N 195

от 07.02.16

      В этом веселом выпуске:

• про свободу для обезьян и последствия гуманизма
• про любовь и магию, продолжение
• про женские чары, приворот, отворот
• про средство от блуда и мощь мужскую
• про тоску и про воду
• про то, почему верят в чудеса и не верят врачам
• про нас с вами

      Здравствуйте, друзья. Еще не опоздал поздравить вас с Новым годом. С христианским опоздал, сожалею, но с восточным астрологическим (который теперь ничтоже сумняшеся подклеивают к христианскому) – с годом Красной Огненной Обезьяны, надвигающейся на нас, получается в самый раз, даже в рифму. Не далее как 8 февраля это символическое животное к нам нагрянет, держитесь за поручни.
      Символы символами, а что такое настоящая обезьяна в доме, знаю не понаслышке. Уже рассказывал вам, что держал некоторое время у себя в офисе, в котором и жил, яванского макака Яшку. Взял его в нежном возрасте из приюта для четвероногих сирот. В клетку не посадил, это было бы антигуманно. Милое создание, свободолюбивое, как и мы, со стремительной неотвратимостью превратилось в ураган энтропии. Побитая посуда, обрушенные светильники, обгрызенные провода, закаканные компьютеры, изгаженные документы, бурно и беззастенчиво облапанные пациентки (Яшка был ярко выраженным представителем династии Янь), пропавшие деньги (он их просто жрал, а крал виртуозней любого карманника) были еще не худшими из последствий гуманности. Чтобы не растравлять себя и не пугать вас, умолчу об остальных, тем паче, что мы с женой как раз сейчас проходим через макакоидный период развития наших сынков-погодков, трехлетнего и полуторагодовалого.
      Хотите ли вы, друзья, в этой связи и с учетом прочего происходящего, чтобы рассылка наша появлялась почаще, и чтобы она вообще появлялась? Вопрос не притянутый и не праздный, детали в следующем выпуске, а сейчас потороплюсь выполнить обещанное.

Жестокая прелесть любовных чар
из готовящейся книги вопросов-ответов

      В предыдущем выпуске разговор-спектакль с Бабушкой Магией пришлось оборвать в самом разгаре.
      Вот она, многоликая бабуля, у меня дома сидит в том же старом кресле, улыбаясь лукаво:
      – Сам знаешь, внучок: у всякого якова корысть одинакова – вселенная пропади пропадом, а мне мое вынь да положь. Ничто душу не скребет с таким скрежетом, как сложности личной жизни, а к кому с ними? К тебе, психологу, по новинке, а ко мне, бабушке, по старинке. С чем шли спокон века, с тем и сейчас. Сделай так, чтобы парень влюбился и замуж звал, чтобы девку уговорить, чтобы мужик не пил-не бил-не гулял, чтобы покинувшего забыть, чтобы в семье не раздор, а любовь-совет, чтобы с разлучницей связь порушилась, чтобы женка не блудовала, чтобы детородник столбом стоял, ты уж извини за простые слова...
      – Ничего, бабусь, я же врач, а не кабинетный червь, речи всякие слышать привык.
      – Ну тогда послушай речь чародейную, слово волшебное. Слушай и на меня гляди.

Магия красненькая и в крапинку:
заклинания на привлекательность, присушки, отсушки,
заговоры от блудодейства и для мужской могутности

Самыми изобретательными в делах любви оказываются те, у кого меньше всего ума.
Маргарита Наваррская

      Хлеб отложила, глотнула воды; держа кружку в левой руке, поднялась, трижды перекрестилась и поклонилась. Выпрямилась. Глядя прямо перед собой в незримую даль, заговорила тихо:

      – Встану я, перекрестясь, раба божия, выйду из двери во двери, из ворот в ворота. Пойду, благословясь, в чисто поле, пойду к чистому озерку. Почерпну чистой водушки, благодати божией почерпну. Опущу в чисту водушку золотой перстень с правой руки, вдохну-выдохну и умою лицо свое белое, чтоб казалося красного солнца и ясного месяца краше молодым молодцам, старым старикам, пожилым мужикам, старым старушкам, молодым девицам, пожилым вдовицам. Чтоб казалась моя красота всем во всяку минуту, во всякой час, во всяк день...

