О жизни под санкциями, рисках национализации, неудавшемся офшоре, возможном увеличении госфинансирования полуострова и взаимоотношениях с правительством республики рассказал в интервью «Газете.Ru» глава Министерства по делам Крыма Олег Савельев.

Риски национализации

— Крым находится в полублокадном положении: международные рейсы отсутствуют, круизные суда не заходят плюс проблемы с MasterCard и Visa. Насколько в таких условиях можно нормально развивать регион?

— Недостаточно качественная работа платежных систем или отсутствие круизных судов – скорее неприятные моменты. Ключевые проблемы – это все-таки износ инфраструктуры, которая не реконструировалась более 20 лет, а также ограничения, накладываемые на иностранных инвесторов их правительствами. Но как показывает практика других стран, попадавших под санкции, это, конечно, мешает, но не запрещает развитие, не останавливает инвестиционный процесс.

Бизнесмены намного умнее политиков и чиновников, вводящих санкции. Знаете, как говорят: закон придумывают десятки или сотни людей, а как его обойти – десятки миллионов.

— Прошел год, а крупный российский бизнес по-прежнему не изъявляет особого желания инвестировать в Крым. Почему?

— Желание изъявляет и начинает инвестировать. Но механизмы санкций остаются не очень понятными, а крупный российский бизнес носит в основном международный характер.

Поэтому при инвестировании в Крым, естественно, применяются гигиенические меры, чтобы не создать риски для активов за рубежом.

— Вы по-прежнему убеждены, что Украина будет одним из основных инвесторов?

— Думаю, это вопрос времени. Сейчас появились большие сомнения… Когда эта страна разберется с политическими проблемами, у местных предпринимателей будет ли, что инвестировать? Сегодня скорее стоит вопрос о выживании украинского бизнеса. А так для них Крым остается одним из самых привлекательных инвестнаправлений.

— Как национализация сказывается на бизнес-климате?

— Есть как положительные, так и отрицательные моменты. С одной стороны, обеспечивается порядок в инфраструктурных компаниях, так как устраняется возможность невыполнения ими обязательств, как это было, к примеру, по высоковольтным линиям электропередачи, что ставило под угрозу жизнеобеспечение населения. С другой стороны,

возникают риски, что подобные меры могут насторожить новых инвесторов, которые будут опасаться, что подобные механизмы могут применяться и к ним.

Так что можно только приветствовать решение Госсовета Крыма о завершении национализации с 1 марта, когда закончился процесс перерегистрации предприятий в российскую юрисдикцию.

Предприниматели и бабушки

— С 1 января 2015 года в Крыму действует режим СЭЗ. Как возможно получить статус участника, если до сих пор не решен вопрос с земельной собственностью, в частности по кадастру?

— В Крыму нет сплошного покрытия кадастровой фиксации прав. Но это не означает, что самих прав нет. Огромные территории остальной части России не имеют кадастрированной земли. Это помеха, но она не является каким-то останавливающим фактором. Так что процесс по оформлению, выделению участков идет.

— В законе об особых экономических зонах (ОЭЗ), с которого во многом писался крымский закон, говорится о режиме «одного окна». На практике бизнесмены жалуются, что в это «окно» стоят как они, пытаясь переоформить право собственности, так и условная бабушка, которая хочет переоформить дачный участок, что затягивает процесс.

— Вы немного путаете. ФЗ-116 режим «одного окна» подразумевает решение всех таможенных, налоговых и прочих вопросов в одном месте. Здесь же вопрос по регистрации прав собственности. Сейчас на крымские власти обрушилась огромная волна обращений. И понятно, что у той же самой бабушки необходимости в срочной регистрации фазенды нет, если только она не пытается ее продать. А для предпринимателя это более актуальный вопрос.

Но это не означает, что бабушку можно передвинуть в конец очереди, а предпринимателя провести за ручку.

Как раз с этим активно боремся, потому что, как только возникают очереди, появляются мошенники, которые торгуют там местами. Но понятно, сейчас одна из задач — развести эти потоки, чтобы обеспечить определенную комфортность для предпринимателей.

— Зачем понадобилось вводить режим СЭЗ на всей территории полуострова? В российской практике больше принято под это отдавать отдельные участки.

