Эдуард Лимонов рассуждает о том, можно ли назвать приговор Алексею Навальному справедливым

Я вижу это так, что Навальный вообще был средний из так называемых болотных вождей, который еще функционировал, все остальные уже где-то сдулись, сдались, уехали за границу – кто откровенно эмигрировал, кто тихо залег на дно. Собчак там стала домохозяйкой, Яшина не видно и не слышно, Немцов растерял свой авторитет, у него там осталось всего ничего. Ну, короче, нет той болотной оппозиции, которая поднялась в декабре 2011-го.

Навальный уже тоже готов был, что называется на языке судебной системы, встать на пути к исправлению. Видите, он пошел на репутационные потери – хотел участвовать в выборах мэра Москвы, пользуясь голосами своих врагов - единороссов. А вот не случилось. И теперь уже ему бесполезно исправляться.

Я бы не стал все это так драматизировать. Конечно, сегодня у либералов праздник со слезами на глазах – им нравится, что у них появилась такая вот трагическая фигура – наконец, срок дали кому-то хоть, за полтора десятилетия это первый раз, что вот либерал пойдет за решетку. Но я бы не стал радоваться. Потому что, во-первых, пять лет – большой срок. Во-вторых, когда он, наконец, выйдет, будет совершенно другая политическая ситуация и будут другие лидеры – наверняка.

- А откуда они возьмутся, откуда они придут?

- Слушайте, ну лидеры всегда откуда-то берутся. Там есть либеральная молодежь. Навальный никогда не был лидером оппозиции и у него не было никаких шансов стать им. Он был лидером буржуазного крыла оппозиции, «рассерженных горожан». Он нравился этой категории людей. Герой буржуазии – как я его когда-то назвал. Ну вот и все. Первый год будут молиться на Навального и посылать ему письма на зону. А потом все забывается.

- Эдуард Вениаминович, вы бы сделали Навального прототипом какого-нибудь из своих литературных персонажей?

- У меня свой литературный персонаж, мне Навальный не нужен – тем более, я считаю, что он виновен по «Кировлесу». Я лично ему соболезную – по русской традиции, Пушкин нас еще учил «милость к падшим призывал». Я не нехристь какой-то – вот он попал за решетку и я соболезную его семье, ему самому, его родителям, жене. Но я бы дал ему условный срок. И допустил бы его к выборам. Он таки был на пути к исправлению, он готов был превратиться в более или менее договороспособного такого политика либерального толка, и все с ним было бы в порядке. Но кто-то поторопился... Такое вот впечатление.