Клопы

     В последние годы нет, пожалуй, темы, наиболее часто обсуждаемой сторонниками "третьего пути", чем тема среднего класса. Поборники "социальной демократии" и мнимые социал-демократы ожидают его появления, как пришествия мессии. Вот народится средний класс, и он станет социальным клеем для России, объединит вокруг себя всех людей "здравого смысла". К социальной структуре упомянутого класса принято относить средних частных предпринимателей, квалифицированных рабочих, профессионалов-интеллигентов и высокооплачиваемых служащих.
     Но это все верхи среднего класса. Как, за счет кого образуются, истории давно известно. Средний класс на Западе обязан своим происхождением колониальной и неоколониальной политике, нещадной эксплуатации зависимых от Запада стран.
     Коснемся низов этого класса, о которых новомодные социологи и политики предпочитают помалкивать. В низах его лавочники, мелкие рантье, живущие на проценты от акций, мелкие предприниматели-торгаши и, наконец, мелкие чиновники, кормящиеся не только от зарплаты, но и от взяток-подаяний. Словом, все, кто составлял мещанское сословие в России после реформы 1861 года.
     Заметим, что предыстория этого сословия начинается со времен Средневековья, с появления городов. Именно в первых городских центрах образуется социальная прослойка живущих непроизводительным трудом и на службе, и обслуживании власть имущих. Можно сказать, что психология мещанства - психология мелкого собственика-паразита - формировалась веками, много раньше его оформления в той же России. Суть здравого смысла мещан - приспособиться, чтобы выжить. Мещане более всего страшатся каких-либо перемен, угрожающих их паразитическому образу жизни. На перемены их может толкнуть страх перед социальными потрясениями. Страх быть раздавленными властью Труда, равно как и властью Капитала, вызывает у мещанского сословия трусливую жестокость. Во имя самосохранения оно готово на все. Это хорошо понимал Гитлер, когда он только еще крался к власти. Уже тогда он сделал ставку на низы среднего класса, обещая немецкому бюргеру уничтожить универсальные магазины и господство финансового капитала во имя возрождения великой нации - Германия превыше всего! Неистовый Адольф дал мещанам идеологию агрессивной деятельности - идеологию нацизма. Им, находящимся на задворках политической жизни, испытывающим чувство мстительной зависти к крупным собственникам, было сказано: вы истинные патриоты и гордость нации! Вы - все! И вся мещанская рать пошла за ним.
Обещания Гитлера оказались столь же невыполнимы, сколь и притягательны для разоряющегося бюргерства, - власть биржевиков осталась неприкосновенной. Мировой экономический кризис достиг границ Германии. Его опаляющее дыхание ощутил на себе не только наемный рабочий, но и немецкий мещанин. Будущий фюрер нашел ключ к солидарности мещан и пропитанных мещанской психологией люмпенизированных рабочих - национал-социализм. Он выбросил перед ними знамя собственнического патриотизма и национал-социализма - социализм только для немцев! Бюргерский социализм пришелся по вкусу финансовым магнатам. Для них не представлял тайны клич "Германия - превыше всего!" Это означало, что на самом деле превыше всего будут их интересы. Омещанивание нации было и в интересах финансово-промышленной олигархии. Массовый нацистский психоз хорошо работал на поставку пушечного мяса для войны за ее мировое господство. Будущие эсэсовцы и гестаповцы рекрутировались в Гитлер-югенд преимущественно из мещанских семей.
     Незадолго до начала второй мировой войны юнцы, отравленные черной романтикой фашизма, возбуждали себя исполнением гимна молодых нацистов:
Нет цели святей и желанней! 
Мы вдребезги мир разобьем! 
Сегодня мы взяли Германию, 
А завтра - всю Землю возьмем!
     Молодым мещанам было все дозволено (физическое уничтожение славян, евреев, доносительство на ближних с передачей их имущества в пользу доносителя), чтобы они уверовали в свою исключительность, в свою безнаказанность.