— Понимаете, кусок земли – это необходимость в заборе, который обеспечивает возможность использования специальной таможенной зоны. Этот забор стоит безумных денег, особенно если его делать по всем требованиям, с видеофиксацией и прочим. Крымский полуостров – это обособленная территория с границей, которая и так является естественным забором. У нас есть все точки выхода, порты, переход, которые оборудованы и будут иметь в том числе таможенные пункты. К тому же отказ от территориальной локализации дает большую свободу действия в плане выбора наиболее перспективных направлений.

Крым — не Кипр

— Вы довольны итоговой версией закона о СЭЗ? Вначале вы говорили о возможности создания в Крыму цивилизованного офшора, но в итоге местного Кипра у нас не будет.

— Пока не будет. И понятно почему.

Все-таки риски перевешивают те возможные плюсы, которые, исходя из наших идей, могли бы получиться.

Так что при рассмотрении законопроекта с председателем правительства и президентом было принято решение, что мы не вычеркиваем эту идею, но просто в данных условиях ее не реализуем.

Доволен ли я… Абсолютно все хорошо не бывает. Закон еще будет меняться. Это нормальная практика.

— А все-таки, чем вас в принципе привлекла идея внутреннего офшора, тем более что-то наподобие пытались сделать в Калининграде…

— Нет, в Калининграде такого не было. У нас слово «офшор» имеет какую-то негативную окраску, а на самом деле его идея более всего пересекается с формированием международного финансового центра, задачей, которую ставили перед Москвой. И ключевой момент – даже не льготы, а возможность использовать отличное от российского право при заключении сделок. Этот инструмент ни разу не применялся в России.

— В плане права – почему в законопроекте была довольно политически мотивированная оговорка, что можно было воспользоваться любым правом, кроме украинского?

— Запись получилась довольно неуклюжая, но ни в коей мере не политически мотивированная. Она страховала от буксования процесса интеграции крымчан в российское правовое поле, поскольку всем было бы очень комфортно остаться в привычном украинском.

— Вы понимали, когда выступили с этими предложениями, что натолкнетесь на противодействие того же Минфина?

— Конечно. Ведь эти вопросы затрагивают компетенции Минфина.

Если бы вдруг все хлопали в ладоши, я бы сильно задумался — не предложили ли мы что-то абсолютно бессмысленное.

— Почему в итоге не прошла даже пониженная ставка прибыли с доходов, полученных в виде дивидендов?

— Просто та целевая аудитория, под которую придумывалась эта мера, после наложенных американцами и европейцами жестких ограничений по финансовым операциям резко схлопнулась.

Площадка для экспериментов

— Вы позиционировали Крым как экспериментальную площадку, на которой можно было бы апробировать многие инновационные законодательные меры. А потом, в случае успеха, распространить их на всю территорию России. Чем в итоге инновационным в части законодательства может похвастать Крым?

— Самый серьезный эксперимент, который здесь разворачивается, связан с передачей полномочий. Вместо того чтобы формировать здесь филиалы ведомств, например Росимущества или Россельхознадзора, мы передали соответствующие полномочия региональным властям. Они выполняют их в рамках своей штатной численности, получая финансирование через субвенции. За федеральными органами остается только методическое руководство.

— Для некоторых отраслей продлили переходный период на полгода-год. Когда в Крыму произойдет полная акклиматизация к российскому законодательству?

— Переходный период касался буквально нескольких точек в законодательстве. В рамках 6-ФКЗ (о принятии Крыма в состав России. – «Газета.Ru») с 18 марта, даты подписания договора, в Крыму действует российское законодательство.

Другой вопрос, когда крымчане полностью, и в голове, и в документах, смогут акклиматизироваться к другой правовой системе. Думаю, до конца 2015 года основная адаптация будет завершена, хотя отдельные проблемы, рецидивы могут выскакивать еще долго.

— Что в итоге с идеей создания в Крыму режима свободного порта?

— Эта опция осталась, но все будет зависеть от развития ситуации. Сам по себе Крым много не потребляет, поэтому больших грузопотоков здесь не может быть. Другое дело, что он может стать перевалочным пунктом, но для этого должен быть большой трафик международных судов.

— Предполагалось создание специальных условий осуществления банковской деятельности в Крыму. Что предложил ЦБ?

— В итоге мы согласились с руководством Центробанка, что отдельные локальные нормативы создают неоправданные риски для нормального регулирования банковской деятельности.

— На ваш взгляд, удалось наладить работу банковской системы в Крыму?

