Добрый день, уважаемые подписчики! В нашей рассылке мы публикуем выдержки из наиболее интересных материалов журнала "Наша власть: дела и лица". Более подробно ознакомиться со статьями и темами нашего журнала можно на сайте www.nashavlast.ru.

Большой подарок по случаю особо значимой для общества даты – собственной корпоративной годовщины – преподнесла российскому народу Государственная Дума ФС РФ – постановление об амнистии. Непосредственную выгоду из этого радостного события смогут извлечь примерно 18 тысяч граждан, содержащихся в местах лишения свободы или еще только планирующих провести там ближайшие годы, однако документ, несомненно, окажет влияние и на более широкие слои населения и затронет не только тех, кого амнистированные граждане очень скоро встретят в темном переулке.

Практикуя регулярные амнистии (одно время они объявлялись почти ежегодно), власть не ставит перед собой задачу способствовать криминализации общества, и непосредственная угроза населению от доброты думцев (постановления об амнистии согласно Конституции не требуют утверждения другими ветвями власти) не так велика. Под амнистию, как правило, подпадают лица с небольшими сроками лишения свободы (обычно до 5 лет), не особенно опасные для граждан, которые, как считается, могут вернуться к нормальной жизни, оценив милосердие общества. Так случается не всегда – например, знаменитая берианская амнистия «холодного лета 53 года» касалась самых безобидных преступников (в основном тех же самых «пятерочников»), однако сохранилась в памяти поколений не только благодаря талантливому художественному фильму – амнистированных ловили и сажали обратно почти год. Справедливости ради надо отметить, что на криминогенной ситуации сказалась главным образом численность падших – из 2,4 млн осужденных к лету 53 года в исправительно-трудовых учреждениях осталось чуть больше миллиона человек. Весьма масштабными выдались великая амнистия лета 45-го, даровавшая милость даже дезертирам (всего 620 тыс. человек), амнистия 17 года (породившая понятие «птенцов Керенского»), амнистия к 300-летию дома Романовых и прочие проявления гуманизма. Довольно ограниченный по масштабам думский проект не идет ни в какое сравнение даже с амнистией к 10-летию советской власти, освободившей около 7% сидельцев (сейчас на нарах проводят время около 800 тыс. человек) и имеет значение скорее идеологического документа, адресованного неопределенному кругу лиц.
Милость к падшим традиционно считается проявлением нравственной силы власти, временно отменяющей действие сурового закона в расчете на то, что кратковременный опыт общения с правоохранительными органами послужит оступившимся хорошим уроком. Несмотря на то, что Уголовный кодекс настойчиво ориентирует суды как можно больше применять меры наказания, не связанные с лишением свободы (штрафы и пр.), законодательство РФ все еще представляется очень жестким. Гуманно настроенные юристы, например, указывают, что в Германии на душу населения якобы совершается намного больше преступлений, чем в России, а сидит примерно в 20 раз меньше, и ничего ужасного от этого не происходит. Проблема тяжести судебных репрессий в России решается всем миром – гуманизм законодательной власти органично дополняется милосердием «суда улицы», как принято называть суд присяжных, и только ограниченность его юрисдикции (ему подсудна лишь небольшая часть уголовных дел) объясняет то обстоятельство, что какому-то проценту преступников все же приходится отбывать наказание.
В целях ограничения произвола следствия суды присяжных замышлялись как способ проверки убедительности собранных стороной обвинения доказательств – есть все основания предполагать, что чем больше людей решают вопрос факта (было ли преступление, совершил ли его обвиняемый, виновен ли он), тем меньше риск судебной ошибки. Не всегда число заменяет умение – например, в состав гелиэи в Древних Афинах иногда входило до 500 судей, что не помешало ей засудить Сократа. Однако со временем – в интересах сближения абстрактного закона и правосознания простых людей – стало допускаться и даже приветствоваться немотивированное оправдание заведомых преступников; как выражаются правоведы, присяжные показывают, терпимы ли для общества установленные законы. Для освобождения бывает достаточно, если всевозможные зверства совершались по уважительной причине, если коллегии кажется, что не все виновные привлечены к суду, или если присяжные в силу местных предрассудков вообще не признают содеянное преступлением (известно, например, что крестьяне по каким-то причинам всегда голосуют за оправдание воришек). Не закрыт доступ к отправлению правосудия анархистам, гражданам, принципиально выступающим против уголовных наказаний, криминалитету, если судимость снята или погашена в установленном порядке, и сумасшедшим, если только они не признаны судом недееспособными. Хотя присяжные в период исполнения своих обязанностей являются судьями, они не только не связаны целями наказания, но и могут по своему произволу отменять закон и право граждан на защиту государства, предусмотренное Конституцией и международными договорами России.
