В "Москве, 1937" перед её читателями предстаёт величественная фигура Сталина, суровая правда о судебном процессе по делу о вредительской, антигосударственной деятельности его политических противников - сторонников и пособников Троцкого. В этой книге высвечивается и личность автора, ни на йоту не усомнившегося в правоте Сталина и не дрогнувшего перед враждебным молчанием и кликушеством его хулителей среди интеллигенции Запада.

После смерти Сталина книга Л. Фейхтвангера "Москва, 1937" оказалась под негласным запретом в СССР. Вновь издана лишь в 1990 году и 2015-м весьма малым тиражом: 1500 экземпляров. Буржуазная критика обошла её вниманием. Так что мало кто не только из молодых, но и людей среднего и старшего поколений знаком с книгой Фейхтвангера. Однако каждый, кто хочет знать правду о процессе по делу троцкистов-предателей ВКП(б) и СССР, должен прочесть её.

Лион Фейхтвангер посетил СССР в 1937 году, был на заседаниях упомянутого процесса, встречался со Сталиным (их беседа носила неформальный характер), общался с советскими людьми в трудовых коллективах ряда грандиозных строек.

В рассматриваемой книге Фейхтвангер представил характеристику Сталина как политика и человека в его сравнении с Троцким. Высказал и своё отношение к делу о государственной измене сторонников Троцкого - фигурантов второго процесса 1937 года. Первый процесс об антипартийных и антисоветских троцкистско-зиновьевских деяниях (дело Каменева, Зиновьева и др.) состоялся в 1936 году.

Книга классика мировой литературы содержит глубокие выводы и размышления, ценность которых возрастает с каждым годом. Передавать все её содержание нет необходимости - её нужно прочесть. Мы видим свою задачу в том, чтобы выделить те вопросы, которыми антисталинисты, полностью господствующие в СМИ, до сих пор бьют по массовому сознанию.

Один из них - вопрос о главных причинах острейшего противоборства Сталина и Троцкого. Хулители Сталина называют самой главной из них якобы патологическое властолюбие, обострённую до болезненного состояния зависть по отношению к Троцкому, обладавшему способностями пламенного трибуна, могущему на митинге зажечь большие массы людей, а также долгие годы выступавшему в роли талантливого художественного критика и журналиста.

Сталин не блистал словом страстного оратора, весьма редко вступал в полемику на массовых митингах. Его роль - роль сильного организатора была внешне незаметной. Свои теоретические работы он долго продумывал, досконально изучая предмет познания, и чётко формулировал выводы, доводя их до афористичности. Он умел самый сложный теоретический вопрос изложить просто и ясно, доступно для желающих знать суть. Политическая несуетливость, сдержанность Сталина спекулятивно использовалась Троцким, давшим ему уничижительное название "выдающейся посредственности". Оно стало ходовым среди антисталинистов.

Лион Фейхтвангер был первым из крупных писателей Запада (классик мировой литературы), кто убедительно опроверг характеристику Троцким своего грозного противника и обозначил суть глубинных противоречий между двумя политическими антагонистами: "они приходили к противоположным выводам в важнейших вопросах русской революции: в национальном вопросе, в вопросе о роли крестьянства и возможности построения социализма в одной, отдельно взятой стране". Справедливости ради скажем, что за год до выхода в свет книги Л.Фейхтвангера была издана книга французского писателя-коммуниста А. Барбюса "Сталин. Человек, через которого раскрывается новый мир". Но упомянутый автор не имел столь широкой известности, как Л. Фейхтвангер - писатель-некоммунист.

В своей книге Фейхтвангер убеждал массового читателя: Сталин, в отличие от Троцкого, утверждал, что полное осуществление социализма возможно в России без мировой революции при соблюдении национальных интересов каждого из советских народов и что русский крестьянин способен построить социализм. Троцкий же намертво стоял на точке зрения абстрактного, абсолютного интернационализма, знаменем которого была у него мировая революция. "Дело Сталина, - писал Фейхтвангер, объездивший ряд заводов и колхозов, - процветало, добыча угля росла, росла добыча железа и руды; сооружались электростанции; тяжёлая промышленность догоняла промышленность других стран..."