— Статистика по количеству банковских отделений, банкоматов вполне соответствует средним показателям по России. Другое дело, что система довольно специфична с учетом доминирующего положения РНКБ. Но это связано с санкционным режимом, из-за которого традиционные банки не открывают здесь филиалы. Кроме того, остается проблема с нормальным обеспечением унифицированного безналичного оборота, чем как раз занимались Visa и MasterCard.

— Глава республики Сергей Аксенов обещает, что к 1 мая будет налажена работа безналичной карточной системы. Это реально?

— Она уже работает. Другое дело, что нельзя пользоваться международным «пластиком», что создает неудобства для российских туристов.

— В каком состоянии сейчас проект создания в Крыму игорной зоны? Насколько он экономически обоснован, с учетом того, что здесь проживают порядка 2 млн человек?

— На данный момент идут переговоры с потенциальными инвесторами. Это процесс, требующий времени.

Ведь задача отнюдь не в том, чтобы построить загончики с «однорукими бандитами», где школьники и студенты будут проигрывать деньги, которые им дали на обед.

Что же касается населения полуострова, то не стоит забывать, что любой нормальный проект, связанный с игорной деятельностью, всегда ориентирован не только и не столько на местных жителей, сколько на предоставление услуг отдыхающим.

Дешевле прямое бюджетное финансирование

— По ФЦП Крыму выделят порядка 660 млрд руб. При этом в Минфине считают, что по ряду позиций стоимость завышена вдвое, Счетная палата тоже хочет, чтобы доработали смету. Итоговая сумма изменится?

— При формировании проекта ФЦП мы отталкивались от курса гривны, расчетов на основе украинской документации, сейчас пересчитываем на рубли. Есть риски удорожания в зависимости от логистики – пойдут ли стройматериалы через Украину, морем через Новороссийск или по переправе. Разница в цене может отличаться в несколько раз.

— Есть ли альтернатива бюджетному финансированию инфраструктурных проектов?

— По ряду проектов, в том числе по энергетике, заложены внебюджетные средства. Другое дело, что в текущей ситуации получение кредитов с подъемной ценой становится большой проблемой. Не исключаю, что придется применять те или иные формы государственной поддержки — субсидирование процентных ставок, государственные гарантии.

Хотя, может, действительно будет дешевле часть этого внебюджетного ресурса закрывать прямым бюджетным финансированием.

— Пик госфинансирования по ФЦП придется на 2016–2017 годы. Насколько активно под него будут приходить компании?

— Эти вещи не связаны напрямую. Ключевая задача ФЦП — ликвидация максимально быстрыми темпами инфраструктурных уязвимостей Крыма. Потому что, какие бы мы льготы ни предлагали, те же транспортные издержки, связанные с поставками произведенной продукции в Крыму на большую землю, или перебои с электроснабжением ухудшают экономику проектов.

Семечки для российских туристов

— В целом если смотреть по ФЦП, то можно сказать, что она разработана по принципу потребностей, то есть как такая одна большая статья расходов. Есть ли какое-то понимание, что такие вложения когда-нибудь окупятся?

— Государство не ставит задачу окупить свои инвестиции.

Есть миллионы способов более эффективно вложить средства, чем строительство дорог.

Критерии принятия решений по государственным и частным инвестициям отличаются.

Может оказаться, что у нас будут сверхзамечательные отношения с украинскими соседями, северный маршрут в Крым станет безопасным, а на каждой станции нашего туриста будут целовать и угощать семечками. Тогда затраты на мостовой переход станут выглядеть как совершенно неокупаемые. Но у нас будет шанс таких отношений, только когда мы этот переход построим.

То же самое с энергокабелем из Краснодарского края – это гарантия энергобезопасности. Хотя может казаться, что выгоднее через существующие сети покупать электричество на Украине.

— Есть понимание, как увеличить собственные доходы Крыма? Какие возможны точки роста?

— Понимание есть. Самое очевидное направление – туризм. Кроме того, быструю отдачу дает сельское хозяйство, в частности парниковые проекты по овощеводству. Конечно, хороший потенциал у виноделия.

— Крым превратится из дотационного региона в донорный?

— Обязательно превратится, весь вопрос – когда. Все прогнозы будут упираться в развитие ситуации с блокадой, которая, конечно, ограничивает возможности роста.

Деньги пойдут через Минкрыма

— В прошлом году, комментируя свое назначение на должность министра по делам Крыма, вы сказали, что это было предложение, от которого невозможно отказаться. В итоге это было правильное решение?