      ( Напомню, что здесь и далее тексты магических заговоров приводятся в моей разработке на основе фольклорно-этнографических материалов, добытых несколькими российскими исследователями в 19 веке и начале 20-го. В первоначальных записях их можно также найти в книгах В. Харитоновой "Практическая магия", Москва, 1991, и Н. Александрова "Лечебные молитвы", СПб, 1997.)

      Глаза засверкали, лицо помолодело и засияло.
      – Это, внучок, заклинание на молодость и красоту.
      – Вижу, действует, молодеешь и хорошеешь.
      – Вот еще, слушай и наблюдай.
      Черпнув пальцами из кружки воды и плеснув себе на лицо; поводя плечами, свежея, расцветая улыбкой:
      – Умоюсь белешенька, утрусь румянешенька – краше солнца я, снега белее. Я плечами плечиста, грудями грудиста, лицом круглолица, щеками ала, бровями черна, очами очна, красотою красиста, речами речиста! Молодым сухота, неженатым тоска, холостым пустота, а на меня красота!
      – Ух ты, бабушка. Красавица стала, совсем юная, невеста на загляденье.
      – Вот так-то, внучок.
      – Только зачем сухота, пустота, тоска... Красоты тебе мало? Хочешь, чтобы не только любовались тобой, но и страдали, мучились, загибались?
      – А как же, милой, без страдания? Красота поражать должна! – в сердце стрелять, душу жалить, мозг уязвлять и с ума сводить, а иначе на что она – истукан, что ли, поклоны бить? Идол – пялиться? Безжалостной красота быть должна, как природа-мать, лютою, как огонь. Одной красотой счастия не добудешь, а несчастною будешь. Оснастка нужна: стрелы-молнии с ядом любовным для достойных и милых, шипы крепкие вострые – немилых отваживать. Чтоб живой и горячей красота была, а не не чуркой оледенелой, не мертвой картинкой – ворожить-привораживать надобно, чары взращивать и наводить. Красота без чар, без волшебства – цветок без запаха: пчелка не прилетит, шмель не сядет, бабочка не заметит, птичка не запоет. А с правильной ворожбой и без красоты обойдемся: будь ты уродища из уродищ, чары свое сработают, кто надо твой будет, да и кто не надо пристрянет, колом не отшибешь.
      Вот послушай заклинания приворотные, присушки любовные.
      Внятно, звонко:
      – Стою, благословясь, раба божия, иду перекрестясь, из ворот в ворота на красное крыльцо. Пускаю слова мои по ветру. Сдуйте, буйные ветры, разнесите, вихри бурные, по всем деревням, по всем волостям, донесите суженому моему на ретивое сердце!
      Как не может жить без бела тела, без ретивого сердца, без семидесяти семи жил, без семидесяти семи суставов, без правой руки, без правой ноги не может ни жить, ни быть, так и без меня, рабы божьей, чтобы не мог!
      Будьте мои слова крепки и лепки во веки веков. Аминь.
      Ключи во рту, замки в море; кто ключи-замки найдет, тот молитву отопрет.
      – Ого, бабушка, это уже покушение: без меня чтобы ни жить, ни быть. Что за любовь такая хищная? Где уважение к личной свободе?
      – Какая уж там свобода, внучок. Любовь природно свободна сама по себе, а до нашей свободы ей дела нет. Насильственна для человека любовь, как роды, как болезнь, как война, как смерть. Вот еще приворот.
      Заголосила, почти запела:
      – Стану я, раба божия, благословясь, пойду перекрестясь, из двери в двери, из ворот в ворота, в чистое поле. В чистом поле навстречу три ангела. Спрошу их: "Куда, ангелы мои, вы летали?" – "За тридевять рек, за тридевять морей, за тридевять кораблей". – "Снимите, ангелы, с меня тоску тоскущую, сухоту сухотущую, и снесите, сложите рабу божию имяреку в ретивое сердце тоску эту и сухоту!"
      Как без хлеба, без соли, без питья, без еды не может ни жить, ни быть, так же бы без меня, рабы божьей, не мог бы ни жить ни быть!
      Как хлеб, соль и вода чистая всего на свете дороже, роднее, милее, честнее, так же бы и я, раба божия, рабу божию была и казалась бы всех дороже, роднее, милее, честнее.
      Как на белый свет не может раб божий наглядеться-налюбоваться, так же бы на меня, рабу божию, не мог бы наглядеться-налюбоваться, очей ясных бы не сводил, зарился и любовался!
      Как рыба на сухом берегу без воды не может ни жить ни быть, так же бы раб божий без рабы божией не мог бы ни жить ни быть!
