Мир меняется прямо на глазах. Быстрыми темпами рушится мироустройство, имевшее место, - развиваясь и совершенствуясь, модифицируясь соответственно эволюции производительных сил - на протяжении последних четырех-пяти веков. В результате предыдущего развития разделение труда, вызванное прогрессивным усложнением техносферы, достигло своей наивысшей стадии - структурирования мира в виде айсберга, надводную часть которого составляют так называемые цивилизованные страны во главе с США, а плавучесть всему сооружению в виде подводной его части обеспечивают остальные. Но общее повышение производительности труда и все более паразитический характер "надводной части" постепенно объективно (!) обессмысливают такую социальную конструкцию, что неизбежно вызывает внутри нее деструктивные (по отношению к ней же) процессы.

Неизбежность конфронтации "низов и верхов" в социальном расслоении, ставшем закономерным результатом технологического разделения труда, в свое время легла в основу социологической теории марксизма. Но при всей своей научной мощи марксизм мог опираться только на те достижения общественных наук, которые к тому времени имелись в наличии. Соответственно, в его основу была заложена формационная теория развития. Это было правильно, но недостаточно. Однако не ставить же марксизму в вину то, что открытие второй "стороны медали" - цивилизационного строения человечества - произошло только в тридцатых годах прошлого века. Классики марксизма и не могли предвидеть, что в конечном счете разделение труда (и, соответственно, социальная конфронтация) все на той же капиталистической основе станет международным и примет именно цивилизационную форму - западноевропейская цивилизация (включая США) против всех остальных. Но сейчас дело обстоит именно так.

Соответственно, и те социальные конфликты, которые сегодня раздирают мир, имеют прежде всего цивилизационный характер. В частности, наша евразийская цивилизация всегда, а особенно во времена Советского Союза, игравшая важнейшую роль в мировых процессах, неизбежно начала - теперь преимущественно как Российская Федерация - возрождаться. Это предполагает ее выход из "подводной части айсберга", что вызывает неизбежную же реакцию со стороны его "надводной части" (прежде всего его "вершины" - США), которой в результате грозит потеря плавучести и опрокидывание - со всеми вытекающими последствиями. Поэтому принимаются превентивные меры, ближайшим образом выразившиеся в попытках ослабить евразийскую цивилизацию, вырвав из нее важнейшую часть - Украину, а сейчас и во все более выраженном стремлении обессилить Россию, разрушив ее экономику, а затем и политическую структуру.

Таким образом, происходящие сегодня мировые процессы имеют вполне "меркантильную" основу - желание сохранить имеющиеся привилегии со стороны "цивилизованных стран" (проще говоря, Запада) и стремление избавиться от дани, взимаемой Западом для поддержания своего комфортного существования, - со стороны остального мира. Но объективные процессы практически никогда не оказывают на деятельность людей (как отдельных индивидов, так и - что гораздо важнее - целых социальных групп) непосредственного воздействия. Оно осуществляется посредством идеологических конструкций, безусловно имеющих в своей основе эти процессы, но связанных с ними весьма опосредованно.

Так, действия Запада по обеспечению своего господствующего положения в мире всегда идеологически обеспечивались представлениями об исключительности западной цивилизации и ее цивилизаторской миссии. Цивилизационное высокомерие и достаточно неблаговидные (по сути, расистские) действия по эксплуатации всего остального населения земного шара оправдывались миссионерской деятельностью, стремлением облагодетельствовать "отсталые народы" так называемыми "западными ценностями". А сегодня Соединенные Штаты в своих взаимоотношениях с остальным миром идеологически опираются на уверенность в своей исключительности. Она как бы дает им право осуществлять "цивилизаторскую миссию" по отношению к "развивающимся" (то есть пока недоразвитым) странам, насаждая (любыми путями - как посредством культурной экспансии, так и силовыми методами) западное понимание "демократии", "прав человека" и т.п.