К чему это привело - человечество помнит. Национальная идея как идея извращенного эгоизма, как идея собственническая обернулась для Германии невиданной доселе трагедией. То, что кричалось взбесившимися мещанами за пивными кружками, стало кровавокошмарной явью не только для немцев, но для всего мира.
     В трагедии Германии есть немало поучительного и для современной России. Нет, фашизм не пройдет в нашей стране! Русский патриотизм - основа патриотизма российского, советского никогда не был замешен на эгоизме озверелого собственника. Жива историческая память народа: мы - потомки героического поколения, повергшего фашизм; мы - духовные наследники того общественного строя, при котором патриотизм не может быть собственнической идеей. Иезуитствующие попытки сравнить Сталина с Гитлером, рассчитаны на беспамятство "новых русских", обратившихся в космополитическую веру, поставивших свой уродливый индивидуализм превыше всего - все дозволено!
     Но сегодня реальна угроза профашистского устройства государственной власти, прикрываемого идеей возрождения России, профанируемого идеей социальной справедливости и стабильности. Реальна потому, что финансово-промышленная олигархия Запада, США, прежде всего, может сохранить относительную социальную стабильность в своих странах за счет низведения нашей страны до полуколониального состояния. Делать это открыто весьма опасно: может наступить коренной перелом в патриотическом сознании великого народа. Куда как выгоднее и надежнее избрать тактику борьбы по принципу "бить врага его же оружием". И мы видим это: демократы-космополиты спешно обряжаются в одежды государственников-патриотов. Меняется кодовый язык разрушителей великой державы при неизменности политики разрушения. Под патриотическими лозунгами готов продавать страну черномырдинский предвыборный блок "Наш дом - Россия". Продавать во имя господства той мировой финансовой олигархии, которая дала команду компрадорскому капиталу поддержать "патриота" Черномырдина! Поддержать тот полуполицейский, а при необходимости и полицейский порядок, который он гарантирует при удержании власти. Никаких Советов! Никакого контроля за властью! Главное - возведение в закон того порядка, который есть.
     Блок Черномырдина обращен к любимому дитяти дикого капитализма - к собственникам-паразитам, мещанам всех мастей. Он поднял знамя собственнического, торгашеского патриотизма - все на продажу, вплоть до Родины! Мещане могут подхватить знамя паразитического национализма (так было в Германии) или продажного космополитизма (так сталось в России), но знамя подлинного патриотизма - никогда.
     Перестройка по Горбачеву и реформы Ельцина-Гайдара, Чубайса-Черномырдина реставрировали мещанство в России в его агрессивном, воинствующем выражении. Именно так оно и заявило о себе в августе 91-го, в октябре 93-го.
     Мещанство, по меткому определению М. Горького, - это строй души, образующийся от уродливого чувства собственности, от паразитического образа жизни. Не будем путать мещанина с собственником-тружеником, как это делал Троцкий в отношении к крестьянину-середняку.
Вирус мещанства с разрушением социалистического строя проник в массовое сознание. "Пей, гуляй - один день живем!", "Мой дом - моя крепость!", "После нас - хоть потоп", "Моя хата с краю" - разве это не стало принципами жизни многих в современной России?! Разве это не породило нравственной глухоты к страданиям ближних и дальних?
     Мещанство как массовое явление - порождение буржуазного общества. Но оно развивалось и при социализме. Как оно воспроизвело себя и размножилось в условиях господства общественной собственности? Здесь мы подходим к сложному вопросу о переплетении народного социализма, возникшего по воле и потребности людей труда и в результате их социального творчества, с мещанским социализмом, искусно прикрываемым высокими идеалами и лицемерным кличем:
"Социализм - превыше всего!" Именно мещанский социализм и породил эрзац-коммунистов, ставших псевдодемократами. Именно он явился социальной и духовной основой массового предательства от Горбачева до Рыбкина.
