Андрей Соломатин был частью семинского «Локомотива», ездил на чемпионат мира в Японию и Корею и выигрывал Премьер-лигу с ЦСКА. В интервью еженедельнику «Футбол» бывший защитник рассказал, что такое европейский подход Артура Жорже, как игрок юношеской сборной России вывозил из Катара золото и почему один из легионеров «Локо» боялся ехать в Махачкалу без каски.

Щебенка, Гинер

— Евгений Гинер старается делать так, чтобы бывшие армейские игроки работали в ЦСКА. Почему вы в «Чертаново»?

— Я был у Евгения Ленноровича еще до того, как начал тренировать. На тот момент еще не видел себя в тренерском цехе, хотел в клубе работать. Для меня же ЦСКА — это как…

— Почти как «Локомотив»?

— Да нет. Я болею за ЦСКА, сердце у меня, наверное, красно-синее. Так вот, я хотел работать в клубе, например в селекционном отделе. Но на тот момент вакансий не было. Поговорили с Бабаевым и решили, что, как появятся варианты, обсудим. Речи о том, чтобы тренировать детей, вообще не шло. Я тогда закончил с футболом, чувствовал себя великим бизнесменом. Была куча прожектов и так далее.

— Ни один из «прожектов» не удался?

— Частично что-то удавалось. Например, прокат лимузинов. Я вошел в существующую транспортную компанию и достаточно долго там работал. Были и неудачные проекты, конечно. Пытались заниматься перевозкой песка и щебня по Москве и Подмосковью. Но совсем это дело не задалось, даже вспоминать не хочется.

— В этом сезоне молодые парни из «Чертаново» сражаются с мужиками во второй лиге. Ребят бьют, ломают? Или все не так страшно?

— Не так все страшно. Никто никого не бьет и не ломает. Команды стараются играть в футбол. Но скорости выше, чем в детском футболе. Ребятам приходится быстрее принимать решения, не у всех это получается. Я считаю, что это хорошая школа. Всегда был сторонником мнения, что проще себя проявить, играя во второй лиге, а не за дубль.

— Хорошо, противники не «убивают». А судьи?

— Нет, нас ни разу судьи не «убивали». Наоборот, играли вот с одним из лидеров, арбитр даже больше в нашу сторону ошибался. Не заметил ни разу предвзятого судейства.

Пятерка, наручники

— В самом начале карьеры вы тоже играли за молодую команду во второй лиге.

— После школы попал в торпедовский дубль. Потренировался, поиграл — получил травму. Руководство сказало, что не видит меня в команде. В итоге попал в ТРАСКО — клуб на базе ФШМ.

— Правда, что у вас на всю команду была одна машина?

— Да-да! У кого-то из команды была машина — то ли пятерка, то ли семерка. Когда нас президент в самом начале собрал, поставил большие задачи и пообещал золотые горы. Так получилось, что мы туров семь подряд выиграли, шли на первом месте. У президента деньги сразу закончились — видимо, он не ожидал такой прыти от нас. Однажды после тренировки собрались, скинулись, купили пивка. Залезли всей толпой в эту пятерку, сидели друг на друге. И помчали куда-то. Классное было время, играли дружно и от души.

— Перед тем как оказаться в «Локомотиве», вы полгода доигрывали за ТРАСКО. Не было мыслей поберечь себя?

— Нет, это не про меня. Сейчас, даже когда с детьми бегаешь, иногда клинит — в стык идешь или еще что-то. В азарте даже не замечаешь. Хотя сейчас и лишний вес, а дети быстрее.

— Вы могли перейти не в «Локомотив», а в ЦСКА. Что не срослось?

— Мы играли против ЦСКА, после матча кто-то подошел ко мне. На следующее утро я приехал в клуб, переговорил со Светиковым. Он сказал, что Тарханов заинтересован, но до конкретики не дошло. На этом расстались, взяли тайм-аут. Я рассказал Чанову (он был тогда нашим тренером), что зовут в ЦСКА. Он говорит, мол, молодец, поздравляю. А вечером мы играли с «Локомотивом». Победили 4:2. Я сыграл неплохо, после матча Семин, можно сказать, надел на меня наручники. С утра Юрий Палыч приехал за мной на машине, отвез в клуб. Так и подписал контракт с «Локомотивом».