"Не позднее 1935 года весь мир признал, что социализм в одной стране построен и что, более того, эта страна вооружена и готова к защите от любого нападения". Что же Троцкий? Он не хотел признавать себя побеждённым. "Он выступал с пламенными речами, писал блестящие статьи, брошюры, книги, называя сталинскую действительность иллюзией, потому что она не укладывалась в его теории. Троцкий мешал". Терпение партии лопнуло: съезд решительно осудил его - "он был сослан, а затем изгнан из страны".

Здесь мы подошли к тому, на что решился только Лион Фейхтвангер из всех западных аналитиков и писателей с мировым именем, живших в то время (Р. Роллан, Г. Уэллс, Б. Шоу, Г. Манн и Т. Манн) и знавших об отношениях Сталина и Троцкого. Он назвал главную причину разрыва этих отношений: не просто непримиримость Троцкого, хотя, как пишет Фейхтвангер, у него была возможность негласно признать свои ошибки и не мешать, а патологическая непримиримость, преисполненная чувства мести и лютой ненависти к победителю. Он, Троцкий, дошёл до того, что требовал от своих сторонников в СССР "убрать Сталина", то есть лишить его жизни. Это он сделал смыслом всей своей жизнедеятельности. Ради этого был готов на всё.

Лион Фейхтвангер пишет прямо, без обиняков: "Русским патриотом Троцкий не был никогда. "Государство Сталина" было ему глубоко антипатично. Он хотел мировой революции. Если собрать все отзывы изгнанного Троцкого о Сталине и его государстве воедино, то получится объёмистый том, насыщенный ненавистью, яростью, иронией, презрением. Что же являлось за все эти годы изгнания и является ныне главной целью Троцкого? Возвращение в страну любой ценой, возвращение к власти".

Для достижения данной цели не было средства, перед использованием которого Троцкий остановился бы, вплоть до сговора с фашистами. К этому выводу приходит Лион Фейхтвангер и формулирует его предельно чётко: "Небольшевистское прошлое Троцкого - это не случайность. Так отвечает Ленин в своём завещании на вопрос о том, возможен ли сговор между Троцким и фашистами". Фейхтвангер допускал возможность такого сговора, но фактов его мы не знаем.

Однако несомненно: Троцкий утверждал, что в случае войны с гитлеровской Германией СССР неизбежно потерпит поражение. Можно сказать, что он желал поражения "сталинского государства". Нет, не зря Ленин назвал его Иудушкой Троцким. Что до ближайших сподвижников его, а все они были главными фигурантами процесса в 1937 году, то мотив их государственной измены был тот же, что и их духовного наставника - "Убрать Сталина!".

Пришло время обратиться ко второму процессу по делу о троцкистской вредительской деятельности против ВКП(б) и СССР. Он проходил в Москве, в Колонном зале Дома союзов, с 23 по 30 января 1937 года. На скамье подсудимых оказались 17 человек. Процесс был открыт для иностранной прессы, представителей всех зарубежных посольств, а также для всех желающих от ведущих московских предприятий по определённой квоте. Материалы суда публиковались в советской печати ("Правда", "Известия").

Неизбежен вопрос: почему же они до сих пор, ни в годы обманной перестройки, ни после августа 1991 года, не опубликованы в демпечати? Ответ всех защитников осуждённых и приговорённых к расстрелу: "Да потому, что обвиняемые сделали свои признания (все, как один) в государственной измене под пытками, с использованием ядов и гипноза".

Кажется невероятным, чтобы люди столь высокого политического ранга, как Г. Пятаков, К. Радек, Г. Сокольников и другие, рангом пониже, имевшие влияние в партии и государстве, пошли на авантюру, на государственную измену. Они всем, своими высокими постами, были обязаны партии и государству. К тому, справедливости ради, добавим, что добились они высокого положения и благодаря мужеству в революционной борьбе. И вдруг такое?..

Нет, не вдруг, доказывает Фейхтвангер. Их, как и Троцкого, небольшевизм, склонность к левацкой авантюре, к переворотам путём заговора с опорой на "активное" меньшинство, а не на большинство рабочего класса, эта склонность была у них и до Великой Октябрьской революции. Но многие в партийном руководстве считали, что это осталось в прошлом. Сталин довольно долгое время имел доверительные отношения с Радеком, был с ним заодно против Троцкого, когда тот пытался спровоцировать революцию в Германии в 1923 году.

