; воюют не числом, а умением. Все и всегда – решает дух, история про 300 спартанцев известна широко, и рассуждать о мировой войне, исходя из одной найденной бумажки и количества литров солярки – крайне не корректно.
Война всегда, а мировая война – в тысячекратном размере: многосоставное и многопричинное дело. Причин было много, и важны все причины.
Плохой Версальский договор, аппетиты банков, личности торговцев оружием, чванство правителей, инерция армейского коллектива, утопические прожекты агитаторов; важно все вместе – и досада капиталистов на коммунизм, и страсть Гитлера, и коварство Сталина, и расчет Черчилля, и амбиции мелких стран типа Финляндии или Латвии – тут все считается, и, если пропустить деталь, так машина не поедет.
Во всех версиях – а, б, с – выходит так, что не будь Сталина, тогда и Гитлер вел бы себя иначе. Однако не противостоянием этих фигур измеряется мировая война, и не противостоянием вверенных им партий. И не противостоянием программ этих партий. Даже такие крупные фигуры, как Сталин и Гитлер, — непомерно мелки для огромной мировой войны, и программы их партий – ничтожны рядом с движением многомиллионных человеческих толп. Сталин, как известно, менял риторику несколько раз в ходе войны; менял некоторые посылки и Гитлер – а война шла и шла. Более того, если бы заговор против Гитлера и осуществился (тот, первый, в самом начале войны) – то война все равно продолжалась бы. И заговорщики в 44-м – хоть уже и хотели мира – наполовину стояли из радикальных военных и опытных живодеров: заговорщик Небе, скажем, командовал айнцац-командой группы Центр. Связывать с определенными программами небольшого круга лиц – всю мировую войну – не всегда получается. А если и получается, то это всегда ошибка.
Война живет жизнью больших стихий. Мирное время не опишешь деятельностью одной финансовой капиталистической корпорации – как бы эта корпорация не была хитра. И военное время – не опишешь планами одного ловкача. Война и мир – это как океан и суша. Считать, что мировой океан возник, оттого что капитан корабля захотел войти в некую гавань – безумная фантазия. Однако такими фантазиями живет любительская историография.
Здесь любопытно иное: известно, что Гитлер не был гением, по интеллектуальным параметрам не велик, но безусловно он сыграл роль гения и демиурга, его, так сказать, история делегировала на большие дела. Нечто подобное и в случае Сталина – он не был великим мыслителем, великим моралистом, великим поэтом, но история поставила его в такое место, где он сыграл роль великого вождя. То же самое касается и Черчилля – он был никакой художник, посредственный историк, банальный писатель – но последовательный исполнитель воли истории своей страны. Недоразумение сегодняшнего дня состоит в том, что мы часто говорим: какое мелкое нынче время! – а тогда было титаническое. И это неверная посылка. «Мелкое» время началось уже тогда – «крупным» (то есть с масштабными идеями) время было в самом начале века, а вот потом крупных идей катастрофически не стало. Нам легко признать (не мешает национальное чувство), что Гитлер был человеком не особенно масштабным, не являлся крупной личностью, но скажите это же про Черчилля – и любой англичанин вскипит. А это, тем не менее, именно так.
Разумеется, все они были люди выдающиеся и амбициозные (как и Муссолини, и Хирохито, и Рузвельт, и де Голль) – но среди них не было деятелей масштаба Ленина, Бисмарка или Наполеона, не было исторических и политических мыслителей. Это были исполнители. Факт состоит в том, что лидеры второй трети ХХ века – как бы докручивали историю до логического конца – они обладали страстью и волей. Но сказать, что это они изобрели и затеяли весь океан войны, сформулировали исторические концепции – как то делал Цезарь или Петр или Ленин – это будет, увы, излишней лестью. Наиболее ярок в этом отношении, вероятно, Гитлер – но и гитлеровская концепция мирового развития принадлежит не вполне ему самому. Искать причины в лидерах того времени можно бесконечно, детали и документы для истории важны – но не только протоколы конкретного заседания решают дело. Следом за одним заседанием – было другое, потом третье. Как мы знаем, свои решения лицемерные правители меняли каждый божий день. Если принять, что сталинское намерение выдержало срок в три года, то что делать с его отношениями внутри партии, где он отказывался от своих слов в течение трех дней. Все это важно – но не принципиально важно. Вильсон, как известно, составляя свои знаменитые 18 пунктов для проекта Версальского договора, путал географическое положение европейских стран. Какова же цена этого документа – а ведь пункты Вильсона цитируют постоянно. Полагать, что найденный (допустим, даже подлинный) документ о намерении Сталина начать войну – решает что-либо в мировой войне, это все равно, что полагать, будто намерение космонавта полететь на Луну описывает устройство космоса. Следует исходить из того, что война мировая, и следовательно причина ее – мировая. Если эту мировую причину мировой войны обозначить, то дальнейшее станет яснее.