— Читали контракт вообще?

— У меня было два основных пожелания: первое — чтобы мне помогли устроиться в институт, второе — чтобы с армией вопрос решили. Деньги вообще не волновали: есть какая-то зарплата — и ладно. Мне еще выделили машину. Шестерку «Жигули» — был просто счастлив. Невероятные эмоции накатывали от присутствия на базе, от поездки на клубном автобусе, от формы локомотивской, которую выдали.

— Вы рассказывали, что в начале карьеры в «Локомотиве» пять раз бегали за пивом. Кто сменил вас в этой должности?

-Кто сменил, не помню, но в этой должности я находился долго. В первый раз с Дроздовым бегали в Екатеринбурге. Тогда не было чартеров, улетали на следующий день, поэтому остались ночевать. А тех, кто нас мог отправить за пивом, хватало.

— За что Семин мог оштрафовать?

— За пьянку мог оштрафовать.

— Коллективную?

— И коллективную, и индивидуальную. Разные случаи бывали.

Каска, бронежилет

— В «Локомотиве» вы застали Джеймса Обиору. Многие говорили, что не встречали более ленивого футболиста.

— Мне больше запомнился другой легионер — был у нас европеец какой-то (скорее всего, речь идет о Филипе Азеведу. — Ред.). Предстоял выезд в Махачкалу, к нему кто-то подходит и говорит: «Завтра летим в Дагестан, нужно с собой каску и бронежилет взять». Надо было видеть, как расширялись его глаза, когда переводчик до него все это доносил. Парень-то телевизор смотрит, знает все. Дослушал и выдает: «Я не полечу!» Потом еле объяснили, что пошутили. Но все равно для него эта поездка была экстримом.

— В «Локомотиве» вы долгое время жили в одном номере с Зазой Джанашия. Неужели он правда мог проехать четыре круга по МКАД?

— Исключать нельзя — грузин вполне мог несколько раз проехать свой поворот. Радимов рассказывал про себя историю, как он начинал ездить в Сарагосе после России. Я даже однажды с ним в Питере катался по Дворцовой площади. Ждали, когда мосты опустятся. Так вот, прибыл он в Испанию, а ездить-то привык, как у нас. Проехал, значит, свой поворот по автобану. Что делать? Решил по газонам развернуться. Так там весь поток остановился, все стали смотреть, кто это, что это и как он может вообще такое вытворять.

— Как Джанашия боролся с лишним весом?

— Однажды на сборах в Италии меня, Зазу, Сашку Смирнова, Арифуллина и Харлача Палыч посадил за отдельный стол. У всех лазанья на ужин, а у нас — ботва с помидорами. А еще как-то Джанашия ездил в Корею на сборы, вернулся похудевшим килограммов на пятнадцать-двадцать. Это был лучший Заза Джанашия. Но потерю веса в Москве он быстро компенсировал.

— Чугайнов рассказывал, как Семин однажды оплевал милиционера. Вам какие эпизоды с его участием запомнились?

— Играем в еврокубках на старом «Локомотиве», а лавочки тренерские перенесли на другую сторону. Шел сильнейший дождь. А Семин никогда не сидел, вышел к бровке — в костюме и в ботинках. Стоит чуть ли не по колено в воде. И вдруг кто-то теряет мяч, Палыч на месте как давай топать: «Ты что делаешь?!» Брызги во все стороны, как из фонтана!

— Экстремальные выезды в 90-х были?

— За сборную матч в Грузии, когда свет погас. Мы сидели в автобусе, рядом никакой охраны, а вокруг — толпа. В автобус кидали древки, что только не летело — очень неприятно. Из «Алании» тяжело всегда было уезжать, особенно в 95−96-м годах. Как-то мы их обыграли со счетом 4:2. Коля Иванов тогда не засчитал два гола в наши ворота, причем по делу. С каждым незасчитанным голом стадион бесился все больше и больше. Иванов часа два потом не мог уехать, а в нас камни кидали еще всю дорогу.