Фейхтвангер, рассказывая о своём разговоре со Сталиным по делу троцкистов, особо отметил его переживания, связанные с отношением к Радеку: "говорил он с горечью и взволнованно". "Вы, евреи, - обратился он ко мне, - создали бессмертную легенду об Иуде. Как странно, - замечает Фейхтвангер, - мне было слышать от этого обычно такого спокойного, логически мыслящего человека эти простые патетические слова".

Продолжая исследование причин государственной измены высокопоставленных троцкистов, Фейхтвангер не обходит стороной и материальный вопрос, и вопрос политического тщеславия. "Не следует также забывать, - писал он, - о личной заинтересованности обвиняемых в перевороте. Ни честолюбие, ни жажда власти у этих людей не были удовлетворены. Они занимали высокие должности, но никто из них не занимал ни одного из тех высших постов, на которые, по их мнению, они имели право; никто из них, например, не входил в состав "Политического бюро".

Посмотрим, как происходило понижение их властного статуса в 1930-е годы, когда на командные позиции приходило новое поколение, верное "делу Сталина" и способное к его исполнению - построению социализма в отдельно взятой стране - в СССР. Троцкисты ещё занимали достаточно высокие должности, но уже не имели перспективы оказаться на вершине власти. Это било по их честолюбию и в единстве с их небольшевизмом определяло их веру в Троцкого. Фейхтвангер всё это вывел на поверхность: смотрите, вот в чём причина госизмены троцкистов. Проиллюстрируем сказанное.

В 1920-е годы Георгий Пятаков являлся заместителем Председателя ВСНХ и председателем Госбанка. Перед арестом он занимал должность первого заместителя наркома тяжёлой промышленности. Немало, но уже не то что раньше, хотя членом ЦК ВКП(б) он оставался.

Григорий Сокольников в 1920-е годы, во времена нэпа, был наркомом финансов, затем послом СССР в Англии, кандидатом в члены Политбюро. Как близок был он к вершине партийной власти... В 1930-е годы, перед арестом, исполнял обязанности первого заместителя наркома лесной промышленности, был избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б). Как видим, он, подобно Пятакову, не был лишён доверия со стороны партийного руководства страны. Но как ему, так и Пятакову, мало было этого доверия.

Фейхтвангер писал, что Сталин, которого считают беспощадным, "в продолжение многих лет борется за то, чтобы привлечь на свою сторону способных троцкистов". Лучшей иллюстрацией этого служит история падения и возвышения Карла Радека. Он занимал весьма ответственную должность секретаря Исполкома Коминтерна. В 1927 году за выступление против курса партии на коллективизацию исключается из членов ВКП(б). Довольно скоро раскаивается в содеянном и гласно это признаёт, как и свой разрыв с Троцким. Его не только восстановили в партии, но и доверили чрезвычайно ответственную партийную должность заведующего бюро международной информации ЦК ВКП(б). Должность была вполне по его способностям, но, как оказалось, не отвечала его неуёмному честолюбию и жажде власти.

Самое сильное и неожиданное впечатление произвело на Фейхтвангера поведение обвиняемых на процессе. Он был готов увидеть изнурённых допросами, утомлённых, усталых людей с печатью обречённости на лицах. Но увидел прямо противоположное. Выставим читателю портреты обвиняемых, запечатлённые в книге Фейхтвангера: "Сами обвиняемые представляли собой холёных, хорошо одетых мужчин с медленными непринуждёнными манерами. Они пили чай, из карманов у них торчали газеты, и они часто посматривали в публику. По общему виду это походило больше на дискуссию, чем на уголовный процесс, дискуссию, которую ведут в тоне беседы образованные люди, старающиеся выяснить правду и установить, что именно произошло и почему это произошло".