      Как корова об теленке мычит-мечется, а мать об ребенке, а лошадь об жеребенке, как маленькие ребята об материнской титьке тоскуют, горюют и сохнут, ни жить, ни быть не могут, так же бы и раб божий без рабы божией не мог бы ни жить, ни быть, ни денно, ни нощно, ни полунощно. Расслабьте жилы его и мозг в голове разройте, чтобы тосковал, горевал, печалился и сухотился, плотью чтобы своей распалился и полюбил меня пуще роду-племени, пуще отца и матери, и никаких помыслов кроме не замышлял. День бы ходил – на уме держал, ночь спал – во сне видал, на руку клал, другой обнимал, к сердцу прижимал, в уста целовал, своей называл.
      Ни едой заедать, ни чаем запивать, ни вином; в бане паром не запаривать, в разговоре не заговаривать, с подружками не застаивать, гульбой не загуливать, работой не зарабатывать, ни каблуком затопывать, ни дверьми захлопывать!
      Будьте мои слова крепки и лепки. Замок в рот, ключ в море, отныне и во века. Аминь.
      – Ну, бабусь, это вообще атас. Сила образов и сравнений какая: и корова в помощь тебе, и лошадь, и титька, и банька, да еще и ангелов к соучастию призываешь – жилы расслабьте, мозги разройте... От такой рабы божией только в бункер прятаться.
      – И через бункер достанем. От приворота любовного не отделаешься, от присухи не спрячешься, только равносильной отсухой можно. Пример отворота хочешь?
      – М-м... Н-ну, давай...
      Поставила кружку на край стола, наклонилась над ней. Уставившись на воду, ссутулившись, нахмурившись, низким голосом:
      – Стану не благословясь, выйду, не перекрестясь, не из дверей в двери, не из ворот в ворота. В чистое поле выйду. Стоит в чистом поле огненный столб, горит-полыхает. Течет из-под огненного столба огненная река с горелыми берегами. Плывет по огненной реке зыбня черная, уголье угарное, дымом дымит, чадом чадит. Сидят в черной зыбне черт с чертихой хребтами вместе, лицами врозь, зубами оскалившись. Грызутся, мятутся, ненавидят друг дружку. Так же бы и раб божий с рабой божией сидели хребтами вместе, лицами врозь, зубами стыкалися, драками дралися, ногтями чепалися, одной думы не думали, одних мечтов не мечтали, совета не советовали, за один стол не садилися, на одну постель спать не ложились, плоду не плодили, плодовых речей не говорили, жили бы как кошка царапучая да собака кусачая. Чтобы чертищем и медведищем друг другу казалися, в дыму дымном, в чаду чадном, в угаре угольном. Волк горой, а черт водой идут, в одно место не сойдутся, так и раба божья с рабом божьим бы не сошлись. Будьте мои слова крепки и лепки, как подземные ключи. Аминь. Ключ воду, замок в щеку.
      Перекрестив воду, посмотрела на меня. Лицо осунувшееся, угрюмое и недоброе.
      – Что призадумался?
      – Густопсово, бабусь. Жутковец. Это черная магия?
      – Не то чтоб совсем, а так, в крапинку. В знахарстве остудой именуется или отсухой. Чтобы подействовало, три раза надобно такое на воду или на водку наговорить и перекрестить, тайно от мужика загульного, потом дать ему выпить воду эту заговоренную. Или на водку наговорить, и чтобы натощак выпил, на опохмел. Можно и на еду, и на соль. Для бабы заблядшей другой заговор.
      – А какой?
      – Все тебе расскажи. Дамский секрет.
      – Мне без надобности, читатели интересуются.
      – Не, заговор этот не раскрою – вы, мужики, ведовство горазды употреблять во притеснение женок своих, а сами в гульбу. Из древнего травника рукописного совет один дать могу. Все по буквам как есть: “Блядует от мужа аще жена, возьми у нея с чела волосовъ, сожги на железе и тем попелом помажи срамъ свой и пребуди с нею на постеле, престанетъ блясти”.
      – Так все просто? А как объяснить?
      – Просто считать дО ста. Таинства не объясняют, а исполняют.
      – А что такое плодовые речи?
      – Слова любострастные, от которых естество женское разомлевает, мощь мужская вспухает и воздымается, семя в лоно вталкивает и плод зачинает. Для каждой пары свои слова, на особицу, стороннему знать нельзя. Осенью в бабье лето, зимой в оттепель, весной при полной луне, летом в вёдро всего сильней.
      – А как паре слова эти узнать?
      – Страсть подсказывает, пыл огневой, дых земной. Порченым, остужённым – знаха, ведунья сведущая, по молитве вызнает и нашепчет каждому на ушко. Дело тонкое, прикровенное. Для пары, где у мужика нестоиха приключилась, заговоры отдельные. К примеру вот – либо сам нестоянец себе болботает, голышом вставши в полночь или на вечерней заре, либо знахарь-колдун наговаривает над ним лежачим. Колдун мужиком сам должен быть хоть куды, хошь и старым, а в силе полной, ага. (Подмигнула). Держись, внучок, круто будет!
      Преобразившись в зачуханного мужичка крепостных времен, срывающимся фальцетом, с подвывом:

      Встану я, раб божий,благословясь,
      выйду, перекрестясь, в чисто поле
      под млад светел месяц, под частые звезды,
      мимо кладбища пойду,
      там в могиле лежат кости памятные,
      кости твердые не ломятся и не гнутся,
      так бы и у меня, раба божьего, фирс не гнулся и не ломился
      супротив женской плоти, хотя и против кости!
            И возьму я, раб божий, свой черленый вяз,
            и пойду в чисто поле и встречу быка третьяка,
            заломя голову смотрит бык на небесную высоту, на луну,
            и ударю я быка по рогу вязом своим черленым,
            и как рог тот не ломится и не гнется от моего вязу,
            так бы и у меня, раба божьего, фирс не гнулся и не ломился
            супротив женской плоти!
                  Как у стоячей бутылки горлышко
                  завсегда стоит прямо и бодро,
                  так бы и у раба божьего завсегда буй стоял
                  для любови и услады телесной. Аминь.

      Вернувшись в свой женский облик, омолодившись и разрумянившись, в цветастом вдруг сарафане, хитро и озорно:
      – Каково?
      – Не слабо, бабусь. Бык, заломя голову взирающий на небесную высоту, горлышко бутылки, кости могильные – для услады телесной образный ряд что надо.
      – Не сумлевайсси! Тут уж тебе, внучок, не черная магия и не белая, а красная, огненная – на силушку животворную, на утеху! Со смерти, подружки своей вечной, берет жизнь пример могутности неизбывной, с кого же еще.
      – А с Бога?
      – Бога не увидать, а смерть перед глазами всегда.

