Специфика государства в том, что оно плохо, несовершенно, с издержками, но достигает целей, которые действительно (а не только в рамках пропагандистской риторики) ставит перед собой.

Анархисты правы в том, что эффективность государства действительно отчетливо ниже эффективности частного бизнеса, — однако государства и были изобретены человечеством потому, что ряд абсолютно необходимых для него задач силами только общества, без создания специфического государственного организма, решить оказалось в принципе невозможно.

А жизненно важное дело лучше сделать плохо и с опозданием, чем вообще никак.

Российское государство — яркое подтверждение этого правила.

Длящийся уже почти тридцать лет плач по блокированию социально-экономического развития и гомерическому по своим масштабам разграблению «советского наследства» выдает всего лишь непонимание исполняющей его интеллигенцией характера российского государства. Весьма вероятно, что оно и создавалось не более чем машинка по организации этого разграбления, — и, если гипотеза верна, машинка была свинчена еще в недрах СССР по-советски надежно и молотит, перерабатывая нас в яхты абрамовичей и тортики касьяновых, до сих пор.

А вот вопросы безопасности любое государство, вне зависимости от своей цели и природы, обязано решать в первую очередь.

И до последнего времени они решались весьма четко и эффективно, и даже до смерти перепугавшее многих выпускание болотного «политического пара» выглядит с высоты прожитых лет грамотной, пусть и стихийной реакцией политического организма.

Во многом откровенно глупое антиэкстремистское законодательство, вызывавшее справедливое негодование, тем не менее при всем своем несовершенстве и часто избыточной жестокости серьезно ограничило экстремизм. Это позволило нам не только избежать вожделенного для западных «партнеров» государственного переворота, но и вот уже 12 лет прожить без масштабных терактов (что, разумеется, ни в коей мере не гарантирует от возвращения этого кошмара).

Однако время идет, и ситуация меняется.

Оглушительно низкая явка на думские выборы напомнила не столько захлебнувшуюся в комфорте и безразличную к собственной судьбе Европу, сколько пушкинское «народ безмолвствует». Массовое самоустранение от выборов — признак глубокого, пусть даже и не вышедшего пока на поверхность изменения политической ситуации в России.

Избранные и провалившиеся кандидаты в депутаты, по-честному встречавшиеся с обычными гражданами России, до сих пор пребывают в шоке не только от чудовищно плохих реалий жизни основной массы народа, но и от предельно откровенной и почти ничем не сдерживаемой враждебности широких масс к правящей бюрократии и партии, олицетворяющей сложившийся порядок.

Повседневное поведение значительной части чиновничества, практически освободившегося от какого бы то ни было контроля за своей деятельностью, даже в наиболее благополучных и богатых регионах России, включая Москву, вызывает массовую ненависть, которая может стать детонатором самых масштабных, самых пугающих потрясений.

Эта ненависть копится в глубине людских душ. Она почти не прорывается при беглом общении с посторонними и даже в соцсетях, пользователи которых уже хорошо знают, как легко выражение недовольства властью оборачивается уголовным преследованием недовольных за тот самый «экстремизм». Но при откровенном разговоре она буквально лишает дара речи самых подготовленных и циничных специалистов.

Ее внезапный прорыв и воплощение в реальность является главной опасностью для сегодняшней России — однако устранить ее или хотя бы «ввести в берега» можно, лишь устранив ее причину.

Лишь нормализовав поведение чиновников, критически значимая часть которых, похоже, искренне рассматривает свое положение «слуг народа» как основание для выражения открытого и демонстративного презрения к нему и для игнорирования своих формальных обязанностей перед ним, не говоря уже о его циничном в своей публичности ограблении.

С формально-юридической стороны дела поведение современного российского чиновничества как правящего, а во многом и владеющего Россией класса трудно квалифицировать иначе, чем экстремизм, — причем худший род экстремизма, возбуждающий ненависть не к той или иной части общества, а к его структурообразующему элементу — государству и к государственности как таковой.

Мы уже проходили это во время горбачевской «катастройки»: тогда вся пропагандистская мощь государства была развернута против самого этого государства, для его очернения, дискредитации и разжигания ненависти к нему. Результатом стала крупнейшая геополитическая катастрофа нового времени — уничтожение Советского Союза и всей советской цивилизации, чудовищные последствия чего мы не можем преодолеть до сих пор.

Сегодня преступная деятельность представителей государства, несмотря на громкие задержания отдельных коррупционеров, едва ли не поощряется — и трудностью расследования, и мягкостью наказания.

Так, никого уже не удивляет, когда наказание совершивших преступления сотрудников правоохранительных органов сводится к их увольнению. Более того: это трактуется как успех в деле борьбы с преступностью!

Контрабанда — преступление против государственной политики и, следовательно, против государственности как таковой — декриминализирована в президентство Медведева и является административным нарушением — таким же, как переход улицы на красный свет!

Коррупция пока еще считается преступлением — однако в отношении ее введена средневековая норма выкупа. В результате коррупционер может заплатить за взятку, на которой его поймали, штраф за счет взяток, на которых его не поймали, и спокойно глумиться над жертвами своих преступлений — и это официально считается торжеством правосудия!

В результате критически значимая часть чиновничества в полной мере наслаждается своей безнаказанностью, возбуждая своей деятельностью широкую ненависть к власти и государству как таковым.

Строго говоря, это специфическая форма экстремизма — административный экстремизм, ставший в силу своей распространенности главной опасностью для самого существования российской государственности.

Общество сознает его губительность в полной мере: на необходимость уголовного преследования административного экстремизма указывает 91,5% участников интернет-опросов (при всей понятной их нерепрезентативности), причем интенсивность отклика свидетельствует об актуальности этой проблемы.

Остается надеяться, что российское государство найдет в себе силы и вменяемость услышать общество и запустить процесс самоочищения мирным путем, не дожидаясь, когда оно будет осуществлено самим обществом, как обычно в нашей истории — стихийно, насильственно и разрушительно.

Михаил Делягин