В особенности автора книги шокировало поведение главных действующих лиц процесса - Пятакова и Радека. "Я никогда не забуду, - писал он, - как Георгий Пятаков, господин среднего роста, средних лет, с небольшой лысиной, с рыжеватой, старомодной, трясущейся острой бородой, стоял перед микрофоном и как он говорил - будто читал лекцию. Спокойно и старательно он повествовал о том, как он вредил во вверенной ему промышленности. Он объяснял, указывая вытянутым пальцем, напоминая преподавателя высшей школы, историка, выступающего с докладом о жизни и деяниях давно умершего человека по имени Пятаков и стремящегося разъяснить все обстоятельства до мельчайших подробностей, охваченный одним желанием, чтобы слушатели и студенты всё правильно поняли и усвоили".

Что до Радека, то "он, выступая, немного позировал, слегка посмеивался над остальными обвиняемыми, показывал своё превосходство актёра, надменный, скептический, ловкий, литературно образованный". Вот, "внезапно оттолкнув Пятакова от микрофона, он встал сам на его место. То он ударял газетой о барьер, то брал стакан чая, бросал в него кружочек лимона, помешивал ложечкой и, рассказывая о чудовищных делах, пил чай мелкими глотками".

Что явилось причиной тщательного, вплоть до мельчайших деталей, признания обвиняемых? Только ли давление груза неопровержимых фактов их противогосударственной деятельности? А груз был велик: саботаж и создание предпосылок для повышенной аварийности на железнодорожном транспорте, попытки диверсий на предприятиях во вверенной им промышленной сфере. Но не только доказательство этого подвигло их на признание своей вины. Люди хорошо образованные, способные к логическому мышлению, они утратили веру в Троцкого, осознав, что "им ничего другого не оставалось, если они были убеждёнными социалистами (а они ими всё же были. - Ю.Б.), как в последнем выступлении перед смертью признаться: социализм не может быть осуществлён тем путём,... путём, предложенным Троцким, а только другим путём - путём, предложенным Сталиным".

Никто ни до Фейхтвангера, ни после из западных историков не решился об этом так завершённо сказать. А он прямо заявил: заключительные выступления Пятакова, Радека, Сокольникова и других явились своеобразным гимном сталинскому социализму. Ни еврокоммунисты, ни нынешние западные либерал-социалисты ни словом об этом до сих пор не обмолвились. Понятно почему: они пошли по тому же пути, что и Пятаков, Радек и др. - по пути предательства социализма, дела рабочего класса.

Непроизвольно возникает вопрос: "А для чего нужны были эти три процесса - Зиновьева (1936 г.), Радека (1937 г.), Рыкова (1938 г.) - Сталину, без решения которого они вряд ли были бы открытыми?" Антисталинисты отвечают на данный вопрос не задумываясь: "Они необходимы были для устрашения народа, утверждения сталинской диктатуры и удовлетворения его чувства мести". Но ведь названные процессы, замечает Фейхтвангер, "своей "жестокостью и произволом" возбудили против Советского Союза мир (капиталистический. - Ю.Б.), что не могло не нанести вреда внешней политике СССР".

Это хорошо осознавал марксист Сталин, "осуществивший, несмотря на сопротивление всего мира, такую грандиозную задачу, как экономическое строительство Советского Союза". Нет, не руководствовался он личными мотивами, "как какой-то герой из классных сочинений гимназистов". Они, эти процессы, нужны были именно для решения задачи социалистического строительства перед неизбежной войной против СССР. Она уже ломилась в дверь. Фейхтвангер прямо пишет об этом: "Главной причиной, заставившей руководителей Советского Союза провести этот процесс перед множеством громкоговорителей, является, пожалуй, непосредственная угроза войны. Раньше троцкисты были менее опасны, их можно было прощать, в худшем случае - ссылать... Теперь, непосредственно накануне войны, такое мягкосердечие нельзя было себе позволить".

Появившееся тогда понятие "враг народа" отвечало сути вредительской деятельности троцкистов перед неминуемой угрозой войны. Не страх, а единство социалистического общества вызвала беспощадная борьба с троцкистами в ожидании испытаний, каких ещё не знала отечественная история. Именно в это время мир увидел такую мобилизацию, такой энтузиазм стахановского движения, такое чкаловское стремление к подвигу (1937 год - беспосадочный полёт в США), каких он не видел никогда.

