Продолжаем изучать книгу Антона Семеновича Макаренко «Педагогическая
поэма»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
3. Характеристика
первичных потребностей
Нужно, однако, заметить, что я ни одной минуты не считал,
что нашел в насилии какое-то всесильное педагогическое средство. Случай с
Задоровым достался мне дороже, чем самому Задорову. Я стал бояться, что могу
броситься в сторону наименьшего сопротивления. Из воспитательниц прямо и
настойчиво осудила меня Лидия Петровна. Вечером того же дня она положила голову
на кулачки и пристала:
— Так вы уже нашли метод? Как в бурсе, да? (Бурса —
общежитие при духовных семинариях и училищах, синоним сурового режима и грубых
нравов с применением телесных наказаний).
— Отстаньте, Лидочка!
— Нет, вы скажите, будем бить морду? И мне можно? Или только
вам?
— Лидочка, я вам потом скажу. Сейчас я еще сам не знаю. Вы
подождите немного.
— Ну хорошо, подожду.
Екатерина Григорьевна несколько дней хмурила брови и
разговаривала со мной официально приветливо. Только дней через пять она меня
спросила, улыбнувшись серьезно:
— Ну, как вы себя чувствуете?
— Все равно. Прекрасно себя чувствую.
— А вы знаете, что в этой истории самое печальное?
— Самое печальное?
— Да. Самое неприятное то, что ведь ребята о вашем подвиге
рассказывают с упоением. Они в вас даже готовы влюбиться, и первый Задоров. Что
это такое? Я не понимаю. Что это, привычка к рабству?
Я подумал немного и сказал Екатерине Григорьевне:
— Нет, тут не в рабстве дело. Тут как-то иначе. Вы проанализируйте
хорошенько: ведь Задоров сильнее меня, он мог бы меня искалечить одним ударом.
А ведь он ничего не боится, не боятся и Бурун и другие. Во всей этой истории
они не видят побоев, они видят только гнев, человеческий здрыв. Они же
прекрасно понимают, что я мог бы и не бить, мог бы возвратить Задорова, как
неисправимого, в комиссию, мог причинить им много важных неприятностей. Но я
этого не делаю, я пошел на опасный для себя, но человеческий, а не формальный
поступок. А колония им, очевидно, все-таки нужна. Тут сложнее. Кроме того, они
видят, что мы много работаем для них, все-таки они люди. Это важное
обстоятельство.
— Может быть, — задумалась Екатерина Григорьевна.
Но задумываться нам было некогда. Через неделю, в феврале
1921, я привез на мебельной линейке полтора десятка настоящих беспризорных и по
настоящему оборванных ребят. С ними пришлось много возиться, чтобы обмыть, кое-как
одеть, вылечить чесотку. К марту в колонии было до тридцати ребят. В
большинстве они были очень запущены, дики и совершенно не приспособлены для
выполнения соцвосовской мечты. Того особенного творчества, которое якобы делает
детское мышление очень близким по своему типу к научному мышлению, у них пока
что не было.
Прибавилось в колонии и воспитателей. К марту у нас был уже
настоящий педагогический совет. Чета из Ивана Ивановича и Натальи Марковны
Осиповых, к удивлению всей колонии, привезла с собою значительное имущество:
диваны, стулья, шкафы, множество всякой одежды и посуды. Наши голые колонисты с
чрезвычайным интересом наблюдали, как разгружались возы со всем этим добром у
дверей квартиры Осиповых.
Интерес колонистов к имуществу Осиповых был далеко не
академическим интересом, и я очень боялся, что все это великолепное переселение
может получить обратное движение к городским базарам. Через неделю особый
интерес к богатству Осиповых несколько разрядился прибытием экономки. Экономка
была старушка — очень добрая, разговорчивая и глупая. Ее имущество хотя и
устпало осиповскому, но состояло из очень аппетитных вещей. Было там много муки,
банок с вареньем и еще с чем-то, много небольших аккуратных мешочков и
саквояжиков, в которых прощупывались глазами наших воспитанников разные ценные
вещи.
Экономка с большим старушечьим вкусом и уютом расположилась
в своей комнате, приспособила свои коробки и другие вместилища к разным
кладовочкам, уголкам и местечкам, самой природой назначенным для такого дела, и
как-то очень быстро сдружилась с двумя тремя ребятами. Сдружились они на
договорных началах: они доставляли ей дрова и ставили самовар, а она за это
угощала их чаем и разговорами о жизни. Делать экономке в колонии было,
собственно говоря, нечего, и я удивлялся, для чего ее назначили.
В колонии не нужно было никакой экономки. Мы были невероятно
бедны. Кроме нескольких квартир, в которых поселился персонал, из всех
помещений колонии нам удалось отремонтировать только одну большую спальню с
двумя унтермарковскими печами. В этой комнате стояло тридцать «дачек» и три
больших стола, на которых ребята обедали и писали. Другая большая спальня и
столовая, две классные комнаты и канцелярия ожидали ремонта в будущем. Постельного
белья у нас было полторы смены, всякого иного белья и вовсе не было. Наше
отношение к одежде выражалось почти исключительно в разных просьбах, обращенных
к наробразу и к другим учреждениям.
Завгубнаробразом, так решительно открывавший колонию, уехал
куда-то на новую работу, его преемник колонией мало интересовался — были у него
дела поважнее.
Поучать может каждый, но стоит ли доверять этим поучениям.
Если у вас есть проблема в жизни, и вам нужна помощь, пишите
по адресу rasvopros@mail.ru с пометкой «проблема» в теме
письма.
Общий тираж рассылок 71 000 подписчиков.
Все представленные материалы носят ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО
ознакомительный (образовательный) характер. Некоторые материалы взяты из
открытых источников в сети или были присланы подписчиками. Если Вы посчитали,
что Ваши авторские права были нарушены - сообщите, и мы вместе постараемся
придти к обоюдоприемлемому решению. Обладатели авторских прав на материалы,
опубликованные в рассылке, выступающие против их дальнейшего размещения и
распространения могут обратиться с просьбой об их удалении.
Copyright Андрей Луда, http://andrey-luda.livejournal.com
2006-2013 г.г.
Автор оставляет за собой право отвечать не на все полученные письма и
опубликовывать полностью или частично, полученные письма без предварительного
согласования. В случае, если Вы желаете свое письмо оставить конфиденциальным,
письменно сообщите об этом.