Принять за стратегическую причину мировой войны план злого тирана учинить сговор с целью получения Польши и Прибалтики – крайне мелкая мысль. Однако с этой мыслью сегодня любят играть.
Итак, это первая фаза военных обвинений – стратегическая. Она важна, но нуждается в историческом анализе, а не в детективных разысканиях.
Помимо обвинений в стратегии, есть обвинения частного характера, тактические.
К стратегическим преступлениям добавляют злодейства социальные: Сталин в 1937-м году расстрелял военных, которые могли обеспечить безопасность страны; он ввел жестокий приказ о наказании для тех, кто попал в плен и их семей; Сталин не подписал конвенцию Красного креста, чем обеспечил жестокое обращение с военнопленными; Сталин ввел так называемую «четырехслойную тактику» (кто придумал этот дикий термин, неизвестно, но термин получил хождение как якобы научный), когда павшими солдатами в четыре слоя застилали не нужный рубеж; Сталин провалил все возможные военные операции, он был самодуром; Сталин, забрав всю власть, «воевал по глобусу»; проигранное начало войны – результат преступной халатности. Сюда же иногда добавляют и личную трусость – спрятался в первые дни войны, а выступал по радио – Молотов.
Все вышеперечисленное свидетельствует о планетарного размера авантюре Сталина. Не будь Сталина – на земле царил бы мир, он всех погубил. Это обвинение, в целом, поддерживается журналистской риторикой Запада. Вина Гитлера не ушла, но ретуширована. Говорится так: фашисты ведь покаялись, был Нюрнбергский процесс, денацификация. А где декоммунизация? Где покаяние коммунистов в том, что они развязали бойню? Год от года эта версия звучит все громче.
2а) Все вышеперечисленное почти правда – и вместе с тем полная неправда.
Сталин не начинал мировой войны: ему предприятие такого масштаба было неподъемно. Расстрел Тухачесвского и прочих генералов, обвиненных в шпионаже, и последовавшая чистка в офицерских рядах – мало что изменили в руководстве РКК и на ход войны не повлияли. Сходную чистку, кстати будь сказано, провел и Гитлер. Трусом Сталин не был, по глобусу он не воевал, четырехслойной тактики не изобретал, в гибели русских пленных он невиновен.
Но многое в обвинениях соответствует действительности. Просто все сложнее.
Как это часто бывает в истории (и в частной жизни тоже) люди стараются не заметить того, что сами фигуранты истории провозглашают как самое главное. Это эффект крупного географического названия на карте, которое никто не видит, в то время как выискивают маленькую деревушку.
Гитлер очень громко провозгласил новое немецкое государство Третьим Рейхом, установив прямое родство с Гогенцоллернами и Гогенштауфенами, с императорскими семьями Священной Римской Империи. Все императоры Священной Римской империи, начиная с Карла Великого, Оттона, Генриха Птицелова – и вплоть до прямого предшественника Гитлера, Отто фон Бисмарка, занимались тем, что собирали распадающуюся Европу в единый организм, противопоставляя эту единую имперскую конструкцию – варварству.
Гитлер – в его собственной терминологии, в его собственных словах, высказанных тысячекратно – стал очередным Императором Священной Римской империи. Вся идеология, вся атрибутика, все ритуалы, вообще все – было сделано, чтобы подчеркнуть эту его миссию. Его дружба-вражда с Англией того же происхождения, его ненависть к Франции – того же происхождения: это именно Наполеон и идея «империи-республики» пресекла однажды порядок Священной Римской империи.
Ненависть к Франции вообще доминанта гитлеровского характера, равновеликая к ненависти к евреям. Франция для Германии всегда была основным соперником – на протяжении веков франко-прусские войны определяют карту Европы. В качестве преемника одного из Каролингов, а именно германского императора – Гитлер всегда видел именно во Франции первого врага и первую добычу.
Оттуда же – рабочее отношение к славянскому пространству. Черчилль в письмах уже в 39-м году, когда началась война, говорил о неизбежном рывке за нефтью. И наследие Первой мировой войны, того самого, не опровергнутого плана Шлиффена – то есть, рывка в одном направлении (Запад), а потом в другом (Восток), осуществимого благодаря немецкой дисциплине – все это оставалось актуальным.
Это была новая Священная Римская империя – живущая по законам данного организма.
Придумать логику развития Священной римской империи – Иосифу Джугашвили, при всем его коварстве, было не под силу.
Немаловажно и то, что Вторая мировая война была не просто продолжением Первой – это была та же самая война. Первая мировая война питалась великими планами. Великими людьми замышлялась – великими же людьми и пресекалась. Однако война не кончилась – это была огромная война, не нашедшая естественного конца, остановленное театральное действие. Посреди океана возвели плотину – эту плотину скоро прорвало.