Артурчик, «Кельн»

— Почему решили уйти из «Локомотива»?

— В последние годы что-то надломилось, с Палычем тоже изменились отношения. Все стало не так душевно, как раньше. Я же всегда очень хотел играть и часто недолечивался. В такой ситуации у меня случился рецидив, а Палыч еще сказал, что нам надо теперь на одну замену больше — Соломатина менять в случае чего. В общем, не те это были уже отношения. И случайно получилось, что встретился со своими старыми знакомыми — людьми из окружения Евгения Ленноровича. Они спросили, не хотел бы я попробовать. Вот так с ЦСКА все закрутилось-завертелось.

— Газзаев стал таким же родным тренером, как Семин?

— Наверное, не успел. Когда говорю о Газзаеве, сразу вспоминаю снежное дерби со «Спартаком». Они хотели перенести матч, но Георгич сказал, что игра состоится здесь и сейчас, мы выиграем здесь и сейчас. Пусть хоть дома рядом станут рушиться, пусть хоть камнепад начнется. Или как-то мы приехали на сборы в Израиль. Первый матч — попали «Маккаби» 1:5. Газзаев тогда еще тренировал сборную, должен был лететь в Швейцарию, на жеребьевку. Ну, мы думаем: «Сейчас Георгич уедет — вздохнем на пару дней хотя бы». После «Маккаби» приезжаем на базу — объявление: через пять минут сбор в теоретическом зале. Слух пошел, что Газзаев никуда не летит. Заходит Георгич в комнату и выдает очень запоминающуюся речь. Она была не особо долгой, но он дал понять, что здесь, внутри, будет с нас спрашивать по полной, а за дверью этой комнаты мы будем самыми лучшими футболистами на свете. Так и было. Внутри коллектива он мог быть монстром, но это никогда не уходило за пределы. Он всегда, в любой ситуации, отстаивал своих игроков. Я даже вспоминаю ситуацию, когда Тимофеев сломал мне лицевую кость. Это мы «Локомотивом» играли против «Алании». Все видели, что там была откровенная грубость. Но Газзаев все равно защищал Тимофеева.

— В 2003 году ЦСКА играл немного в «деревянный» футбол. Согласны?

— По этому вопросу мы как-то разговаривали со Слуцким. Он говорит: «Вот у меня в Самаре был Коллер. Два метра ростом, пятидесятый размер ноги. Зачем мне чего-то выдумывать? Я знаю: если будет пас верхом на Коллера, он в 99% случаев выиграет борьбу. И что, мне через него обыгрываться или что-то новое изобретать?» В те времена в ЦСКА пришел Ярошик, был Денис Попов. Игра строилась через них, через Гусева на фланге, не надо было особо разыгрывать.

— Вы говорили, что после перехода в ЦСКА стали не любить «Спартак». Когда это ощутили?

— Все это постепенно проходило. У «Локомотива» в те времена не было большого количества болельщиков, но мы очень дорожили теми, кто за нас тогда болел. Перейдя в ЦСКА, конечно, почувствовал разницу — сразу ощутил другую поддержку. Это как Мхитарян, когда перешел в «Дортмунд», ему сразу сказали: «Ты можешь хоть все матчи проиграть, но „Шальке“ обязан победить». Здесь почти то же самое. Все это понимаешь и ощущаешь.

— Что изменилось, когда пришел Артур Жорже?