    Как уже было сказано, приспособляемость к любым социальным условиям - первейшая родовая черта мещанства. Приспособиться к новой, советской жизни, увы, было нетрудно. Достаточно изучить ритуал внешне праведного поведения - казаться, а не быть. Здесь мы подходим к другой родовой черте мещанства - идолопоклонничеству. Мещанину всегда нужен идол. Поклонение ему освобождает от ответственности, от которой мещанин бежит как черт от ладана. Как точно заметил М. Горький, он - этот трусливый паразит - способен возвести свою зубную боль в степень мирового события. Ответственность, долг - вне мещанского миропонимания.
     В начале XX века капитал - идол российского мещанства. Довольно быстро, после того как Капитал был побежден Трудом, мещанин сознает необходимость смены идола. Он превращает в идола социализм и молится на него с примерным усердием. К сожалению, это можно было делать, зная правила социальной и политической безопасности: будь активен в партийной учебе, успешно сдавай зачет по научному коммунизму да признайся в том, что за рабочий класс, за диалектический метод познания ты готов пожертвовать собой. Беда КПСС, в ряду прочего, заключалась в том, что ее внутрипартийный язык был признан обязательным для всех. Дорога к политическому и идеологическому мещанству оказалась свободной: заучи, вызубри, поклянись в верности марксизму-ленинизму, коль скоро нет знаний - бери верноподданичеством. И ведь брали! С изворотливостью гадин ползли по лестнице власти и, вползая на ступеньку выше, поучали всех, кто внизу, мещанскому социализму. Вызывая тем самым отвращение к истинно высокому идеалу у честных, неискушенных в идеологии людей. Не могло все общество быть на уровне научного сознания. Не могло, поскольку для этого необходимо овладеть специальными знаниями, иметь способность к теоретическому мышлению, которого нельзя требовать абсолютно от каждого. Мещане в политике обязывали к невозможному, чем оскверняли научную мысль, уподобляя ее догме. Сводили дело к примитивизму во всем - в экономике, политике, нравственности.
     От этого в первую очередь сильно пострадали наше патриотическое сознание, национально-историческая память. Понятия о России как особом историческом явлении, об общенациональном значении русской культуры, о национально-исторических особенностях социализма в России, о ее народных социалистических традициях не допускались к обсуждению и усвоению. Мещане от политики и идеологии вели народ к беспамятству. Подготавливали почву для политического космополитизма. Не только власть политическую, но и власть духовную стремились превратить в свою собственность. Нет, не случайны слова Даллеса в известном тексте доктрины холодной войны:
"Мы найдем своих единомышленников... в самой России".
Когда контрреволюция под покровом "нового мышления" стала очевидной, вся мещанская рать вернулась к прежнему идолу - капиталу. Нет, не переворачивались мещане. Они вывернулись наизнанку.
     Наша отечественная литература, всегда чувствительная к опасному социальному заболеванию еще в момент появления его первых признаков, давно представила советскому обществу образы мещан от правящей партии. Пожалуй, никто так выпукло не изобразил опасность мещанства в рабочей и партийной среде, как это сделал Маяковский. Главный герой его пьесы "Клоп" рабочий Присыпкин - прообраз современных мещан-клопов, выползших из трещин социалистического общества. А трещины, возникшие от той же уравниловки, были. Именно она породила потребительское, рваческое отношение посредственности к Советской власти. Ожившие и размножившиеся с невероятной быстротой Горбачевы и Яковлевы, Ельцины и Грачевы, Ерины и другие - дети Присыпкина.
     Они расплодились в пору хрущевского правления. Оттепель, ставшая ренессансом диссидентства, была оттепелью и для мещан-клопов. Они во множестве стали выползать из щелей, в которых пережидали трудные и великие годы - годы бескорыстного энтузиазма первых пятилеток, годы Великой Отечественной, самоотверженного труда в послевоенном возрождении страны. Нет, не шли трусливые обыватели на открытую правду, подобно Валентину Овечкину. Они, по его выражению, "лавулировали", избегая спроса по большому счету за районные будни.