«Имей в виду, для меня любой кодекс слаб». А. Платонов
Как выражается Валерия Новодворская, «суд присяжных может пренебречь правом во имя совести и гуманности, он судит сердце человеческое». И действительно вердикты российских присяжных нередко заставляют разводить руками, причем наиболее шумные проколы «суда улицы», как, например, распитие присяжными спиртных напитков в компании с адвокатом оправданного или квалификация действий убийц малолетней таджички как хулиганства (присяжным не понравилось, что следствие не смогло отыскать нож, которым зарезали ребенка) – не самые опасные. Необходимо понимать, что в силу милосердного российского закона несовершеннолетние преступники все равно даже теоретически не могли бы получить больше 10 лет на душу населения, если бы даже они ежедневно резали по одному ребенку себе на завтрак, поэтому несколько лет лишения свободы, которые присяжные им обеспечили, далеко не худший вариант.
Не настолько бедственным выглядит и оправдательный вердикт господину Иванькову, которого безосновательно обвиняли в убийстве иностранных граждан, не желавших уступить ему очередь в гардероб, поскольку основной свидетель – милиционер – по каким-то причинам стал сомневаться, кто именно застрелил турецко-подданных. Кроме того, господин Иваньков провел столько лет в тюрьме (отечественной и даже американской), что уже не существенно, возвратился бы он туда еще на какое-то время или нет – изменить его взгляды на жизнь вряд ли кому-то удастся. Очень немногие помнят, что один из героев Беслана Майрбек Шайбекханов был незадолго до теракта задержан, но отпущен присяжными – этот неприятный факт оправдывали спецификой работы судебных органов на Кавказе. Местными предрассудками, вероятно, можно объяснить систематическое оправдание ростовскими присяжными капитана Ульмана и его боевых товарищей, которые не только хладнокровно расстреляли мирных чеченцев, но и продолжают кичиться своей верностью присяге по сей день. Чтобы положить конец театру абсурда, Конституционный суд был недавно вынужден разрешить судить не в меру исполнительных офицеров без участия народных представителей, которые, натерпевшись от чеченских бандитов, вероятно, вообще не считают убийство чеченца преступлением.
Заметные провалы в развитии этого демократического института могли бы заставить усомниться в том, по силам ли в принципе русским людям судить по справедливости, без истерик и приливов то злобы, то жалости к душегубам. Как известно, Наполеон, сам по происхождению итальянец, был твердо убежден в неспособности своих соотечественников исполнять обязанности присяжных. Однако суд присяжных часто буксует и в странах, которые принято считать цивилизованными. Многие помнят оправдание популярного негритянского артиста Симпсона, который подозревался в том, что отрезал голову бывшей жене – американских присяжных сильно сбил с толку навязанный защитой вопрос о том, являлся ли в глубине души расистом полицейский, обнаруживший решающие улики по месту жительства подсудимого. Невысокий уровень доверия к правоохранительным органам, которые во всех странах мира способны привлечь к ответственности первого попавшегося им на глаза, фальсифицировать доказательства, выбить показания силой, у нас усугубляется все более заметным оправдательным уклоном закона, и милосердные присяжные в сущности не выходят за рамки его идеологии.
С учетом неравенства сил у сторон уголовного процесса традиционное правило «преобладания защиты» (презумпция невиновности, право последнего слова защиты) не лишено логики. Однако современное законодательство открывает перед обвиняемыми и более широкие возможности – до последнего времени вступивший в силу оправдательный приговор вообще запрещалось обжаловать в надзоре. Если обвиняемый догадался заплатить небольшую сумму судьям, рассматривавшим дело, то никакие доказательства его виновности в дальнейшем ни при каких обстоятельствах не могли помочь. Защищая эту статью УПК, представитель Госдумы Мизулина предрекала возврат к сталинским временам, и чтобы заставить государственную женщину замолчать, Конституционному суду пришлось прибегнуть к авторитету Европейской конвенции, допускающей отмену приговора в случае грубых нарушений закона. Что касается оправдательного вердикта коллегии присяжных заседателей, он и по сей день обязателен для председательствующего и влечет за собой безусловное постановление оправдательного приговора. Но и обвинительный вердикт не лишает председательствующего права оправдать подсудимого, если он считает, что «деяние не содержит признаков преступления» или если «не доказано участие подсудимого» в его совершении.
«Свобода вас встретит радостно у входа,
И братья меч вам отдадут».