Армии даже не поменялись. Тухачевским больше – или меньше, таких же генералов были сотни, Михаил Николаевич – не самый талантливый и не самый яркий. И с немецкой и с русской стороны – сотнями выходили воевать те же самые люди, что уже воевали друг с другом. Те же самые генералы вышли на то же самое поле в тех же самых сапогах – и с теми же самыми целями. Среди генералов, принявших участие в кампании – 80% были ветеранами Первой войны. Тогда майорам и полковникам было по 25-35, а в 1939-м году им стало 45-55: славный возраст для генерала и командующего фронтом.
Немаловажно и то, что Вторая мировая война (как мы ее привыкли называть) для Европы была 3-ей Франко-Прусской, и основная интрига европейской части войны лежит именно в этом конфликте республики и империи, двух способов европейского управления.
Если начинать отсчет с Тридцатилетней войны (а это было бы правильно делать), то конфликт и стратегия еще старше, но с 1870 года – срок совершенно живой, исторически здравый. То была №ья франко-прусская с давним выяснением принципиальных вопросов.
В отношении роли Сталина и русской роли в войне – это значит следующее: война не только началась бы все равно, помимо Сталина и России, – война уже и шла давно, помимо России и Сталина. А России выпала роль странная: – таскать для чужих дядей каштаны из огня. А огонь был сильный.
Свои интересы были у всех: у Англии – явные колониальные, война в Африке была для Англии, разумеется, важнее, нежели бои на европейском континенте; для Америки – стратегия будущего; для Германии – план объединения Европы, осуществление идеи Римской империи; и только для России – это стало вопросом выживания. Стратегия на уничтожение была провозглашена внятно и громко, и тактика была соответственная.
То была во многих отношениях ненормальная война – если смотреть здраво, то многое перепутано: философы и прожектеры играют роль мясников; варвары и невежды – играют роль спасителей цивилизации; банкиры и финансисты – выступают в качестве филантропов. Это кажется бессмыслицей. Однако имеет ответ, если видеть (стараться видеть) план мировой войны в целом.
Пока же надо ответить на ряд тактических обвинений Сталина.
Он проигрывал начала войны. Ответ прост: да, проигрывал. Никакой подоплеки тут нет – просто один боксер сначала побеждал, а потом проиграл. И количество солярки в танках здесь ни при чем. Драка это драка. А если бы было иначе, то вес рост и возраст боксера решали бы поединок. Детали важные, но потом они поднимаются на ринг и решает все кулак и везение. Да, сначала проиграл. А потом выиграл. Так получилось.
В отношении храбрости Сталина сомнений никаких нет. Возможно, это не столько храбрость, сколько бесчувственность. Трудно оценить, чего больше в реплике «я солдат на генералов не меняю», а вторая реплика, сказанная в Потсдаме, когда ему предложили посетить лагерь Заксенхаузен, где погиб сын Яков — «я сюда не по личным делам приехал» — ошеломляет бесстрастием. Чадолюбия он не был лишен – делайте выводы сами. Из осажденной Москвы он не уехал, 19-го декабря было введено осадное положение, правительство отправилось в Куйбышев, Сталин остался. Вероятно, степень концентрации была такова, что он не замечал опасность. С другой стороны, никогда не выезжал за пределы СССР – ни на какие переговоры. Осторожен был. В Потсдам – когда там русские. В Тегеран – когда Иран поделили и оккупировали советские и британские войска. Если осторожность – трусость, тогда трусоват. На Аркольском мосту замечен не был, это точно.
В первые дни войны он действительно был на даче – оторопел. Есть много свидетельств его растерянности, он был ошарашен. Собрался с силами только через три дня. Есть свидетельства, что он продолжал вести встречи с военными и провел эти три дня интенсивно – но был он подавлен, факт. Это был колоссальный промах, безусловно. Тем более что его предупреждали многие – тот же Зорге, например. Кстати, донесения Зорге впоследствии помогли снять дивизии с японского направления – он знал, что там удара не будет. Это была ошибка, преступная халатность, вину за которую возложили на расстрелянного генерала Павлова. Тот, впрочем, тоже хорош – пошел в театр, зная, что возможно нападение. 22-е июня – непростительная ошибка Сталина.
Далее.
