Слово автору:

Из сотен посвященных ему романов, повестей, баллад, стихов, ученых трудов, газетных публикаций, телевизионных программ самая популярная в России -- поэма "Авось!" Точнее, ее музыкальная версия -- рок-опера "Юнона" и "Авось", визитная карточка московского Ленкома. А там и другие подмостки, и одноименные балеты, и ледовое шоу на набережной Енисея в Красноярске 14 февраля (где влюбленные обменивались не валентинками, а "юнонками" и "авоськами"). Задумался ли кто из конькобежцев, что резвится он на бывшем Воскресенском кладбище, где воскресший волею поэта командор похоронен? Двести лет тому назад...

С чего начиналась поэзия.

"В Ванкувере один профессор дал мне изданное в США историческое исследование о Резанове. Я был потрясен: судьбой нашего великого путешественника интересуются американцы, энциклопедия "Британика" ставит его в ряд с Петром I, Меншиковым, Державиным, Ломоносовым, и ни один наш государственный деятель не приобрел за границей такой трогательной симпатии, как он, истинный руководитель и вдохновитель первой русской кругосветной экспедиции... А мы ничего о нем не знаем! В Вероне есть Дом Ромео и Джульетты... Но это все выдумано, их не было, а Кончита и Резанов -- были. Если бы они обвенчались, Россия бы вступила на тот берег океана, то, что мы называем Калифорнией и Американской Британской Колумбией, было бы русской территорией -- и вся мировая история пошла бы по другому пути!!! Сдав билет на самолет, сломав сетку выступлений, под утро, когда затихают хиппи и пихты, глотал я страницы толстенного тома. А вернувшись домой, начал собирать исторические свидетельства о командоре..." (А. Вознесенский)
В 1970 году, продравшись сквозь рогатки цензуры, поэма "Авось!" вышла в журнале "Дружба народов". А в 1971-м была премьера спектакля "Юнона" и "Авось". С тех пор он не сходит со сцены Ленкома. Можно не сомневаться:

Минет век, но со слезами
будут спрашивать билет,
пока зрительницам в зале
будет по шестнадцать лет.

Правда, историки критикуют автора поэмы (и либретто) за искажения: "Ваш герой -- не вымышленное лицо, а реальный человек, он носил имя, честью которого дорожил..." Но за два столетия сплелся такой клубок из правды и вымысла -- не распутать. Воспоминания, документы, строфы стихов...

...Мнение критика Зета:
От этих модернистских оборотцев
Резанов ваш в гробу перевернется!

Мнение поэта:
Перевернется -- значит, оживет.
Живи, Резанов! "Авось", вперед!..

"Я был не из знати. Простая семья..."

Ну, это как сказать... Резановский род знатный, старинный (старше династии Романовых), правда, обедневший. Но мальчик получил неплохое домашнее воспитание, в совершенстве владел немецким и французским и вполне сносно -- английским языком, был приписан к Измайловскому Его Императорского Величества полку. В 11 лет по ходатайству друга семьи Гаврилы Державина Николя был переведен в Преображенский полк, попал в свиту светлейшего князя Платона Зубова, и тот доверил юному драгуну караулить спальню Екатерины II. Когда неугомонная императрица положила глаз на него, последний фаворит поспешил отослать вьюношу в Иркутск "с повелениями к генерал-губернатору" и условием: вернуться женатым. Резанов не ослушался: взял большое приданое за дочерью "сибирского царя", основателя Российско-американской компании Григория Шелехова, построил дом в Петербурге и получал немалые деньги от купцов Зауралья за то, что представлял их интересы при дворе. Карьерная лестница круто шла вверх. При масоне Павле I Резанов стал командором ордена Мальтийского креста, при Александре I вошел в число ближайших друзей царя, и вот уже он действительный камергер императорского двора, вот обер-прокурор правительствующего сената... Но в 1802 году умерла Анна, оставив любимому мужу сына в возрасте год три месяца и 12-дневную дочь. Семь лет счастья было отпущено Николаю Петровичу с Анной Григорьевной, а потом -- пять лет нескончаемой печали о ней...
"Белый шиповник, вечный шиповник в память любви цветет..."

"Ничего, кроме признательности потомства, не желаю..."