Магия водная.
Обойми мое горе: заговор от тоски

Вдвойне несчастен тот, кто прежде счастлив был.
Публилий Сир

      Посерьезнев и погрустнев, снова в сером:
      – Из природных сил самая сильная на земле знаешь какая?
      – Свет солнечный?
      – Силен, да, и страшен, и благодатен, и гибелен. А еще сильнее, и благодатнее, и страшнее – вода, внучок. Вода небесная, облачная, и подземная, ключевая, родниковая и ручьевая, дождевая и росяная, озерная и речная. Морская вода, мощная, как сама жизнь и смерть, всем земным жизням начало и конец. Все вода приносит и уносит, все забирает и отдает, всему быть дает, все в себя вмещает, во все проникает, все знает и помнит, все во все превращает, все вымывает и очищает, утоляет и исцеляет, оживляет и обновляет, хоронит и воскрешает. Потому и заговоры на воду – самые верные, самые сильные, на все надобы. И крещение водой происходит, и освящение, и чудотворение.
      – Сказки о живой и мертвой воде помню с детства, бабусь.
      – Вправду воды такие есть, издревле по всему миру известно. Источники, водоемы, течения, реки – обычные в большинстве, а немногие целительны, благодатны, живительны. И болезнетворные, пагубные в иных местах есть, заклятые, окаянные – ни пить из них, ни купаться нельзя, ни даже подходить близко, а лучше и словом не поминать.
      – Известно, бабушка, составы и свойства вод разными могут быть, как и составы крови и прочих жидкостей в нас, мы ведь из воды в основном состоим. Есть воды целебные, да, есть знаменитые водные курорты, и есть опасные водоисточники. На все различия вод имеются причины естественные: химические, физические, геологические, биологические, физиологические.
      – Не на все. Наука ваша духов не признает, ни добрых, ни злых, потому как улавливать их микроскопами не умеет, поймать в пробирки не может, измерить не в состоянии. А жизнь живая за веществом существо чует и своим существом откликается. Освященные воды и окаянные не составами отличаются, а зарядами сущностными – тем, какие образы в душу внедряют, а через нее в тело.
      – Знаем, знаем, бабуся, эти заряженные водички, не один шарлатан ими людей морочил, в том числе и через телевизор. Искренние ищущие врачеватели, такие, как Франц Антон Месмер, предтеча современного врачебного гипноза, и сами в былые времена водами заморачивались – верили, что вода им подвластна, магнетизировали-гипнотизировали ее, наполняли разными мистическими флюидами. Ну и где они, эти флюиды?.. Кроме физики и химии только внушение работает, бабушка, ничего более – кому в пользу, кому внапраслину, как козлу акафист.
      – Не веришь и ладно, верящих не смущай. А все же не худо бы и тебе, внучок, и в работе духовную силу воды использовать, хотя бы только как образное вспоможение. Для души страдающей, для головы занемогшей, для сердца больного, для печени отравленной и всего тела, угнетенного духом болящим, природная вода – целительница первейшая и сильнейшая. Но надобно воду на дело это настроить, уговорить. Вот послушай старинный водяной заговор от разномастных напастей, которые вы нынче всем скопом обзываете по-бусурмански депрессией. От безумной тоски, от душевной боли невыносимой, от смертельной кручины спас многих, и еще многих может.
      Села на пол. Приподняв ладони над коленями, опустив голову и слегка покачиваясь, немигающим взором уставилась перед собой. Вокруг слегка затуманилось; привычные заоконные городские звуки обволоклись тишиной. Легкий ветерок, шелест листьев, журчание струй... Как-то само собой получилось, не вызвав ни малейшего удивления, что мы с бабушкой оказались в березовой роще, на берегу маленькой, резво бегущей речки.
      Тихо и медленно, с постепенным повышением:
      – Водушка-лебедушка, светлая молодушка! Царица-водица, святая родница! Матушка ключевая, жемчуженница живая! Отыми мою печаль, уведи в далеку даль, обойми мое горе, унеси в море, утопи кручину во глубоку пучину. Как умываешь ты пенья да трехцветны каменья, как снимаешь пески лежалые с бережков своих, как уносишь листы опалые, ветки обломанные, сучья сухие, так и тоску-кручину мою сними, унеси в дальние дали, чтобы глаза не видали, не слышали уши, не чуяли ничьи души.
      Как ты, речка, бежишь – о бережках не горюешь, и бережка о тебе не печалятся, так бы и я не печалилась, не тосковала-не горевала, беду забывала. Как течешь легко, весело, чистая, говорливая, мимо трав и цветов, дерев и кустов, колод и камней, птиц и зверей, так и кровушка моя пусть по жилам легко течет, темной думой не замутненная, светлая, чистая и веселая, утоленная, исцеленная. Как оглаживаешь дно свое глубоким течением, неустанным потоком, касанием ласковым, так и раны души моей лаской своей загладь, даруй благодать, сердце умой, дух успокой.
Подняла глаза. Речка и роща растворились в частично реанимированной реальности.
      – Что, внучок? Скажет ли наука твоя умность какую-либо супротив этого?
      – Не поспоришь, бабусь, проникает. Вода как врачующий образ прекрасна, душа успокаивается и светлеет. Давно уже народные заговоры и заклинания изучаю – на песни, на молитвы похожи, на псалмы. Сам иногда сочиняю что-то в таком духе...
      – То и оно – дух этот и есть я, бабушка твоя Магия. Искусства все ваши – потомки мои, из чрева моего изошли: поэзия, музыка, танцы, ваяние, живопись – все мое изначально, все мною было. Отродясь знал человек природный: о чем слово вдохновенное скажешь или споешь с душой, что спляшешь со страстью, что желанное нарисуешь, слепишь или еще как-то изобразишь – то и сбудется, раньше или позднее. Доказательство тому – что род людской продолжается, хоть и недостоин того, что вот ты родился, и дети у тебя есть...