Печально известный приказ №270 был действительно направлен против командиров, отказывающихся вести бой и сдающихся в плен, а также (предельно жестоко) этот приказ делал заложниками их семьи. По этому приказу много сотен, даже тысяч людей были арестованы и пошли в лагеря. Это был крайне жестокий приказ. Однако важно знать, что данный приказ содержал и второй параграф – касательно того, что рядовой получал права перехватить командование у командира, который почему-либо уклоняется от ведения боя. Это было принципиальное добавление, дающее намного больше прав рядовому составу и вписывающееся в политику объявленной «народной войны». Сталин принял решение о данном приказе после пленения его сына Якова, который попытался возглавить прорыв из окружения, но был отвергнут частью как недостаточно высокий по чину. Настоящим приказом обеспечивалась бесперебойная атака, и в условиях, когда враг был под Москвой, этот пункт оказался важным. В Ржевско-Вяземских боях это были длительные бои, почти год, к данному пункту рядовые прибегали не раз.
Надо сказать, что сведения о том, что все, прошедшие плен, получали 10 лет лагерей, фактически не верны. В советские лагеря попало 18% тех, кто был в немецком плену. Это много, но это существенно меньше, чем гласит легенда. На 82% меньше.
То есть, для того чтобы выработать моральный критерий отношения к данному приказу – надо учесть все аспекты «народной войны». Война в этой стадии уже стала народной. Судить о войне народной по меркам войны регулярной – абсолютно неверно.
Эта ошибка в условиях суждения – важна.
Что касается подписанной-неподписанной Женевской конвенции. Это крайне важный аспект войны – на совести Солженицына утверждение (многократное), что именно фактом неподписания конвенции Сталин обрек военнопленных на гибель в адских условиях. Мол, других пленных содержали как людей, а русских солдат практически уничтожали. Солженицын солгал – причем многажды и тенденциозно. Эта ложь – одна из самых серьезных. Дело в том, что между Германией и Россией существовала конвенция Генуи, подписанная в 20-е годы СССР, и этой конвенции никто никогда не отменял. Конвенция женевская от генуэзской отличалась лишь тем, что в ней положение в плену офицеров и солдат – рознилось по довольствию и содержанию, а советская сторона демонстративно соблюдала равенство в армии. Также был пункт, запрещающий принуждать офицеров к труду и наделяющий их жалованием. Советская сторона эти дополнительные пункты отвергла. Но что касается гигиены, условий труда и содержания в плену – генуэзская конвенция все описывала и оставалась действующей. Дело не в женевской конвенции (например, Власов, попав в плен, первым делом потребовал, чтобы его содержали не как рядового, а с уважением) – дело в том, что существовал гитлеровский приказ по поводу обращения с пленными русскими «они нам не товарищи» — предписывающий уничтожение. Существовала знаменитая резолюция Кейтеля на взволнованное письмо фон Мольтке о содержании русских пленных («поймите, речь идет об уничтожении»), существовал приказ о комиссарах – всякий комиссар или коммунист расстреливался на месте, и, наконец, существовали специально внедренные айнзац команды, коим помогал Вермахт (как это ни стараются замолчать, есть много документов, могу предъявить) – и айнзац команды занимались планомерным истреблением пленных раненых. То, что совершил Солженицын в отношении этого именно пункта – а именно снял вину с Гитлера за убийство русских военнопленных и переложил эту вину на Сталина – есть беспрецедентная низость.
Что касается полководческих талантов Сталина, то он умел распределять задачи между генералами – грамотно. В отличие от Гитлера (тоже ставшего главнокомандующим) он видел карту цепко – за исключением трех (я насчитал три, но возможно их больше, я не специалист) провальных планов и приказов – его воля была здравой. Никакой четырехслойной тактики не было. Что до Жукова – из него постепенно слепили фигуру наподобие Тухачевского, Сталин умел выбрать будущего потенциального диктатора и разменять его на десять непопулярных операций. Тем более что наполеон ему был не нужен. На это место он претендовал сам: возможно, до конца не понимая, насколько ему это место не по роту (с одной стороны), и насколько властно история его на это место выталкивает сама.
2б) Говоря о войне в целом – и тем самым анализируя личности участников – следует, на мой взгляд, отметить ряд принципиальных положений.
Война 39-45-го была продолжением войны 14-го года, ее составной частью, это единый процесс.
Однако (в том сегменте, в котором происходит война России и Германии) существенно то – что страны, воевавшие друг с другом по кайзерско-царской воле, вышли на те же поля войны уже демократическими государствами, по своей собственной, народной воле – и вели их народные (хотим мы это признать или нет) вожди. Переход большой мировой войны в демократическую фазу ставит чрезвычайно серьезный исторический вопрос.
Это вопрос стиля демократического управления Европой, способа организации народных масс, в которых поддерживается иллюзия свободного выбора.
За этот способ, за лучшую, наиболее эффективную форму этого демократического управления и шла мировая война.
То была не война тоталитаризма с демократией – как часто сегодня говорят – но война разных форм демократий за единый принцип управления. И в этом именно смысле важно видеть, что это 3-я франко-прусская война, то есть: очередная война между республиканской системой имперской власти – и принципом священно-римской империи.