— Решение, которое уже принято, это правильное решение.

Есть чувство удовлетворенности, так как многое удалось. Но еще больше та пропасть дел, которые только предстоит сделать.

— Как можете оценить эффект того, что находитесь под личными санкциями?

— Пока ничего не ощутил. Не было времени заметить какие-либо эффекты.

— Некоторые считают, что ваше назначение на пост связано с желанием правительства как-то обезопасить финансовые потоки, которые перечисляются из Москвы в Крым. Как вы можете оценить расходование средств?

— То есть я воспринимаюсь как специалист финансовой разведки или налоговой полиции?

— Как ответственное лицо — вы же в итоге отчитываетесь.

— В прошлом году почти все деньги шли через отраслевые ведомства, а не через нас. С января 2015 года, действительно, практически все инвестиционные средства по реализации проектов в Крыму пойдут через Минкрыма. И да, это будет моя прямая ответственность за целевое и эффективное использование этих денег.

— Вы известны как критик создания региональных министерств. Зачем для Крыма понадобилось отдельное министерство?

— Кто-то должен делать ту работу, которую мы выполняем. А форма – министерство, агентство или комиссия – не так важна. Хотя, конечно,

тяжело формировать с нуля министерство. Для меня стало открытием, что для того, чтобы в легальном поле заработало министерство, нужно выпустить минимум 500 документов. До сих пор выпускаю.

— Сейчас за Минкрыма закреплены основные два направления — это ФЦП и СЭЗ. Будете просить более широких полномочий?

— Недостатка в полномочиях не ощущаем. Сейчас большую часть времени отнимает ФЦП, возникают вопросы с бюджетным, инвестиционным планированием.

Я не могу просто взять и срезать расходы на 10%, чтобы у меня все объекты были недофинансированы и не введены в эксплуатацию. За такой результат никто не похвалит. Хорошо, когда денег много – все довольны. Но у нас ограниченная сумма.

— Как происходит взаимодействие Минкрыма с правительством республики? Кто в итоге ответственный за решение проблем полуострова?

— В зависимости от проблемы. Иногда создается ощущение, что мы встаем спиной к спине, пытаясь «отстреливаться». А иногда дискутируем, предъявляем претензии друг к другу. Но все понимают, что не удастся отсидеться в кабинете, показать пальцем на другого. Никто не испытывает таких иллюзий.

Требуется очень трогательная комфортность

— Есть ли какая-то более-менее четкая PR-стратегия в отношении Крыма? Потому что в глазах многих полуостров – это не регион каких-то новых возможностей, это новые проблемы.

— Есть много людей, для кого Крым – окно возможностей. Кто-то соскучился по ситуации, когда идет период становления и можно проявить себя. Кто-то понимает, что есть потенциально комфортная и еще не истоптанная инвестиционная площадка. Кто-то готов осуществлять краткосрочные инвестиции.

Для меня же будет успехом, когда бизнесмены здесь будут готовы реализовывать проекты со сроками окупаемости выше 15 лет.

Пока самые длинные деньги в Крыму вложены в виноделие.

В России мы вышли на проекты со сроком окупаемости 12 лет в 2009 году. Правда, потом в кризис их и пришлось спасать.

— И кто сейчас ваша целевая аудитория?

— В Крыму нет проблем с инвесторами, которые готовы вложиться в жилой комплекс в Ялте и отбить вложения за полгода. Мне они не очень интересны, в отличие от инвесторов с длинными деньгами.

Только они достигаются не через массмедиа. Мы это все проходили, когда работали по инвесторам по особым экономическим зонам. Тогда брался список Fortune-100, первая пятерка по интересующему сектору. И под них разворачивается определенный план работы, где задача номер один – придумать, зачем инвестору нужно прийти на нашу площадку.

— Эти длинные инвесторы уже готовы прийти? Или пока они только слушают?

— Как показывает практика работы по тем же ОЭЗ, если из ста кандидатов пришел один инвестор – это хорошая эффективность. Сейчас идет работа по одному большому проекту, но заинтересованных лиц я не могу назвать.

Все-таки такая работа, тем более в условиях санкций, требует очень трогательной комфортности для потенциальных инвесторов.

— Публичность возможна только после снятия санкций, а до этого будут тихие проекты с неизвестными именами?

— Нет. После принятия соответствующих официальных решений.