Как ложь правдой делается.
Хорошее должно быть сюрпризом

Тверже всего люди верят в то, о чем меньше всего знают.
Монтень

Умный человек отличается тем, что умеет не понимать.
Эдуард Эррио

      Собеседница замолкла и обрела приятную призрачность, притуманилась, как луна в небе перед приходом дождей. Начала помаленьку растворяться в пространстве.
      – Спешишь, бабушка?
      – Прощаться пора, не один ты у меня.
      – Спрошу напоследок: знаешь ли, что такое плацебо?
      – Не знаю, но чувствую: не то что-то.
      – Не то, именно. Не лекарство, а пустышка, бесполезная и безвредная. Таблетка из мела или соли, шарики из сахара или сахарозаменителя, какой-нибудь никчемушный порошок или витаминка, помогающая ото всего и ни от чего. Любая розыгрышная процедура: укол сделать, в котором нет ничего целебного; подключить пациента к какой-нибудь фиговине, якобы лечебному аппарату, или целую операцию разыграть; изобразить сеанс “биоэнерговоздействия”: руками поводить многозначительно, побубнить что-нибудь полупонятное; безоизгнание церковного образца устроить... Спектакль Театра Внушения, срежиссированное представление. В ролях: доктор или любой шарлатан в роли доктора или мага, больной в роли больного, плацебо в роли лечебного средства. Пациент не знает, что это спектакль и он в нем актер и зритель одновременно. Верит, что все взаправду. Все его естество вживается в это действо, весь оркестр организма управляется детской верой, подкрепленной страстным желанием помощи и послушным воображением.
      – Не новость, внучок, исстари знаем. Только спектакля одного мало, и веры одной мало может быть. Сила еще нужна – от вещества внешнего или от существа, духа стороннего.
      – Вот и я о том же. Не раз убеждался и на своих болячках: человек вроде меня, владеющий навыками целенаправленного самовнушения, сам себе может заговорить и зуб, и что угодно – обезболить, унять воспаление. Но! – не слишком далеко зашедшее, не чересчур злое!
      Положительное действие плацебо у более или менее образованных горожан достигает 15 процентов, как и при любовной магии. У людей попроще доходит до 50 –70 процентов и более, в этом и я убедился, проводя массовые сеансы гипноза и врачуя народ в деревне. Среди детей от трех лет до семнадцати-восемнадцати процент успешного плацебирования наивысший: до девяносто. Тем хорошо плацебо, что не производит побочного действия, разве что у особо мнительных ипохондриков, которым все не в струю. На плацебо, в немалой мере, работает и полумагическая медицина – гомеопатия. Преимущества: не вредит, помогает внушением поелику возможно. Но в самых серьезных случаях, когда болезнь требует безотлагательного лечения средствами обычной медицины, гомеопатия, вернее, слепая вера в нее, как и в магию во всех видах, включая и религиозно обряженную, может быть смертельно опасной: пациент понапрасну теряет драгоценное время.
      – Внучок, а слепой веры в лекарства обычной медицины, хошь правильные, хошь неправильные, разве нет, как и слепого неверия? Вот выздоровел ваш больной после курса таблеток или уколов, после процедур или операции. Как докажешь, что помогли эти уколы или таблетки, процедуры или операция, а не внушение и самовнушение? Спектакль-то ведь так и так происходит – и с настоящим средством, и с фальшивкой: все, что делает человек, что с ним делается и происходит вокруг, есть представление для его ума и души – театр жизни, так так ли?
      – Все так, бабусь. В обычной практике отделить действие лечебного средства от плацебо-эффекта нельзя; но в строгом эксперименте, так называемым двойным слепым методом – можно. Всякий опытный медик знает: на внушение надейся, а с физиологией не плошай. Уйма случаев в клинике, когда никакое внушение не срабатывает, помогает только химия и физика, настоящая терапия и хирургия.
      – Или чудо, внучок.
      – Чудо – это когда больной выздоравливает несмотря на лечение, вредное, бесполезное или отсутствующее. Сильна жизнь, природа берет свое.