Наиболее важным в данном случае представляется тот факт – что Франция во второй фазе войны, во 2-й Мировой войне участия практически не принимала. По видимости – это странно. Но не странно совсем, а логично. Так произошло оттого, что роль республиканской империи Франции была взята на себя новой Россией.
СССР в конфликте с новым типом Священной Римской империи фактически выполнил задачи наполеоновской Франции, представляя конкурентную республиканскую модель империи. Важно увидеть в мировой войне вечную и великую драму истории – а не криминальный заговор двух злодеев.
Вакантное историческое место стремительно занял азиатский партнер – его включили в европейскую историческую драму. И Советская Россия сыграла роль Наполеоновской Франции.
Это была неожиданная роль для сталинской России – но роль логически обоснованная. В это время фаза революции уже перетекла в Директорию и в Империю, а республиканский вождь стремительно становился императором.
Революция (как и в случае имперской наполеоновской Франции) играла роль колоссальную – но воевала уже не революционная страна, а сплоченная новой формой управления держава.
Сохраненная революционная риторика превращала народный фронт и солдат армии республиканской империи – в подобие ветеранов Наполеоновской старой гвардии, прошедших испытание революции и гражданской войны. Красная армия в те годы – была эквивалентом старой гвардии Наполеона. Это был такой накопленный запас прочности (как и в случае старой гвардии Наполеона), который в принципе был на то время – никем и ничем непобедим. Победить эту армию было нереально – но и длиться такое состояние долго не могло.
Сказанное выше – не взято из какого-то учебника, ссылок в Википедии искать не надо. Это я так думаю.
Я не говорил о всей Мировой войне, об Испании и Дальнем востоке, о коллаборационистах и национальных движениях. Об этом в следующий раз. Постепенно – за четыре раза – расскажу о времени Сталина.
Империя и революция
Когда говорится о репрессиях и жертвах, слова «немецкий шпион» и «японский шпион» произносят с иронией, как свидетельство паранойи. Но предположить, что перед мировой войной присутствует большое количество шпионов – логично. Сталин был подозрителен – но, правды ради, имелись субъекты, которых стоило подозревать. Троцкий действительно общался с Германской разведкой, его конфидент, посол Крестовский, действительно получал деньги от немцев, генерал Краснов действительно составлял для гитлеровской армии план захвата России, все это имеет документальное подтверждение. Принято осуждать план Менжинского, выманившего Савинкова в Россию (операция Трест), однако Савинков был диверсант и враг государства. А как надо с диверсантами обращаться? В Крым посылать?
Важно иное: то, что репрессии, начатые как «классовая борьба», быстро перешли в стадию обобщенного устранения «врагов народа» — а «враг народа» это не просто кулак-мироед, это потенциальный агент Врангеля, а Врангель – наймит Антанты, и т.д. Классовая инакость эволюционировала в военное преступление быстро. Можно сказать, что основания имелись: казак Краснов действительно пошел на службу к Гитлеру (еще будучи на Дону он слал депеши немцам, предлагая в случае победы над большевиками отдать Германии Донбасс, а уж после его сотрудничество усилилось), и многие из белогвардейцев действительно сотрудничали с фашистами.
Однако неумолимость перехода социального преступления в военное – потрясает. Военное преступление в скором времени стало доминирующей статьей процессов. Мейерхольда, Бабеля, Бухарина, Зиновьева, Тухачевского, Радека, Кольцова и т.д. – обвиняли не в разном (хотя это разные люди с разными профессиями), а в одном: в шпионаже. Военное преступление стало практически единственным в стране.
«Недалеко от болтовни и сплетни – до измены» — гласил популярный плакат. То есть, могли арестовать по доносу соседа, как сына кулака, и т.п. – но грозная статья шпионажа в пользу врага была рядом.