Иностранцев поражали грандиозные масштабы социалистического, прежде всего экономического, индустриального преобразования громадной страны. Посол США в СССР в 1936-1938 годах Джозеф Е. Девис, бывший на всех трёх процессах, писал в своей книге "Миссия в Москве": "В советской практике планирования больше всего поражают смелость в принятии решений и упорство в их осуществлении. Пять лет назад в районе Запорожья была голая степь, а сегодня можно видеть огромные заводы и город с населением 125 тыс. человек, с современными кирпичными жилыми домами, широкими улицами и площадями. Все сооружения возводились руками неквалифицированных рабочих, которые по вечерам занимались в технических школах, чтобы по окончании строительства занять места у станков... Большинство рабочих не старше 30 лет... Средний возраст руководителей - порядка 35 лет".

Тот же Джозеф Е. Девис признавался в 1943 году: "Сегодня мы знаем благодаря усилиям ФБР, что гитлеровская агентура действовала повсюду, даже в Соединённых Штатах и Южной Америке. Немецкое вступление в Прагу сопровождалось активной военной поддержкой организаций Генлейна. То же самое происходило в Норвегии (Квислинг), Словакии (Тисо), Бельгии (де Грелль)... Однако ничего подобного в России мы не видим. "Где же русские пособники Гитлера?" - спрашивают меня часто. "Их расстреляли", - отвечаю я". Вспомним слова, сказанные намного раньше Лионом Фейхтвангером: накануне войны "мягкосердечие нельзя было себе позволить".

Ещё один факт, как нам кажется, достойный внимания. Джозеф Е. Девис опубликовал книгу "Миссия в Москве" (1942 г.), где он доказывал, что все три процесса содействовали освобождению СССР от "пятой колонны". По той же книге в 1943 году был снят одноимённый художественный фильм с участием популярных актёров Голливуда. Его показывали в СССР во время войны. Беспощадность в отношении к предателям - такова ведущая идея фильма. Но первым её заявил мировой общественности Лион Фейхтвангер в книге "Москва. 1937".

Уже в который раз, перечитывая фейхтвангеровское произведение, встречаешь положения, которые не то что не устарели, а обрели новый актуальный смысл в современной жизни. Одно из них, как нам кажется, чрезвычайно важное, предлагаем прочесть нашим читателям: "Многие интеллигенты, даже которые считают исторической необходимостью смену капиталистической системы социалистической, боятся трудностей переходного периода. Они вполне искренно желают мировой победы социализма, но их тревожит вопрос о собственной будущности в период великого социалистического переворота. Сердце их отвергает то, что утверждает их разум. В теории они социалисты, на практике своим поведением они поддерживают капиталистический строй. Таким образом, само существование Советского Союза является для них постоянным напоминанием о непрочности их бытия, постоянным укором двусмысленности их собственного поведения. Существование Советского Союза служит для них отрадным доказательством того, что в мире разум ещё не уничтожен; в остальном же они его не любят, скорее - ненавидят".

Оставим в стороне западную интеллигенцию. Остановимся на нашей, на российской. Немало среди интеллигенции среднего преимущественно поколения (учителей, преподавателей вузов, инженерно-технических работников и т.д.), ностальгирующих по СССР, но на практике, в период выборов, в большинстве своём поддерживающих посылаемый ими ко всем чертям капиталистический, криминально-олигархический, режим. Разумом они за великий социальный минимум социализма (право на труд и т.д.) и против олигархов, а сердцем голосуют за путинскую Россию...

СССР, даже разрушенный, - укор двусмысленному поведению большинства интеллигенции. Она бы всей душой "за" социализм, да опасается за свою будущность. С Путиным вроде бы спокойнее. Страх перед социализмом даёт себя знать. Фейхтвангер не боится прямо ставить вопрос перед интеллигенцией, перед писателями в первую очередь: "Поскольку без внесения временных изменений в то, что ныне называется демократией, социалистическое хозяйство построено быть не может, - решай, что ты предпочитаешь: или чтобы широкие массы имели меньше мяса, хлеба и масла, а ты зато большую свободу слова, или чтобы у тебя было меньше свободы слова, а у широких масс зато - больше хлеба, мяса и масла?" Фейхтвангер имел в виду ту иллюзию абсолютной свободы слова, которой капитал заманивает в свои сети не только элитарную, но и пролетарскую интеллигенцию.