      – Так это ж чудо и есть, а кем сотворенное, вам неведомо. Вы, врачи, часто напоминаете мне пьяных сантехников, приглашенных в храм кое-что ремонтировать и по ходу работ изгаживающих алтарь. Много ли сами понимаете в действии средств, которые назначаете, особенно новомодных? Фирмачи надолдонят вам свое, чтобы продукцию запродать, вот вы, как овцы, всем стадом и верите, и впарываете больным без разбору, а потом оказывается, что и не действует как надо, и побочки ужасные. Кое-кто из вас и навар от сомнительных штук имеет, сознательно больных разводит на деньги, не врачом работает, а толкачом. Преступником, если сказать прямее.
      – Это, к сожалению, правда, бабусь. Лекарств много никудышных и вредных, а мы, доктора – люди всего лишь, и кушать хотим, и детишек кормить, и корыстны, и подлы, и глупы бываем – все ровно как все. Но не каждый – или, осторожней сказать, не каждый в одинаковой степени. А в медицине, наряду со всяким фуфлом, много и средств надежных, прицельно действующих, проверенных долгой практикой, как инсулин при диабете, к примеру. Надо их просто знать, понимать показания и правильно назначать.
      – Вот и мои средства так же. Знахарь – от слова знать, ведьма – от ведать. Самые верные и безопасные целебные снадобья, как и первоначала врачебного внушения, в медицину из народного опыта перешли, от ведунов и ведьм, от бабушек-заговорниц и травников-знахарей, от народных целителей, они же и маги.
      – Знаний нынешних знахарей для современной медицины маловато будет, бабусь.
      – Кто же тебе сказал, что я заменяю всю медицину? Это когда-то было, когда другого выбора у людей еще не было. А нынче берусь за случаи, когда медицина разводит лапками. Когда другого выбора уже нет.
      – Часто выбор есть, да не верит врачам человек.
      – А почему не верит, задумывался?
      – Сказал уже: потому, что мы, доктора, – просто люди, а не волшебники, не ангелы и по большей части не гении. Найти среди нас того, кому можно безоглядно довериться, не так уж легко, кому как повезет. Найти того, кто излечит неизлечимое и дарует бессмертие, и вовсе нельзя. Но всегда, вольно или невольно, ищут во враче чудотворца, наместника Бога, обладателя сил, бОльших, чем человеческие.
      – Да уж, мать, чтобы дитя спасти, самому дьяволу обцелует копыта.
      – Как отец скажу: и я тоже, случись такая нужда, не дай Бог.
      – Вот видишь, внучок, – что бы ты знал или не знал по науке своей, соображал или не соображал, во что бы верил или не верил, без упования на помощь нездешнюю, без надежды такой жить немыслимо, умирать тем паче. Как испокон, так и ныне: слаб и глуп человек от начала и до скончания века. В болезни беспомощен, в судьбе одинок, в смертности обречен. Потому и на силы тайные уповает. Любовь истинная, дружба верная, помощь сочувственная, красота небесная и земная – все, что зовете вы человечностью и божественностью – поддерживает, утешает, дает радость жить, силу терпеть, но от зла и небытия не спасает.
      – Это так, бабусь, но при кратковременности жизни тутошней и минутка одна лишняя, подаренная сознанию, приравнивается к спасению. А на будущее родовое спасение люди с совестью и умом работают, лучшие врачи в их числе. Наука о человеке в сравнении с возрастом человечества еще малый ребенок, девчушка. Вот вырастем, повзрослеем...
      – Смотрите, не промахнитесь. Воспитывать надо девчонку строго, дури самонадеянной в ней ой-ё-ёй, лукавства и вранья выше крыши.
      Бабушка растуманилась, прибавила плотности, оживилась и слегка помолодела опять: превратилась в ухоженную городскую даму тех деликатных лет, которые еще обнадеживают, но о которых уже не спрашивают. Достала из сумочки веер, пудреницу и, как бы невзначай, карты таро..
      – Не надо, бабушка. Все, что я хотел знать о своей судьбе, уже знаю, а чего не знаю – узнаю, когда время придет. Интереснее жить в некоторой неопределенности.
      – Ладно, тогда прощай. А в науке своей про сороконожку не забывай, что в лапках своих запуталась. Не ты строил корабль, который есть ты, не тебе и собрать его, если разберешь. Лучше плыви да ветер лови, парус держи по уставу любви. Улетаю, бывай здоров.
      – Помело не забудь!..

      Старое кресло пригласительно опустело. Иногда и я сажусь в него. Просто так, отдохнуть, подумать.

      В следующем выпуске обратимся к Матушке Повседневности.

Всего светлого!