Советский Союз в своем вынужденном противостоянии Западу имел мощную идеологическую основу, по идее базировавшуюся на научных положениях марксизма. Разумеется, на самом деле последние были весьма основательно модифицированы интересами господствующей социальной группы советского общества - номенклатуры, но достаточно долго опирались на вполне приемлемые идеологемы - начиная от лозунга "свободы, равенства и братства" еще времен Великой французской революции и кончая "дружбой народов", "пролетарским интернационализмом", "социальной справедливостью" и перспективой построения бесклассового общества. И эта идеология успешно работала - вплоть до того времени, когда в нее в процессе трансформаций начали вноситься совсем уж дебильные положения, вроде "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". Сама номенклатура к тому времени, естественно, совершенно не верила в ею же насаждаемую идеологию и стремилась совсем к другому, что и вызвало катастрофические для всей евразийской цивилизации процессы "перестройки". В том числе и в области идеологии.

Поначалу крушение советской идеологии, по сути дела, привело к идеологическому вакууму. Попытки внедрения западных идеологем не приживались на евразийской почве вследствие как существенно отличного менталитета, вызванного своеобразием прошлых исторических процессов, так и создавшегося положения в международном разделении труда. В результате на евразийском пространстве цельную идеологию заменила пестрая мешанина различных "измов" (среди которых выделялась "либеральная демократия"). Но поскольку осколки Советского Союза фактически приобрели колониальный статус, то это, в общем-то, и не имело особого значения. Тем не менее господствующие социальные группы, фактически являющиеся компрадорскими образованиями, вынуждены были хотя бы для внутреннего употребления создавать некое подобие идеологии. При отсутствии позитивных ориентиров оно неизбежно приобретало негативистский характер (в частности, через отрицание советского прошлого).

Особенно явственно это проявилось на Украине. Главная особенность заключалась в том, что на Украине обычная для государств с колониальным статусом "олигархия" (то есть крупная буржуазия, выводящая доходы из страны пребывания на Запад) развивалась одновременно с украинским национализмом. Вообще-то национализм - достаточно обыденное явление применительно к "постсоветским" государствам, но на Украине его негативная роль существенно усугубилась цивилизационными проблемами. Дело в том, что западная часть Украины (прежде всего Галиция) на протяжении веков была отделена от евразийской цивилизации и под воздействием политических, культурных, конфессиональных и других факторов существенно изменилась. Хотя она и не стала органичной частью цивилизации западноевропейской, но и от евразийской отошла весьма существенно. Именно националисты с Западной Украины и стали проводниками радикального украинского национализма.

Именно так называемые "западенцы" и стали творцами некоей "идеологии украинства".

В этом же оказалась и область совпадения интересов украинских националистов и украинской (по региональной принадлежности, но отнюдь не по этническому признаку) "олигархии", опасающейся российских "коллег". Безусловно, данные опасения были небезосновательными: присосавшаяся к гораздо более крупной, обладающей несравненно большими материальными ресурсами России российская олигархия, несомненно, могла составить серьезную конкуренцию олигархии местной как в ограблении Украины, так и в вывозе ее ресурсов на Запад.

Вот такая-то националистически-олигархическая идеология, базирующаяся на чисто негативистских посылках, и стала на Украине господствующей государственной идеологией, деструктивность которой закономерно привела к общеизвестным последствиям.

Но, как отмечалось, идеологически сепаратизм и национализм являлись достаточно типичными для "постсоветского пространства". Кажется, лишь мудрый Назарбаев в свое время не поддался искушениям националистической истерии. В России также в принципе ситуация была достаточно схожей. Ельцинская неуемная жажда власти привела к тому, что Российская Федерация первой провозгласила свою "независимость" (от кого?!), а потом к Беловежскому сговору. Точно так же "внезапно" возникшие олигархи принялись грабить страну, старательно перекачивая народное достояние все туда же - на Запад. Что, кстати, вызывало и внутренние конфликты. Но России повезло больше, ибо у нее активизировались два важных фактора, изменивших ситуацию и затормозивших ее "развитие" по тому же гибельному сценарию: принадлежность всей территории к евразийскому пространству и Путин.