Конечно, Резанов говорил не о Пете и Оленьке, точнее, не только о них, а о потомстве в государственном смысле. Он еще Павлу с точными расчетами в руках доказывал, что плыть вокруг света с товарами для Аляски гораздо выгоднее, чем везти их на лошадях вьюками через всю Сибирь и морем через Берингов пролив. В правлении Российско-американской компании император любил бывать. Рассматривал карту Америки с нанесенными на ней русскими поселениями и крепостями, с местами, где промышляют зверя, вертел в руках диковинные предметы -- деревянные забрала с тотемными знаками медведя, маску, изображавшую медвежью голову с открытой пастью, индейский защитный нагрудник из деревянных полос, луки, копья, орудия промысла... По высочайшему соизволению в Лондоне были куплены два корабля ("Леандра" в России превратилась в "Надежду", "Темза" -- в "Неву"), и император (уже Александр) послал пребывавшего в черной меланхолии подданного и друга развеяться. "Не в схимну иду, -- сказал, прощаясь с матерью и своими крошками, Резанов, -- а в служенье Отечеству". Похоронив Анну, он словно искал смерти и мечтал о встрече с женой там, на небесах. С верительными грамотами чрезвычайного посланника в Японию, с полномочиями министра Русской Америки и начальника экспедиции он вступил на борт "Надежды". Капитан Крузенштерн встретил его неприветливо и сразу после отплытия стал искать ссоры. "Экипажу объявили, что я самозванец, положили вытащить меня на шканцы к суду: "Извольте идти и нести ваши инструкции". Прочли высочайшее ко мне повеление начальства, и тут я услышал хохот: "Кто подписал?" Я отвечал: "Государь наш Александр" -- "А кто писал?" -- "Не знаю". "То-то не знаю, -- кричал Лисянский, -- мы хотим знать, кто писал, а подписать-то, знаем, что он все подпишет". Лейтенант Ротманов добавил, ухмыляясь: "Он у нас будет хозяином в своей койке, -- и, ругаясь поматерну, закричал: -- Его, скота, заколотить в каюту". Я заплатил за это жестокой болезнью, во время которой доктор ни разу не посетил меня. До окончания путешествия я ни разу не выходил на палубу".
На Камчатке началось следствие по бунту на корабле. Резанов, чтобы не позорить честь экспедиции, принял извинения Крузенштерна, и тот вернулся в Петербург за славой и наградами. А командор, прибыв в Японию, вместо успеха в дипломатической миссии получил арест корабля и полугодовую тюрьму для себя. (В песне Александра Городницкого есть такие строки:

И время отступит, наверно,
Не властно оно надо мной,
Пока паруса "Крузенштерна"
Шумят над моей головой...

А ведь учебный корабль русских мореходов должен был носить имя "Резанов". И рифма достойная нашлась бы -- что-нибудь типа "заново -- Резанова"...)
Освободившись, командор на бриге "Мария" отправился к берегам Америки. Русско-японский вопрос остались решать два лейтенанта:

"Стоп, Давыдов, Хвостов!" --
"Вы мягки, Резанов!" --
"Уезжаю. Дайте штоф...
Вас оставлю в замах".
В бой, Давыдов, Хвостов!
Улетели... Рапорт:
"Пять восточных островов
Ваши, Император!"

"Есть версия, -- пишет Вознесенский, -- что наши лейтенанты захватили эти острова и, чтобы доказать их необитаемость, просто убили всех местных жителей. И водрузили русский флаг. Видите, как история делается..."

***

Он хотел, закусив удила,
Свесть Америку и Россию.
Авантюра не удалась.
За попытку -- спасибо!

Командор прибыл на Аляску с книгами для школ, которых не было, с лекарствами для больниц, которых тоже не было. Зато были набеги индейских племен, вырезавших и без того малолюдные русские поселения. Сейчас здесь жили на грани голодной смерти 470 человек -- из тех ссыльных и миссионеров, что привез еще Шелехов. Спасти их, вернувшись в Россию, было нереально. Команда тоже голодала. "Люди оцыножали и начали слягать. В полнолуние освежались мы найденными ракушками, а в другое время били орлов, ворон, словом, ели, что попало..."
Резанов купил шхуну "Юнона" и отправился к берегам Калифорнии. Это был огромный риск: Испания, которой она принадлежала, -- союзница врага России Наполеона, и корабль под русским флагом вполне мог погибнуть от пушек крепости Сан-Франциско. По пути командор с горечью размышлял: "А ведь эти земли вполне могли быть нашими, если бы порыв Петра Первого своевременно поддержали его преемники. Калифорния стала гишпанской только из-за медлительности российского императорского двора. Эти земли надо занимать. Проблема только в том, где сыскать людей для новых поселений..." (Как знать, может, строчки Вознесенского -- оттуда?! "Нас мало, нас адски мало, И самое страшное, что мы врозь, Но из всех притонов, из всех кошмаров Мы возвращаемся на "Авось"...) Слава Богу, крепостные пушки промолчали, а скоро красавец с волевыми чертами лица, светский, интеллигентный, мужественный, обаятельный сумел расположить к себе калифорнийцев так, что в его честь стали давать балы. Товары из России и непринятые дары японскому императору были выгодно проданы, "Юнона" взяла на борт сколько вместилось хлеба, масла, сала, соли и других продуктов -- и ушла на север... Жители Новоархангельска были спасены.