Разговоры об отказе от суда присяжных бесполезны – соответствующее право преступника предусмотрено Конституцией РФ, и отменить его почти невозможно. Кроме того, и несменяемые «коронные» судьи» нельзя сказать, что работают намного лучше – обвиняемых по делу об убийстве Дмитрия Холодова федералы оправдали без всяких присяжных, на что имели полное право – от обязанности устанавливать объективную истину по делу они освобождены очень давно и уполномочены лишь оценивать представленные им доказательства. Режим наибольшего благоприятствования для преступников создают не только они. Есть еще множество институтов гражданского общества, среди которых выделяется комиссия по помилованию, благодаря которой задолго до введения моратория на смертную казнь в исполнение приводился один приговор из 12 (для сравнения в 1985 г. миловали одного приговоренного из 23). Известный писатель Приставкин, автор многочисленных публикаций наподобие «У милосердия не может быть законов», охотно делится воспоминаниями о том, как едва не освободил от наказания маньяка Чикатило.
Свой весомый вклад вносят и правоохранительные органы, их излюбленные приемы – вялое реагирование на правонарушения и отказ в возбуждении дел по заявлениям потерпевших. Вопреки мнению гуманных юристов, преступлений в России совершается не так уж мало, просто их по возможности стараются не замечать, чтобы не портить отчетность. Оценить масштабы можно по тем правонарушениям, которые нельзя не регистрировать. Например, убийств в один и тот же год на 100 000 человек населения в Германии совершено 1,17, в России 21,4 (если считать вместе с пропавшими без вести, эта цифра достигает чудовищного уровня убийств в средневековой Европе). Да и менее тяжких деяний у нас творится едва ли меньше, чем у дисциплинированных тевтонов – те, кто сомневаются в этом, вероятно, редко бывают на улице.
Нельзя отрицать, что прощение возвышает душу и является уделом интеллигентных и благородных людей. На гуманное отношение к правонарушениям, даже повторным, ориентировал сам Христос, но и он называл в качестве условия раскаяние нарушителя (Лук. 17:4). Особенно широкая душа необходима, чтобы прощать те преступления, которые совершаются против других людей и никак не затрагивают гуманистов, облеченных властью, – и этой добродетелью депутаты Госдумы наделены с избытком. Как известно, для того чтобы освободиться по амнистии, не только не требуется раскаяния, но даже признавать свою вину совершенно необязательно.
Прошло время, когда уголовные преступники в отличие от контрреволюционеров считались социально-близкими, и если не брать крайние проявления (депутат Ж., например, полагает, что амнистировать необходимо в три раза больше преступников, чем это делается сейчас), забота о том, чтобы оступившиеся граждане не засиживались в темницах, диктуется главным образом интересами оздоровления общества, реинтеграции преступного элемента и снижения затрат на его исправление. Не против того, чтобы бандиты перерождались в привычной для себя обстановке, и Европейский суд по правам человека. Например, по делу «Мастроматтео против Италии» суд разъяснил отцу гражданина, который был убит преступником, отпущенным судьей на выходные, что государство не может нести ответственности за этот печальный эпизод, так как о криминальных планах синьора никто не имел представления. Что же касается политики социальной реабилитации отморозков, ставить ее под сомнение недопустимо, так как рано или поздно убийца все равно выйдет на свободу. Поскольку смертная казнь в Европе отменена, с этим выводом трудно не согласиться, тем более, что на улице, где живут самые гуманные юристы, никаких преступлений, как правило, не совершается.
Странный нейтралитет между преступностью и различными элитами был отмечен еще во время терактов 1999 года – дома взрывались почему-то в наименее престижных районах, населенных людьми, которые не представляют слишком большой ценности – рабочими или военными. Это, безусловно, случайное совпадение – постоянно амнистируя всевозможных подонков общества, представители власти, которые в большинстве своем довольно неплохо обеспечены и отделены от остального мира высокими заборами, просто забывают о том, чем оборачивается их милосердие. Можно было бы удивляться скорее тому, что не слишком озабочено происходящим население, довольно легкомысленно участвующее в отправлении правосудия – как писал в позапрошлом веке исследователь суда присяжных Миттермайер – «если народ коснеет в невежестве, если умственные его силы спят беспробудно, то вряд ли можно избрать из его среды достаточное число присяжных». Близкое явление отмечают медики, полная забывчивость («тотальная амнезия») «обнаруживается в форме сильного тупоумия» и обычно сопровождает заболевание большей части верхней оболочки мозга. Чаще потеря памяти касается отдельной области знаний (потеря памяти, событий, лиц). Надежда на выздоровление и возвращение к нормальной жизни в таких случаях еще есть.

Григорий Николаев