Текстовая версия
Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений:
"Особенность нашей эпохи состоит в том, что смысл кризиса кажется потерянным. Более того - его стараются как бы и не искать.
Причём если с точки зрения обывателя экономический кризис представляет собой некое стихийное бедствие, то с точки зрения неолиберальной экономической теории экономический кризис представляет собой какое-то непонятное падение показателей в силу каких-то ошибок, неточностей.
А между тем экономические кризисы являются объективными факторами, и они созданы реальными экономическими условиями. Они являются полезными именно потому, что экономические кризисы не приводят к концу света. Они лишь кажутся концом света в какой-то момент, они кажутся каким-то страшным крушением.
И действительно старая экономическая модель капитализма всегда рушится, но возникает, выстраивается новая, причём падение может быть различным. И вот эта новая модель как раз в больших экономических кризисах и должна родиться в процессе той ломки, которую переживает экономика. И мы как раз в таком экономическом кризисе.
Что интересно - он не заканчивается. Это не обычный кризис примышлено-товарного, торгового характера (когда есть перепроизводство товаров, перепроизводство ликвидируется, происходит какое-то обновление индустрии, дальше всё идёт хорошо, идёт развитие) – нет. Это кризис большой ломки.
Этот кризис тянется уже много лет. У него было несколько этапов: у него была острая фаза, потом у него была стабилизация, сейчас у него опять определённые сумерки. Но ещё может быть немрачная эпоха. Однако видно, что уже замедляется китайская экономика, что проблемы у США опять, что в Европе происходит значительное падение, и оно будет продолжаться.
Мы видим, что кризис ещё не кончился, и, более того, чтобы он закончился, должны произойти качественные изменения. Какие это качественные изменения?
Что мы знаем из прошлого? Мы знаем, что это должно быть появление новых отраслей, новых товаров, и что очень важно - должно произойти снижение себестоимости товаров, причём снижение радикальное. А что интересно? Это радикальное снижение должно быть связано с новыми технологиями.
У нас за последнее десятилетие сложилось представление о том, что новые технологии есть нечто, связанное с информационной сферой, сферой коммуникаций, компьютерами. Но новые технологии в первую очередь должны быть связаны со сферой производства.
Т.е. когда мы покупаем сравнительно недорогую теперь одежду, мы не вспоминаем о том, что сто лет назад все эти вещи казались нашим предкам очень дорогими, ценными приобретениями. Для нас это просто вещи, а для них это был предмет не то чтобы обожания, а предмет, на который нужно было копить, о котором нужно было заботиться. Сейчас это не так.
Сейчас модно купить новую вещь, и это тоже результат тех экономических изменений, которые произошли: снижение себестоимости, появление новых технологий. И вот сейчас должны появиться новые технологии, прежде всего - в сфере производства.
Я думаю, что огромное значение имеют технологии в сфере энергетики, потому что как показала «сланцевая революция» в США, которая создала кризис на газовом рынке планеты, недостаточно просто добывать больше сырьевых ресурсов и как-то немного снизить их цену. Необходимо ещё больше снизить себестоимость энергии, что возможно только на новом этапе технологического развития.
Но как это произойдёт - пока сложно, и я думаю, что нужна как раз государственная политика, которой, тем не менее, нигде нет в таком виде, чтобы она быстро обеспечила переход. Но кризис ещё далёк от завершения.
За период информационной революции, которая произошла в 70-е годы, затем тянулась в виде эволюции, мы увидели, что информация может перемещаться очень быстро в любую часть света, и нет никакой разницы, где ты находишься с точки зрения перемещения информации, её получения.
С точки зрения перемещения товаров и с точки зрения перемещения твоего физического перемещения, перемещения человека - с 70-х годов почти ничего не изменилось. Мы видим, что здесь есть застой. Этот застой является очень большим. И, конечно, это создаёт условия для того, чтобы появились новые технологии.
Сейчас человек приземлён, т.е. он передвигается по земле, передвигается на автомобиле, потому что это рационально с точки зрения тех источников энергии, той цены энергии, которая у нас сегодня есть. А вертолёт является предметом роскоши именно потому, что он потребляет гораздо больше топлива, чем автомобиль, и поэтому это аксессуар очень богатых людей. Но это отнюдь не общественный транспорт. И здесь есть определённая ниша, которая может быть занята. Если мы получим удешевление генерации электроэнергии – один момент.
Второй момент состоит в том, что сейчас электрическая энергия является результатом каких-то больших предприятий. Между тем генерация может производиться какими-то маленькими объектами. Собственно, на это направлена работа Андреа Росси - итальянского учёного, который (я ставлю это в кавычки) «в рамках холодного ядерного синтеза стремится получить более дешёвую энергию и обеспечить автономную генерацию».
Собственно, в чём заинтересованы и Соединённые Штаты в данный момент. Что это даст? Это даст, во-первых, независимость предприятий от энергосетей и от старых энергетических компаний, если они не захотят меняться, а захотят погибнуть, потому что у них всегда будет выбор. Вопрос в том, на сколько мобильным окажется руководство.
С другой стороны – точно так же помещения будут отделены от этого энергоснабжения. Т.е. будут решены сразу несколько задач. Первая – это ликвидация в значительной мере проводов. Вторая – это, возможно, изменения в транспорте, поскольку получатся такие условия, когда энергия является более дешёвой.
Но о том, в каких формах будет развиваться транспорт, будет развиваться очень сильно воздушный транспорт, - сказать сложно. Но я полагаю, что у воздушного транспорта есть большой потенциал, и как раз у обновлённого воздушного транспорта. Если мы посмотрим на самолёты, то они тоже за последние 30 лет изменились очень мало, и как раз здесь мы видим тот же самый застой.
А между тем развитие авиастроения шло очень динамично в XX веке, как развитие автомобилестроения. Но автомобиль застрял. Он изменился по форме, изменилась его электронная начинка, но в сущности своей двигатель внутреннего сгорания - дизельный, карбюраторный - они остались примерно такими, какими они были 50 лет назад. Да, они стали экономичнее под влиянием экономического кризиса 70-х годов, но это не изменило двигатели принципиально.
Между тем есть условия для появления новых двигателей, новых отраслей, новых средств перемещения, новых видов транспорта, новых, возможно, видов общественных зданий.
Но всё это также должно быть связано с развитием потребления, с тем, что государственной политикой должно стать расширение и защита, и обеспечение роста внутреннего рынка."