Затормозить-то деградацию они затормозили, но не остановили ее полностью. Одна из причин - отсутствие внятной идеологии, на которую могли бы опираться люди, стремящиеся восстановить независимость страны, вывести ее из статуса полуколонии Запада. Разумеется, такая задача с определенной точки зрения уже сама по себе вполне может считаться идеологическим фактором, но он, имея важное общественное значение, носит достаточно абстрактный характер по отношению к конкретному индивиду. Общественная жизнь сложна, сложно и отражающее ее общественное сознание, и "голая" идея независимости не может его целиком заполнить, сделать идеологию всеобъемлющей - примерно так, как обстояло дело с идеологией сначала в царской России, а затем в Советском Союзе.

В царской России в основе лежала вполне внятная идеологема, выражавшаяся как "православие, самодержавие, народность". Она по-своему достаточно точно отражала основные условия существования феодальной империи, но с постепенным изживанием феодальных порядков потеряла свое значение, что и привело к существенному сдвигу в общественных представлениях в начале ХХ века. Однако потуги заменить обветшавшую идеологическую основу "либеральной демократией" - вследствие опять все того же полуколониального статуса страны - оказались тщетными. Господствующее положение в дальнейшем заняла идеология коммунистическая (социалистическая). Ей мы в значительной степени обязаны колоссальными достижениями Советской страны во всех областях общественной жизни. Но постепенная ее деформация, отражавшая постепенное же "обуржуазивание" номенклатуры, лишила социалистическую идеологию жизненной силы, что существенно способствовало кризису социализма и распаду Союза (если в известном смысле не предопределило их). Ну, и как отмечалось, наступил идеологический вакуум.

Подъем национально-освободительного движения вызвал всё усиливающиеся попытки его идеологического обоснования. Но на результаты этих попыток влияют не только цивилизационные факторы (которые, повторим, в этом отношении сегодня являются ведущими), но и факторы формационные. Стремление "построить капитализм" привело к тому, к чему оно только и могло привести, то есть не к витринно-западному, но к "зависимому" капитализму "недоразвитых стран" с непременной данью странам "цивилизованным". А внутри страны "зависимый капитализм" характеризуется просто-таки неприличным имущественным расслоением, политическим господством компрадоров, культурной экспансией западной "метрополии" и т.п. Строить на такой основе какую-либо идеологию, кроме как - в противовес ей! - опять же социалистической, - бесполезное занятие.

Но социалистическая идеология была сначала дискредитирована действиями "поздней" номенклатуры, а затем оболгана и низведена к примитивным формам, свойственным уже не ей самой как таковой, а ее "чучелу", сварганенному злобными и невежественными "либерально-демократическими" номенклатурно-компрадорскими идеологическими таксидермистами. Коммунистическая (социалистическая) идея, конечно, бессмертна. Но в виде такого жупела ни к чему другому, кроме как стать объектом низкопробных издевок, она оказалась уже непригодной. И идеологи освобождения в поисках панацеи обратились к более отдаленному прошлому: к так называемым "консервативным ценностям" и ... к православию.

Против "консервативных ценностей" в понимании таких идеологов, то есть ценностей семейных, выработанных веками бытовых нравственных устоев, общинных традиций (ранее послуживших основой советского коллективизма), национальной и конфессиональной терпимости, трудолюбия и т. п., по сути возразить нечего. Разве только то, что упор на "консерватизм" как бы по определению ставит под вопрос дальнейшее развитие. Но что делает "консервативные ценности" малопригодными для идеологического обеспечения достижения независимости, а тем более для дальнейшего социального прогресса, так это весьма настойчиво декларируемая связь с православием.

