Расколотое "я" России

Телевидение – это то, что произошло с другими. Интернет – именно с тобой и сейчас

На этой неделе в России особенно четко обозначились две реальности. Одна – это та, о которой рассказывают в Интернете: прямые трансляции акций протеста, тысячи митингующих в Москве и Петербурге, сотни задержанных, введенные в столицу внутренние войска, разоблачительные видеоролики о нарушениях на выборах, резкие комментарии. Вторая реальность – та, которую показывают по телевизору: проправительственный молодежный митинг, официальные мероприятия высоких должностных лиц и прочие стерильные сюжеты.

Это расщепление, столь остро обозначившееся сегодня, имеет в России давние культурные традиции. Оно возникло как минимум полвека назад, может быть, и раньше – в общем, задолго до рождения Всемирной сети. По сути, оно существовало уже в те времена, когда на кухнях говорилось одно, а с высоких трибун и по телевизору – полностью противоположное. Такая диссоциация долгое время была необходимым условием существования авторитарного государства, поскольку вместе с паром из чайников и кастрюль выпускался и пар социального недовольства. Распыление граждан по кухням было нисколько не опасно для власти. Граждане же, не чувствующие себя способными на большее, вполне принимали эти правила игры.

Но уже и в те времена были люди, которые не просто ворчали. Они активно распространяли альтернативную информацию и организовывали акции протеста. Появился самиздат. В 1964-м, в ходе суда над Иосифом Бродским, это явление проявилось особенно ярко. Известный журналист Фрида Вигдорова потихоньку стенографировала ход процесса над тунеядцем-поэтом, и эта запись (названная «Белой книгой») быстро разошлась по тем, кому было не все равно. Или в историю вошел, например, «человек-магнитофон» – ленинградец Григорий Ковалев. С детства слепой, он обладал уникальной памятью и способностью к имитации. Ковалев не только легко запоминал и читал стихи, но и точно передавал интонации и голоса самих поэтов. В его репертуаре были, конечно, стихи именно запрещенные. Ковалев стал одним из составителей самиздатовской «Антологии советской патологии».

Иная реальность существовала не только в самиздате. Неразрешенную музыку, например, записывали на самодельных пластинках, сделанных из рентгеновских пленок, на бобинах, потом – на кассетах. Так что не одно поколение жителей нашей страны выросло на музыке, которую не крутили по радио. Не одно поколение приспособилось жить в условиях расщепленной реальности: на официально одобренную и ту, в которой все на самом деле. Первую терпели, во вторую верили.

Вторая не мешала регулярно посматривать и программу «Время». Это в Польше в начале 80-х, в правление генерала Ярузельского, еще до всякого появления Интернета, люди во время официозных новостей устраивали флешмоб. Они дружно и демонстративно выходили в центр города выгуливать своих собак. Десятки людей шли друг за другом в полном молчании. В один вечер по правой стороне улицы, в другой – по левой. У нас было иначе, у нас массовые протесты, тем более шутейные, оставались не в чести. Поэтому-то в среде, обслуживающей власть в России, до этого понедельника существовала иллюзия, что с помощью правильной картинки по телевизору можно решить массу государственных проблем. Мол, как в хрестоматийном американском фильме «Хвост виляет собакой», имидж власти реально поддерживать, просто показывая людям по новостям нужное кино. Пусть даже о вымышленном, какая разница.

Но с распространением Интернета эта расщепленная реальность стала еще больше распадаться. Кухонные ворчалки и грезы обрели свой мир с безграничными возможностями. Один из первых исследователей психологии Интернета Джон Сулер сравнивал Всемирную сеть со сном – пространство в нем точно так же искажено, постоянно изменяется, и в нем «можно делать все что угодно – летать, проходить сквозь стены и так далее». Благодаря этой своей текучести Интернет оказался универсальной площадкой для игр с идентичностью. Ведь можно представить себя в нем кем угодно и каким угодно, бесконечно менять хоть аватар, хоть собственную историю. Интернет освобождает от социальных условностей, уравнивает статусы, размывает личные границы, обеспечивает огромным количеством контактов. Благодаря этому (и анонимности прежде всего) человек получает в Интернете уникальную свободу выбирать и свой образ, и категории для общения. Виртуальная жизнь, с одной стороны, раскрепощает, а с другой – объединяет с близкими по духу или интересам людьми. Дает одновременно и ощущение личной силы, свободы и сопричастности с другими.

Как это происходит, показали, например, пожары в России в прошлом году летом. Когда люди легко объединялись, создавали отряды, ездили тушить огонь и помогать погорельцам, ругали власти за нерасторопность и неотзывчивость и чувствовали в результате себя все вместе особой общностью. Или подобным же примером массовой протестной коммуникации стало «Общество синих ведерок»…

Сначала мы создаем технологии, потом технологии создают нас. С массовым распространением Интернета альтернативная жизнь в России, существовавшая годами, стала обретать структуры и расширять пространства. Способ формирования реальности по телевизору становился все менее действенным и устаревал. Ведь телевидение – это то, что произошло с другими. А Интернет – то, что происходит именно с тобой и сейчас. Там тоже присутствует много вымысла. Но этот вымысел не нуждается в специальной подзарядке. Виртуальная реальность творит и воспроизводит сама себя. И может выходить на улицы и площади.

В связи с беспрецедентными массовыми арестами в эти дни в Твиттере и блогах тиражируется шутка – «месседж в русском ЖЖ, который недавно ддосили: оппозиция проводит свою DDoS-атаку на полицию. Рано или поздно отделения будут переполнены, что вызовет отказ в обслуживании».

Светлана Сергеевна Гамзаева - собственный корреспондент "НГ" в Нижегородской области