— Все поменялось кардинально. Приехали на сбор в Португалию, первая игра с «Аяксом». Играем по тридцать пять минут тайм, побеждаем 1:0. Через три дня играем с «Кельном», там Ворона еще был. Команда идет на последнем месте в Бундеслиге — проигрываем 1:9. Мы сидим и вообще не знаем, что сейчас будет. Это же реально позор. Заходит Артурчик: «Ребята, все нормально. 1:0 у „Аякса“ выиграли, 1:9 „Кельну“ проиграли. Работа продолжается, это предсезонка». На следующий день — выходной, потом одна тренировка. Думаем: «Ничего себе, в рай попали». Тем более после Георгича. Потом сбор в Марбелье. Жорже говорит: «Сбор двухнедельный, можете брать с собой цивильную одежду. На ужине появляться необязательно, а после ужина — фри, свободное время. Главное, в половине двенадцатого быть в номерах». Заканчивается, в общем, вечерняя тренировка. Мы быстро помылись и побежали гулять. А в этот момент заезжает «Днепр». Кучеревский с ребятами смотрят на нас удивленно: «Вы куда это?» Мы отвечаем: «Как куда? У нас свободное время, европейский подход!»

Рауль, золото

— Вы оказались Жорже не нужны?

— Всю предсезонку я отыграл в составе, вплоть до последнего матча. А ситуация с моим уходом из ЦСКА… В общем, допустил некоторые ошибки, о которых не хотел бы говорить. Но из-за них руководство было вынуждено меня продать в «Кубань». Но если бы вернуть все назад, никакой «Кубани» бы не было. Я бы попытался кое-что изменить.

— Каково тогда было попасть в «Кубань» после ЦСКА?

— Помню, как шли после тренировки с Южаниным. Первая тренировка, в грязи бегали. Идем в сторону базы, я спрашиваю Южанина: «Николаич, а где стирка, куда вещи сбрасывать грязные?» Он такой: «Не понял, какая стирка? У нас вон машинка одна стоит на базе, ребята все по очереди стирают. Оставалось только сказать: «Понял вас, Николай Николаич».

— Помимо Южанина в «Кубани» вас тренировал Софербий Ешугов. Виталий Калешин рассказывал, как он однажды вызвал вратаря и защитника и ругал их за то, что команда сыграла 0:0.

— Это нечто, конечно. Никогда не забуду, как он вытащил на теории видавший виды листочек и начал зачитывать: «Обязанности защитника. Пункт первый: защитник обязан отбирать мяч. Пункт номер два: после отбора надо отдать своему…» В общем, таких семь пунктов он назвал. Мы с Вовой Бесчастных и Лехой Герасименко были просто в шоке. Ешугов просто почувствовал себя великим тренером, хотя в команде были люди, которые добивались в карьере гораздо большего, чем он сам. Ешугов до «Кубани» баранов в горах пас, а ему вдруг доверили команду мастеров тренировать. При этом он человек южный, кавказский — не любил, когда ему что-то поперек говорят. В общем, в «Кубани» не сложилось.

— Вы играли не только на взрослом чемпионате мира, но и на юношеском. Что это был за турнир в Катаре?

— 1995 год, мы играли ранней весной. Вышли из группы, попали на испанцев — там Рауль и Морьентес нас «похоронили». Катар запомнился следующим. Отель «Хилтон», первый ужин. Огромный шведский стол — метров пятьдесят. Один парень у нас сразу же набрал три килограмма. От сладкого его невозможно было оторвать. Забавное зрелище — ходит и ходит, ходит и ходит. Была еще история. Вышли из группы, а другой парень — не буду называть фамилию — сидит расстроенный. Мы ему: «Ты чё, с ума сошел?» Он говорит: «Я золота накупил, меня ждут в России. Должен был продавать его сейчас, а сделки срываются». Он-то думал, что сразу вылетим, со всеми договорился уже.

— После «Кубани» вы много где поиграли, даже в Корее. Был среди клубов «Спартак» Нижний Новгород. Вам тоже там ничего не заплатили?

— Что-то платили пару месяцев, конечно. Я вообще переходил в «Локомотив» Нижний Новгород, а оказался в «Спартаке». Но сезон недоиграл — перешел в «Анжи».

— И как?

— Свет на базе отключали часто. Сулеймана Керимова не было, поэтому не без минусов. Но жили дружно, в город выходили спокойно. Эксцессов никаких не было вообще. Звали из «Анжи» в Австрию, в Китай. Но решил, что накатался, и не поехал — в «Торпедо» был уже финальный аккорд.