И вовсе странно то, что шпионами становились те, кто мог бы помочь в борьбе со шпионажем. Сталин приложил немало усилий к уничтожению (как формальному, так и физическому) Коминтерна, то есть интернационального коммунистического движения. От Зиновьева (секретаря 3-го Коминтерна) и Троцкого – создателя 4-го интернационала – и вплоть до лидеров иностранных демократических и коммунистических партий: грека Закариадиса (его Сталин сдал англичанам), испанского лидера анархистов Нина, (запытанного НКВД непосредственно в Мадриде, с Нина заживо содрали кожу). И сотни польских коммунистов, венгерских, болгарских, немецких – Сталин уничтожал саму идею интернационала. В 37-м было объявлено, что в рядах Коминтерна много шпионов – и преданный ИКК (туда были посажены верные Мануильский. Тольятти, Пик, Трилиссер (палач НКВД выступал под псевдонимом Москвин), Готвальд и Жданов) утвердил репрессии. В апреле 41-го года Сталин уже объявил о грядущем роспуске Интернационала. А в 43-м Интернационала не стало – было сказано, что это несвоевременно, надо решать национальные задачи. И это во время войны, когда коммунисты – оплот сопротивления! Преданных и проданных коммунистов можно перечислять десятками – списки существуют: Сталин последовательно обрубал все то, что выстраивал Ленин, а до Ленина – марксисты, Плеханов, Лафарг, Засулич, Мартов, а до них Энгельс. То была идея революционного союза – и саму идею отменили. Прежде Коминтерн был, выражаясь языком Бодлера, «пароль повторяемый цепью дозорных», братство коммунистических фантазеров и агитаторов – а Сталин это братство планомерно уничтожил.
Как правило, старых коммунистов обвиняли в шпионаже, подверстывали под охоту на фашистских шпионов. Зачем Сталин убивал тех, кто может помочь? Разве союзник не нужен в чужих странах? Иные сознательно выстраивают пятую колонну, внедряют инакомыслящих в государство-противник. А здесь – все наоборот. Странно. Однако это не странно ничуть, если попробовать ответить: что именно произошло в ХХ веке – в целом.
Ответ звучит на редкость банально: в ХХ веке планировали совершить мировую революцию – но вместо революции устроили мировую войну.
Мировую войну сделали вместо революции, чтобы революции не было. Мировую войну сделали от испуга перед переменами, который несла революция, желая остановить этот самый «мировой пожар», который революционеры раздували по всему миру. И этот мировой пожар планомерно тушили по всему миру – еще большим пожаром.
Где спрятать лист? – спрашивает Честертон, и отвечает: в лесу. А где спрятать мертвое тело? Среди других мертвых тел. А как спрятать мировой пожар революции? Только в огне мировой войны. И этот огонь запалили. В свое время Ленин сумел превратить войну империалистическую – в войну Гражданскую, перевести войну – в революцию. То был великий, отчаянный ход. И мир ответил ему стремительно: революцию опять перевели в войну, только в еще большую, в еще более страшную убийственную войну. Теперь уже воевали народы, воевали демократии. Теперь перевели войну классовую (революцию) в войну империалистическую и демократическую одновременно – в войну за образование демократической империи нового типа. Это был сильный ответ идеям интернационала. Одним из отвечавших – был Сталин. Подобно Гитлеру, Черчиллю и прочим деятелям середины века, он получил в наследство мир, в котором идея войны была замещена идеей революции.
Революция – это война бедных; а война – это своего рода революция богатых. И вот лидеры второй трети ХХ века заменили идею революции – на идею войны. То, как легко классовый враг превратился у Сталина во врага народа, а враг народа – в военного изменника – потрясает. И так сделали повсеместно, логика революции везде отступила перед логикой войны. Коммунисты, анархисты, ленинская гвардия, коминтерновцы – были не нужны более, идея перманентной революции уже устарела. На повестке века – идея перманентной войны.
Одним из самых нелепых аргументов защиты репутации Сталина является тот, который приводит восторги Черчилля генералиссимусом (Советскому народу повезло, что в годы испытания его возглавил…и тд); Сталиным также восторгался и Гитлер (на вопрос Леона Дегрелля «Чтобы вы сделали со Сталиным?» фюрер ответил «Я дал бы этому великому человеку самый красивый замок в Европе и окружил бы его почетом»); должное Сталину отдавали и другие люди, в моральной чистоте которых имеются сомнения. Надо было бы насторожиться, слыша похвалу из уст Черчилля, но, поскольку принято считать, что Черчилль гений – то похвала от гения как бы делает и хвалимого тоже гением. Но это была похвала военного – военному, генерала – генералу, или, выражаясь в кокетливой манере самого Черчилля, комплимент «военного моряка» (так он подписывал свои письма Рузвельту) – генералиссимусу.
Сталин – был военный лидер – и в качестве такового заслужил оценку других военных. На качества моральные, политические, нравственные данная оценка не распространяется. Они видели в Сталине «своего», поскольку сами были контрреволюционерами, демократическими диктаторами и прежде всего – военными руководителями. Черчилль был хорош во время войны (он был расчетлив, коварен и дальновиден), он был хорош в подавлении мятежей в колониях (Южная Африка и Греция), он был нужен для стратегии союзов и коалиций. Но в качестве политического мыслителя и морального авторитета – он вопиющая посредственность.