Понятно, что последнее явление связано с так называемым возрождением религии, которое и пытаются использовать "в благих целях". Да только это попытка с негодными средствами. Проблема - в общественной функции религии, состоящей, в частности, также в удовлетворении общественных потребностей человека в неблагоприятных социальных условиях. Большую часть своего пути эгалитарное человечество прошло без религии. Религия возникает с появлением социального неравенства, кроме всего прочего усложнившего для большинства удовлетворение общественных потребностей (прежде всего в общении и самоутверждении). Социальное разобщение достигает максимума в феодальном обществе, в котором компенсирующая роль религии (главным образом монотеистической) делает ее основой идеологии. А еще и основой самоидентификации народа (как на Руси во времена Сергия Радонежского, а на Украине - Богдана Хмельницкого).

Но феодальным обществом эта социальная роль религии и исчерпывается. Уже капитализм, обобществляя производство, определенным образом преодолевает социальное разобщение, по мере чего формируется новая (буржуазная) идеология. Поначалу она, как справедливо отмечал Энгельс, также имеет религиозную форму - протестантизм. Сейчас капитализм достиг своей высшей стадии, и религиозная форма, ставшая излишней, интенсивно изживается (хотя еще далеко не изжита). У нас же произошел "откат", причем, как сказано выше, даже не в капитализм в его западной составляющей ("надводной части" капиталистического "айсберга"). Мы "откатились" в ту его составляющую - "подводную часть", которая обеспечивает капитализму "плавучесть", то есть в эксплуатируемую часть мира с множеством рудиментов феодализма (что относится и к религии). Став фактической колонией, "откатились" экономически и политически, а соответственно и идеологически. Отсюда и "возрождение" религии. "Откат" массово вызвал чувство бессилия, растерянность и стремление хотя бы психологически "укрыться" от "новой жизни". В ход идут "вещизм", "попсовое" искусство, алкоголь, наркотические вещества и т.п. Ну и, прежде всего, отработанное и привычное "обезболивающее" средство (по Марксу - "опиум народа") - религия.

Однако эти же средства используются и компрадорской буржуазией для укрепления своего господства. Разумеется, относительного, ибо компрадоры всегда - только своего рода представители колониальной администрации. А сегодня они уже полностью превратились в западных (прежде всего, американских) марионеток. Что, кстати, в частности приводит также к засилью западных сект, достаточно часто вытесняющих традиционное православие, усугубляя ситуацию с религией.

Разумеется, в наше время религия объективно реакционна во всех своих формах, но мы живем в цивилизации, формирование которой в свое время в значительной мере базировалось на идеологических основах православия. Со временем, правда, не столько наша цивилизация приспособилась к православию, сколько православие - к цивилизации, модифицируясь применительно к ее историческому и социальному опыту, что и определяло его значение в прошлом. Да и сегодня, когда в Киеве иерархи Украинской православной церкви демонстративно не встали при торжественном зачитывании списка карателей, возведенных в "герои Украины", - это был поступок, и их за него сейчас травят "свідомі". Поэтому каноническое православие, может быть, и заслуживает несколько особого отношения. Но не в такой же степени, чтобы служить основанием для современной идеологии освобождения, а тем более - последующего социального развития.

Конечно, ситуация с религией (в том числе православной) намного сложнее, чем сказано выше. Да и она сегодня уже совсем не та, что была до Октябрьской революции. Советская власть практически сломала ей хребет. Если раньше религия пронизывала всю общественную жизнь, то сегодня, несмотря на все усилия (хочется думать, искренние) клерикалов и иезуитские потуги тех, кто старается использовать ее в своих корыстных целях, религия остается явлением маргинальным. Людей, которых можно было бы назвать истинно верующими (клерикалы называют их воцерковленными), сравнительно немного. Для подавляющего же большинства, несмотря на усиленный "охмуреж", религия остается чем-то второстепенным.