***

Губернаторская дочка...
Где же гости? Ночь пуста.
Перепутались цепочкой
Два нательные креста...

Из письма Резанова министру коммерции Румянцеву от 17 июня 1806 года:
"Матушка описывает, что Ваше Сиятельство присылает наведываться о сиротах моих. Благодарю Вас за доброту и щедрость. Но здесь должен я зделать исповедь частных моих приключений. Губернатор в доказательство искренности танцевал у меня и с слабыми ногами, мы не щадили пороху ни на судне, ни на крепости, гишпанские гитары смешивались с русскими песельниками ("Ум российский промыслы затеял..."). Прекрасная Консепция начала неприметно заполнять пустоту в моем сердце, мы ежечасно зближались в объяснениях, которые кончились тем, что она дала мне руку свою..."
Вот оно, начало романа 40-летнего командора и 15-летней Кончиты Аргуэльо (тогда же отметили ее 16-летие). Девочка молилась Богоматери (это уже из поэмы): "Укрепи меня, Матерь-заступница, Против родины и отца, Государственная преступница, Полюбила я пришлеца..."
А он?.. "Я тебе расскажу о России, Где злодействует соловей, Сжатый страшной любовной силой, Как серебряный силомер..." Зачем этот рассказ? Затем, что Резанов решил жениться на Кончите. По любви? Весь мир убежден, что по любви, да еще какой! Историю Резанова и Кончиты считают второй в мире (первая история -- о том, как Бог отдал нам своего сына Иисуса Христа). Если бы христианство не разделилось когда-то на две ветви! Он -- православный, она -- католичка. "Предложение мое сразило воспитанных в фанатизме родителей ея. Разность религий и впереди разлука с дочерью было для них громовым ударом". Впрочем, отец взял себя в руки...
-- Вы можете сменить вашу веру?
-- Это невозможно. Я человек государственный. Вы, надеюсь, слышали о девизе россиян: "За веру, царя и Отечество!" Как можно мне что-либо менять?
-- Кончита также не может изменить своей вере, стало быть, брак между вами невозможен. Святые отцы не имеют права обслуживать смешанный брак. Для этого нужно разрешение Папы Римского.
-- Тогда я стану просить вашего позволения на нашу помолвку, а окончательное оформление брака будет отложено до высочайшего соизволения Папы.
-- Я не возражаю против помолвки. Только прошу считать ее тайной!
-- Согласен! -- поклонился камергер дону Хосе Дарио Аргуэльо.
Некоторые историки называют это предложение козырным ходом Резанова. Государственным расчетом: установить мост между Америкой и Россией ("Наградою всеобщей будет нам Мир наций, благодарствие потомков, Навеки станет тихим океан..."). Циники и в безоглядную любовь Кончиты не очень верят. Считают, что ее решимость выйти замуж за "русского принца" продиктована надеждой вырваться из провинции в загадочный стольный град Санкт-Петербург. "Я представил ей край российский посуровее, но она была готова жить в нем..." А потом готова была ждать его год, два, пятьдесят лет (Консепсия де Аргуэльо умерла в 1857 году)...

***

Плачет с сан-францисской колокольни
Барышня. Аукается с ней
Ярославна! Нет, Кончаковна --
Кончаковне посолоней!