И то, что он увидел в Сталине паритетного партнера – это вовсе не тот комплимент, какого ожидает сталинист. Такого же партнера-врага видел в Сталине и Гитлер. Стало своего рода политическим трюизмом сравнивать характеры Сталина и Гитлера, и это неверно – если брать только этих двух вождей. Сразу же находится много разного. Но если взять всех участников мировой войны, то и впрямь – в целом, это были удивительно похожие личности: Гитлер, Черчилль, Рузвельт, Сталин, Муссолини – это один тип вождя: военный лидер, сужающий пространство социальной мысли до законов и нужд военного лагеря. Это были лидеры войны, ненавидевшие революцию и сделавшие все для того, чтобы пожаром войны сжечь все дрова, приготовленные для возможного революционного пожара. Это были сильные личности – солдафоны, скалозубы политической мысли, ограниченные и амбициозные, мастера солдатской шутки, соленого афоризма. Грубости, которую часто выдавали за лапидарную максиму и знание жизни. Так мыслителя заменил ефрейтор.
«Знаете, чем мне нравится Муссолини? Тем, что он повесил своего зятя». Эта шутка принадлежит не Сталину, это так шутил Черчилль, разговаривая со своим зятем. Вообще, шутки этих лидеров чрезвычайно похожи. И шутки Сталина и шутки Черчилля принято цитировать – причем шутки русского лидера цитируют, чтобы показать цинизм, а шутки англичанина – чтобы показать циничную мудрость. Надо обладать очень изысканным чувством комического, чтобы провести грань между этими шутками – это ровно тот же тип остроумия, основанного на властном хамстве. А если добавить к этому и специфическое остроумие Гитлера, то станет и вовсе неловко – они все шутили одинаково, их предпочтения в искусстве были идентичными, Черчилль ровно такой же художник. как Гитлер, и его Нобелевская премия по литературе стоит признания сталинских заслуг в языкознании. Желание Черчилля написать биографию его предка герцога Марльборо и желание Сталина – написать краткий курс ВКПб – это ровно то же самое. Вам не хочется этого видеть, но они-то сами про себя это знали доподлинно. И пили один и тот же коньяк. И думали примерно одни и те же мысли. И если читать сочинения Черчилля и сочинения Сталина непредвзято – то стиль, тон и содержание крайне родственны.
Избирательное порицание сталинских и гитлеровских достижений в искусстве и принятие как должное посредственности Черчилля – можно отнести за счет обычного либерального лизоблюдства. Нам и впрямь картина мира казалась проще, поделенная на черное и белое, на тоталитаризм и демократию, на западную свободу и восточное рабство. А деление шло по совершенно иной шкале. И, говоря о типологии личности, здесь дело и не в социализме и капитализме, и не в нации – но в типе императорской власти.
Солдафонский юмор и пристрастие к слащавому искусству (в чем Черчилль превосходил и Сталина и Гитлера) – это вообще отличительная особенность демократического диктатора, Нерона, властителя масс, говорящего с толпой на языке толпы. Это не просвещенный монарх, не Марк Аврелий и не Людовик Святой; это вам не Петр Первый, который бреет бороды, учит арифметике и внедряет науки, это вам не Карл Великий и не Ленин, дающие представление об устройстве мира. То были – вразумляющие правители; но тип черчилля-гитлера-сталина иной; это цезарь-плебей, такой же хам как все хамы, такой же любитель ковра с лебедями как все. И в этом они все: Рузвельт, Гитлер, Черчилль, Сталин похожи, как калоши из обувной лавки.
Они все – плебеи, командующие толпами.
Важно здесь и то, что они главнокомандующие, не бывшие полководцами – прыгнувшие в генералиссимусы из ефрейторов, минуя генеральский опыт.
Они распоряжались армиями и войной, слали полководцев убивать, они были прежде всего – лидерами войны и к мирным дням относились как к войне – но военными они не были. Поэтому так одиноко среди них смотрится единственный профессиональный военный – генерал де Голль, с его офицерскими понятиями о чести. Прочие – то есть ефрейторы, ставшие главнокомандующими – были абсолютно и программно бесчестными людьми. Расстрелять польских офицеров (Сталин) – запросто. Сдать союзников казаков (Черчилль) – легко. Разбомбить мирный город, расстрелять греческое восстание (Черчилль) – даже не обсуждается. Глядеть на гибель варшавского восстания и не помочь (Сталин) – а почему нет? Бомбежка Дрездена и Гамбурга и Хиросимы с Нагасаки, мародерство и насилия в Берлине и шире по Германии, преступления по отношению к пленным немцам в Силезии, — это все дела не вполне военных, а таких главнокомандующих Неронов, маршалов из рядовых. Армиями они командуют – но солдатской честью там и не пахнет. Щепетильность де Голля выглядела дико не только рядом с выродком Гитлером (это понятно без слов), но и рядом с равнодушием Черчилля, цинизмом Сталина или варварством Трумана.