Да и существенное снижение в последнюю четверть века интеллектуального уровня в нашем обществе привело ведь к "возрождению" не столько религии, сколько своего рода мистицизма: "а может быть, что-то такое там всё же есть...". Верят-то ведь не только в бога, но и в колдовство, телепатию, астрологию, экстрасенсов, нечистую силу... С освобождением от колониальной зависимости и неизбежным подъемом интеллектуального уровня вся эта средневековая шелуха слетит - на дворе-то всё же ХХІ век.

А что касается самой религии, то научной критики (которая, впрочем, сегодня находится под негласным, но плотным "табу") она не выдерживает. Здесь остается одно - "верую, ибо нелепо". Вот, скажем, печальная картинка: министр обороны РФ осеняет себя крестным знамением перед тем, как принять парад Победы, одержанной при "безбожном режиме". Такой вот когнитивный диссонанс. Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно... При этаких "раздвоениях личности", да еще и на зыбкой религиозной почве, идеологию освобождения, а тем более развития не возведешь.

Не возведешь ее и на основе "консервативных ценностей". Они действенны только как некий суррогат объединительной идеологии в условиях мощного внешнего давления. Опора на них в России может иметь смысл только при стремлении ликвидировать полуколониальный статус, то есть в основном носит цивилизационный характер, отражая стремление вырваться из-под гнета Запада. Но она никак не устраняет противоречий формационного характера - свойственных капитализму эксплуатации и социального неравенства, которые при цивилизационном освобождении только выпятят и интенсифицируют внутренние противоречия. Но главное - если уклад остается капиталистическим, евразийская цивилизация не может полностью освободиться от колониальной зависимости. По И. Валлерстайну, в рамках мировой капиталистической общественной системы может быть только "ядро" и работающая на него "периферия" (в крайнем случае, "полупериферия"), третьего варианта не существует. Как мы видели, сама "конструкция" капитализма в принципе предполагает только два статуса: либо в "надводной" (господствующей) части капиталистического "айсберга" (туда попасть уже невозможно, "плавучести" не хватит), либо в "подводной".

Так что не остается ничего другого, кроме возвращения к всячески охаянной и осмеянной коммунистической идее. А сделать это не просто, поскольку, во-первых, от столь основательной дискредитации "отряхнуться" не так-то легко, а во-вторых, этого просто некому делать. О том, чтобы найти поддержку социализму у сегодняшней денежной "элиты" или у власть имущих, смешно и говорить. На что уж президент Путин - так много делает для цивилизационного освобождения, но как только дело хоть каким-то образом касается формационных проблем, его как подменяют: прям-таки либерал либералом. Оно и понятно: на кого же ему сегодня опираться? Ведь и всякие "патриотические" партии открещиваются от социалистических идей как черт от ладана, а то и вообще полагают, что главное - государство, а формационные проблемы - дело второстепенное, как-то там оно будет.

Так что сегодня нет организованной силы, которая обеспечила бы теоретическую разработку и эффективную пропаганду коммунистической (социалистической) идеи. Конечно, существует много (пожалуй, даже с избытком) организаций (партий), именующих себя коммунистическими. Им-то, казалось бы, и карты в руки, ан нет, толку от них практически никакого; скорее наоборот. Уже к 1991 году у нас партия, считавшаяся коммунистической, практически полностью развалилась, а ее идеологи, раньше верно служившие партноменклатуре, скоропостижно прозрели, осознав всю "утопичность" марксизма, и переориентировались на новых кормильцев. Те же "верные марксисты-ленинцы", кто не "прозрел", продолжают исправно талдычить цитаты "из первоисточников", в свое время вдолбленные в их головы в высших партшколах. Их же не перейдеше. Невежество ужасающее: попытайтесь среди этих "марксистских теоретиков" отыскать такого, что добрался до третьего тома "Капитала", - сами убедитесь. Что уж тут говорить о развитии теории...