     Во все годы Советской власти работали не покладая рук действительно ответственные советские и партийные работники, никогда не отделявшие своей судьбы от трудной судьбы народа. Но бюрократизм в партии сделал их заложниками политических карьеристов, овладевших искусством лицемерия, лести, интриг, активности напоказ. Карьеризм стал безудержным и, в конце концов, привел к отчуждению руководства страны от народа. Партийные растиньяки рвались к власти.
     Все, что требовало труда, заботы, работы на износ, ответственного риска, было не для них. Пробил час политического мещанства: начальство мещанину - бог! Всевышний тот, кто выше! Молодые Горбачевы поползли к власти через комсомол, благо время Александров Матросовых и Олегов Кошевых прошло, а освоения целины и строительства БАМа можно было избежать за счет энтузиазма доверчивых ровесников. Главное, бросить им клич - вперед! Процесс пошел. Процесс частнособственнического перерождения будущей партийной элиты.
     Самые опасные мещане - мещане-политики. Власть для них не более чем их собственность. Нельзя не согласиться с теми, кто видит главную причину психологии предательства Горбачева в его непомерном тщеславии. Но, чтобы удовлетворить манию величия, ему нужно было превратить власть в собственность. Ельцин пошел по стопам Горбачева - он приватизировал власть в России. Этот акт приватизации состоялся еще задолго до реформ... Либерализм Горбачева - начало тоталитаризма Ельцина. Они - не антиподы, а противники в борьбе за власть-собственность. Оба - мещане самой высокой пробы. Воинствующие мещане.
     Мещанин-политик далек от мещанина-лавочника по внешней видимости способа добывания средств к паразитическому существованию. Не перепродает товар, купленный почти за бесценок, не спаивает товаропроизводителя и покупателя. Но по сути названного способа он - родственник лавочника. Сколь бы ни был он образован и респектабелен, все тот же торгаш в борьбе за власть.
     Рафинированный "делец-интеллигент", прошедший дорогу от "чего изволите?" в отношении начальства до "как вы смеете!" в отношении подчиненных, есть никто иной, как мещанин в политике. Таковым мне представляется Иван Петрович Рыбкин - один из типичных представителей последней генерации советского мещанства. Сегодня он - эдакая политическая душечка. И коммунист "в душе", и социалист, и аграрий, и регионал, и даже социал-демократ. Короче - чего изволите? А как Иван Петрович любит поразмышлять об антоновских яблоках Ивана Бунина (поклон патриотам), о среднем классе (поклон центристам), о социальной справедливости (поклон левым центристам), о третьем пути, не сворачивая с пути, предназначенного ему нынешним президентом России (книксен президенту!). Ну, словом, российский патриот на заказной манер.
     Мещанство всеядно и многовидно. Подобно мольеровскому господину Журдену, пренебрегающему своим прошлым, политиканствующие и эстетствующие мещане с брезгливостью относятся к меньшим братьям своим - ларечникам. Готовы гнуться под саксаул перед власть предержащими. А уж коль сами дорвутся до власти, пусть даже призрачной, то ведут себя как хозяева бакалейной лавки. Родина для них - та же бакалейная лавка.
     Мещанство - пожалуй, самое опасное явление нашего общества. Опасное тем, что оно, если не вести с ним бескомпромиссной борьбы, способно проникнуть во все сферы жизни, во все социальные слои и классы. Мещанин-рабочий ничем не лучше мещанина-лавочника, а может, еще хуже, потому что он позорит честь человека труда. Своим равнодушием к собрату своему, ставшему безработным, полунищим, он совершает предательство. От предательства по отношению к ближнему до молчаливого предательства Родины - малая дистанция.