Теперь, господа-товарищи писатели, вы живёте в условиях капиталистического хозяйства. Оно гарантирует вам большую свободу слова и больше хлеба, мяса и масла широким массам?

В завершение сказанного - коротко о Лионе Фейхтвангере как человеке правды и великого мужества, верности написанному им о Сталине и советском социализме.

Он прожил неполные 75 лет (с 1884 по 1959 год) в жестокое время - две мировые войны. Оно надломило и сломало немало людей из мира культуры. Вспомним хотя бы великого драматурга Гауптмана, пошедшего служить гитлеровскому рейху. Лион Фейхтвангер оказался стойким и смелым человеком. Он посетил Москву в 1937 году, в то время как все классики мировой литературы, пребывавшие в здравии (их имена уже названы нами), воздержались что-либо говорить и писать об "ужасных" московских процессах.

В 1933 году Фейхтвангер эмигрировал из Германии во Францию, где в 1940 году, после капитуляции, был интернирован правительством Виши, но бежал из концлагеря и добрался до США, где прожил всю оставшуюся жизнь, до конца своих дней оставаясь немецким политическим эмигрантом.

Вряд ли мы ошибёмся, если выскажем предположение, что в лагере для интернированных лиц (как официально назывался концлагерь для антифашистов) Лион Фейхтвангер не раз вспоминал о процессе 1937 года в Москве, о трагедии для страны предательства тех, кто считался своим и нашим. Правительство Виши не было троцкистским, но среди обслуживавших его имелись пособники Льва Троцкого, готовые ради поражения коммунистов пойти на сговор с фашистами. Так, бывший член Политбюро Компартии Франции Дорио стоял по главе организации дивизий СС из французских добровольцев для отправки на советско-германский фронт. Их оказалось немало - 60 тысяч.

В этом отношении Франция не была одинокой. Почти вся Европа, за исключением Англии, Югославии, Греции, Швеции, Швейцарии и Португалии, воевала против СССР. Не потому ли она сегодня так благосклонно относится к бандеровским оргиям на Украине?

Тема предательства, поднятая Лионом Фейхтвангером в "Москве, 1937", - животрепещущая проблема современности. Предательство Горбачёва и его пособников - Яковлева, Шеварднадзе и др. - своей партии, своего народа, государства и страны ещё, к прискорбию нашему, не стало самой актуальной проблемой в российском обществе. То же самое нужно сказать и об отношении к Ельцину - проблема не поднята на уровень государственной оценки. Более того, среди либеральной интеллигенции происходит апология предательства: генерал-предатель Власов возводится в ранг героя. При поддержке госструктуры "Газпром" работает радиостанция "Эхо Москвы". Есть спонсоры и у телеканала "Дождь". Названные СМИ, а они не единственные, проповедуют русофобию, интересы враждебного России современного Запада.

В этом же русле находится и система телепередач, занимающихся откровенным духовным растлением российского общества ("Дом-2", "Пусть говорят", "Прямой эфир", "ДНК" и иные, им подобные). Это ли не морально-психологическая подготовка к предательству даже своего, буржуазного государства - РФ и страны Россия? С превращением в будничное явление предательства ближнего (жены или мужа, отца или дочери, что демонстрируется в названных телепередачах) начинается путь к предательству Родины.

Проблема предательства, смело заявленная Лионом Фейхтвангером, вышла за границы конкретно-исторической ситуации и обрела общенациональный смысл. В этом надо видеть возрастающее значение его книги. Буржуазная пресса не жаловала Лиона Фейхтвангера. Но его сочинения получили всемирную известность. При жизни он стал классиком мировой литературы. Последней его работой было поздравление советского народа с наступавшим 1959 годом.

...Он не отказался ни от одной строки в книге "Москва, 1937". В ней Иосиф Сталин - человек, "поднявшийся до гениальности тип русского крестьянина и рабочего, которому победа обеспечена, так как в нём сочетается сила обоих классов". Такого, как Лион Фейхтвангер, беспримерно мужественного и верного друга СССР, среди классиков мировой литературы Запада не было и нет. Именно он показал, что господство капитала, когда в товар превращаются не только рабочая сила, но страны и континенты, есть основа предательства. Эта мысль прочитывается между строк в "Москве, 1937".