Они даже рифмуются -- Кончита и Кончаковна из "Князя Игоря". Слухам о смерти жениха она не верила. Верила обещанию: "Через год мы вернемся в Россию. Вспыхнет золото и картечь. Я заставлю, чтоб согласились Царь мой, Папа и твой отец..." Откуда же взялось неверие в любовь командора?
В архивах библиотеки Юдина журналистка Наталия Ольхова нашла микрофильм с письмом некоего Н.Р.:
"От генваря 24 дня 1807.
Наконец я в Иркутске! Лишь увидел город сей, то и залился слезами. Милый, бесценный друг мой живет в сердце моем одинаково! Сегодня день свадьбы нашей, живо смотрю я на картину прежнего счастья моего, смотрю на все и плачу... Из калифорнийского донесения моего не сочти, мой друг, меня ветреницей. Любовь моя у вас в Невском, под куском мрамора, а здесь -- следствие энтузиазма и новая жертва Отечеству. Консепсия мила, как ангел, прекрасна, добра сердцем, любит меня, я люблю ее и плачу о том, что нет ей места в сердце моем. Здесь, друг мой, как грешник на духу каюсь, но ты, как пастырь мой, сохрани тайну".
Это было последнее письмо командора, написанное одному из учредителей Российско-американской компании Михаилу Булдакову, свояку (они были женаты на родных сестрах). Получается, не было у Резанова роковой страсти к Кончите, не было ей места в сердце командора, потому что в нем царила другая, Анна Григорьевна Шелехова, Анечка, которая при первой встрече была еще более юной, чем испанка, -- ей шел тогда 15-й год. Но если бы судьба дала нашему герою шанс добраться до императора, он бы взял разрешение на брак с католичкой, и, может, Кончита оказалась бы хорошей мачехой сироткам, а рожденные в новом браке дети стали бы правителями Русской Америки, которая простиралась бы от Аляски до Калифорнии. И о золотой лихорадке на Аляске написал бы не Джек Лондон, а, допустим, Вячеслав Шишков или Владимир Арсеньев... Если бы да кабы... Но командор погиб, Кончита ушла в монастырь, а Русскую Америку в 1867 году продали Соединенным Штатам. И все же, все же, все же...

Аллилуйя Кончите с Резановым!
Исповедуя веру живую,
Мы повторим под занавес заповедь:
Аллилуйя любви, аллилуйя!

Это уже не поэма -- это либретто... А поэма заканчивается эпилогом:

Спите, милые, на шкурах росомаховых.
Он погибнет в Красноярске через год.
Она выбросит в пучину мертвый плод,
Станет первой сан-францисскою монахиней...

За эту поэтическую вольность Вознесенского особенно яростно журят историки. Мол, не было между женихом и невестой интимной связи и тем паче беременности, что для крутости показывают в рок-опере...

***

Восхитились. Разобрались. Заклеймили.
Разобрались. Наградили. Вознесли.
Разобрались. Взревновали. Позабыли.
Господи, благослови!

Резанову суждено было пережить позор и унижения, его славу и награды присвоили другие, а могилу в Красноярске элементарно потеряли. "Кладбища в Сибири никогда особо не почитались, -- пишет Н. Ольхова. -- Люди сюда приезжали не по своей воле, умирали нелепо, а живые на очередной забытый всеми гроб ставили другой -- по рыхлой земле зимой ведь легче копать..."
Недавно в журнале "Вокруг света" без всякого пиетета написали, что Резанов был бабник и в каждом порту у него имелись пассии. В это не хочется, в это не надо верить! Когда в Красноярске появится памятник ему, у него всегда будут цветы -- от влюбленных, от молодоженов, от тех, кто уже никогда не увидит и уже никогда не забудет...

Софья ГРИГОРЬЕВА

Есть ли у Резанова потомки?

О сыне Петре известно лишь то, что он был принят в пажеский корпус. Дочь Ольга вышла замуж за генерала Кокошкина и в 26 лет умерла от родов. Но вот в 2001 году я получила письмо из Санкт-Петербурга от Катерины Николаевны Резановой:
"О том, что это наш предок, как-то упомянул мой дедушка. Разговор шел в некрополе Александро-Невской лавры, где действительно есть несколько могил Резановых. Доказательств родства я, УВЫ, не имею. Ни документов, ни фотографий, ни даже каких-то семейных легенд не сохранилось, все выброшено и забыто. Революция исковеркала жизни и судьбы стольких русских семей... Последний известный мне предок по отцовской линии -- Павел Резанов, мой прадед, выпускник Духовной семинарии, расстрелян в 1922 году. Его старшие братья были -- один военным, другой -- чиновником. Мой дед Серафим Павлович, у него были два брата и сестра. Я закончила университет, работала на радиостанциях Петербурга, сейчас занимаюсь рекламой".
Мне очень хочется, чтобы Катя оказалась из "тех" Резановых. Все-таки хорошо, если человек уходит не просто в поэму, а продолжается в своих потомках. И гены, складываясь непостижимым образом, вдруг воскрешают в правнуках жившего два века назад пращура...

Наталия ОЛЬХОВА

Архивы предыдущих выпусков лежат здесь:

http://subscribe.ru/archive/science.news.nauka/

В рассылке использованы материалы еженедельника "Комок"