     Мещане, когда они рвутся к власти, выталкивают на поверхность общественной жизни бонапартиков, претендующих на роль мессий, доводящих социальные истины до той простоты, которая хуже воровства. Болезнь вождизма не обошла стороной и коммунистическую среду. Нередко в поведении иных комдеятелей проглядывается Лев Давыдович Троцкий в треуголке Наполеона. Мания величия всегда сопряжена с претензией превратить великую идею, ту же коммунистическую идею, в личную собственность: только я прав! А в итоге выходит - Я превыше Отечества! Увы, смутное время - время жестокой банальности.
     Вождизм - бич божий в наши дни. Оппозиция реально близка к победе на выборах. Началось отрезвление большинства. Трагедия в Буденновске многим колеблющимся открыла глаза на бесчеловечный режим власти. Но оппозиция может в очередной раз проиграть, если взаимоотчужденность лидеров не прекратится. Велика мера ответственности каждого из них.
     Вернуть власть народу нельзя без самоограничения политических претензий лидеров. Если не будет выдержан принцип "не возвышай себя за счет унижения другого", то оппозиция окажется во власти того же политического мещанства.
     Должен победить не кто-то из лидеров, а народ, все мы, противостоящие антигосударственным силам страны. Тому учит отечественная история.
     В 1612 году Минин и Пожарский потому стали вождями народа, что ни тот, ни другой не искали власти и славы, а искали спасения Отечеству. Ни тот, ни другой не претендовали на доходное место после победы. Потому они и навечно остались в памяти народной.
     Мещанство, если его не остановить, грозит духовным вырождением общества, распространением массовой безнравственности, прежде всего, потому, что оно оторвано от корней отечественной истории. Мерзко, когда лицедействуют в культуре и искусстве и кричат о правах человека, цинично взирая на лишение его главного права - права на труд, что значит - на жизнь. Торгуют всем, даже природным талантом, былым признанием в народе, профессиональными знаниями, лишь бы только самосохраниться. Ульяновы и Табаковы заодно сегодня с русофобами маркзахаровыми и басилашвили. Юристы Ковалевы сомкнулись с "правозащитниками" Ковалевыми.
     А в это время корчится от страшных мук Россия. Истекает кровью в Чечне. Стоит на коленях перед спасенным ею миром.
К мещанам всех видов вполне приложимы слова историка-русиста В. О. Ключевского: "Они гнушаются родины, давшей им последние гроши, здоровье и здравый смысл, как гнушается выскочка своей серой матери, оставшейся в деревне со своими морщинами и со своей материнской беззаветной любовью".
     Но мещане не всесильны. Они агрессивны от трусости, от страха перед пробуждением народа. Они страшатся народа, как лилипуты Гулливера. Когда большинство осознает - права не дают, права берут, - клопы лихорадочно начнут искать спасительных щелей.
     Это случится не само собой. Предстоит трудная работа, работа-борьба. Борьба за умы и совесть людей. Она только тогда может быть успешной, когда все, кто ее возглавляет, не допустят никаких компромиссов с этой властью. Властью, доведшей чуть ли не каждого третьего труженика до состояния нищенства, а 6 миллионов россиян - до бездомности (беженцы). Властью, перебившей в ею же провоцируемых войнах, разгуле преступности 600 тысяч человек.
Всякий, наделенный правом-доверием вести людей на борьбу, обязан лишить себя возможности какого-либо компромисса с властью насилия.
     Кризис антинародной власти обнажает ту родовую черту воинствующего политического мещанства, название которой - цинизм. "Потерпите, и через год вам будет легче", - так говорил Ельцин, обращаясь к доверившим ему власть на выборах в 1991 году, "В 1996 году наступит стабильность", - обещает премьер Черномырдин. И это говорит тот, кто причастен к стабильности нищеты, преступности и разврата. Терпи, иными словами, смирись, русский человек, будь стабилен в своем смирении: "Наш дом - Россия!" Что правда, то правда. Россию они превращают в свой дом, отводя народу место просителя у парадного подъезда, у входа в который, будь по-ихнему, скоро заговорят не по-русски.

ДОБАВИТЬ РЕСУРС В КАТАЛОГ!!!