Одним словом, они были авторами тотальной войны, большой войны, и делали это сознательно – чтобы повсеместно задушить революцию.
Вероятно, если бы Сталин не задушил революцию, не превратил революционную страну в военный лагерь – он бы не победил. Судить об этом не представляется возможным.
Историческая роль Сталина заключается в том, что он ради перманентной войны и строительства военного лагеря – задушил революцию. Капитализм может быть ему благодарен.
Довольно смешно то, что либералы стараются оспорить роль Сталина в войне – хотя эта роль очевидна, просто это роль контрреволюционная – роль цезаря, душащего идею свободы.
В ведении войны он, в целом, был цепким и точным. Он ошибся с 22-м июня, под Минском, с Ржевскими операциями, и т.д. Но такие провалы имеются, такое имеется у всех. У Гитлера в несравненно большем количестве. В политике в целом, как военный вождь – он создал систему казармы, необходимой для войны.
Сталин построил систему отношений в обществе на скрепе не только энтузиазма, но и страха – страха субординационного, армейского. Он окружил себя служаками и убийцами – типа Ежова или Ягоды, Поскребышева, Хрущева и т.п.; против ленинского Политбюро – его Политбюро и весь аппарат стал практически уголовным, и опора была на исполнительных и трусливых. Как всякому генералу, ему казалось, что он всегда сможет заменить зарвавшегося убийцу. И он заменял проштрафившихся. Он заменял человека на человека – демонстрируя, что люди – это рабочий материал войны, а жизнь страны это вечная война. Так оно и было: надо было выбрать: война или революция. И мир выбрал – война. И Сталин сказал это слово громче прочих.
Этот принцип усвоили все лидеры и так именно относились к своим подчиненным. Тем самым жизнь человека оказалась обесценена в принципе. Шел вечный процесс ротации кадров, вызванный тем, что в исполнители воли призывались люди морально ущербные, объявлялись солдатами, и они быстро делались кровожадными – ведь поле боя кругом! Тактика строительства государства была такая же, как тактика войны – Сталин обрушивал энергию диких исполнителей на проблему (деревни, скажем), а потом (головокружение от успехов) избавлялся от зарвавшихся исполнителей – и переходил к другой проблеме, часто противоположного толка. И эта тактика ротации кадров, положение о бесконечной замене неудачного человека – другим человеком («незаменимых людей у нас нет») стала принципом жизни коллектива страны. Это не просто ошибочная мысль, это аморальная мысль для общества, неприемлемая для христианина, а для правителя – преступная.
Это политическое кредо было позже неловко названо «культ личности», то есть жизнь общества решал не общий закон, но тот, кто тасует людей, как карты. Важно понять, что это был не «культ личности» Сталина – это был принцип управления – им же пользовался и Хрущев, просто у него масштабных идей не было. Хрущев был негодяем и членом расстрельной московской тройки (включая Ягоду), он использовал момент, чтобы свалить на Сталина все преступления команды – но он имел право: так в армии и устроено, что уж тут стесняться.
Правитель исходил из соображения, что он один знает общий план – и это было близко к правде, поскольку он окружил себя очень мелкими людьми. В известном смысле, это беда всех правителей авторитарного толка. В случаях, когда идет террор населения (иногда вынужденный: контрреволюция, шпионаж, война, предательство – это необходимо провоцирует террор), использовать принцип террора как лечебный принцип вообще – ошибка гигантская. Врач может прибегнуть к хирургии, но хирургией не лечат понос, хотя, в принципе, и это возможно: удалить кишечник, например. От однообразной хирургии пациент умирает, а общество деградирует – страх доминирует в сознании.
В целом, постоянное военное положение привело к созданию уродливых рабских характеров – прежде всего либералов, которые обучены ходить только повзводно и стаями. Либералы и демократы, ненавидящие революцию – это сталинское наследие, это дети Сосо.
Предательство идеи революции, то есть предательство идеи социальных реформ и справедливости, ради построения империи – и непомерная жестокость и обесценивание человеческой жизни – явились фатальными не только для России. Это общая беда: принцип формулируют в разной риторике, но суть всегда та же самая. Черчилль перед началом второй фазы войны сформулировал положение дел предельно просто: «Мы хотим сохранить имеющиеся у нас преимущества».
Последствия того, что идею мировой революции заменили идеей мировой войны – мы видим сегодня.
Авторы этой подмены – Гитлер, Сталин, Муссолини, Черчилль и ряд диктаторов поменьше. Одни из них (Гитлер и Сталин) виновны в многомиллионных смертях – другие убили меньше народу. Но это произошло не оттого, что кто-то из них был добрее.
В целом – это парад мелких характеров, мстительных субъектов, амбициозных генералов, которые хотели власти и принесли зло.
Автор - Максим Кантор