И тем не менее социалистическую теорию развивать нужно - другого выхода нет. Жизнь уже достаточно давно ее требует. Конфликт в Донбассе ставит вопрос уже и в практической плоскости. Там люди пока плохо представляют, как по-новому организовать свое (прежде всего экономическое) существование, но того, что было, они точно постараются избежать.

Разработка общей теории социализма - дело серьезное и сложное. Но без нее не обойтись ни при формировании новой идеологии, ни при выработке практических рекомендаций. Значит, этим нужно заниматься, причем заниматься коллективно, в теоретических дискуссиях и спорах о практических шагах. Но пока из этого ничего не получается. Вот личный пример. В свое время я был одним из организаторов журнала "Марксизм и современность" - как заместитель главного редактора. Надеялся, что именно этот журнал станет трибуной для такого обсуждения. Не получилось - "верные марксисты-ленинцы" постепенно фактически превратили его в орган одной из российских "коммунистических" партий с привычным догматизмом и начетничеством. Другой пример. В 2004 году в Киеве состоялась Международная научная конференция "Научное наследие Маркса и современные социальные процессы", где я возглавлял Оргкомитет. Уже после конференции на проводимом мной теоретическом семинаре встретился с двумя товарищами из Компартии Украины. На вопрос, почему их не было на конференции, получил довольно интересный ответ: мы обратились в ЦК с вопросом, как быть, а нам ответили, что участвовать в этой конференции не рекомендуют. Вот так-то. Но, в общем-то, удивительного ничего здесь нет - все нынешние "компартии" чураются свободных дискуссий как черт ладана.

Спрашивается - почему? Ведь вроде бы все признают, что именно в спорах рождается истина. Но истина-то им как раз и не нужна. Да, большинство рядовых членов этих организаций составляют люди, действительно преданные социалистической (коммунистической) идее, но не очень-то ясно представляющие, в чем она сегодня должна состоять. А руководство, которое, казалось бы, и должно заботиться о прояснении данного вопроса, в этом как раз и не нуждается - им и так всё ясно.

Я не говорю здесь о соглашателях, удобно встроившихся в нынешнюю систему в качестве "профессиональной оппозиции", - всяческие теоретические умствования им без надобности; максимум, на что их хватает, это на попытки "скрещивания" марксистских идей с нынешними буржуазными новациями, заигрывание с "патриотизмом", религией и т.п. Речь идет о тех, которые вполне искренне считают себя коммунистами и марксистами и готовы бороться за социализм. Вопрос только в том, что они при этом имеют в виду. Определение того, против чего нужно бороться, не вызывает особых сложностей и разногласий. Куда сложнее (и неоднозначнее) оказывается то, за что бороться. А без его определения не обойтись. Ведь сколь бы неприемлемым ни было настоящее, мобилизовать людей на борьбу с ним можно, только представив им перспективу того будущего, которое должно наступить в результате борьбы.

Что же предлагают "верные марксисты-ленинцы"? А вернуться назад. Они хотят вернуться к социализму преимущественно в тех его формах, которые имели место раньше. При этом, разумеется, усилив его положительные стороны и ликвидировав недостатки. Но не учитывают, что общественный строй - не идеальный жених в понимании Агафьи Тихоновны (взять что-то от одного, добавив сколько-то от другого...), а некоторое целостное явление, "недостатки" которого суть продолжение "достоинств", и наоборот. А что делать, если других форм социализма представить себе они не могут...

Не говоря уж об использовании привычных идеологем, давно утративших смысл. Вот, например, Компартия Украины на выборы шла с лозунгом "Вернуть власть трудящимся!". Что может дать такой лозунг (или, скажем, требование "диктатуры пролетариата" и т.п.), кроме негативной реакции? Это как - "вернуть"? А когда же "трудовой народ" эту власть имел? Еще при Ленине, говоря его же словами, Советы превратились из "власти через трудящихся" во "власть для трудящихся". Конечно, для тех, кто мечтает и при будущем социализме возглавить "руководящую и направляющую силу", в качестве новой номенклатуры осуществляя "диктатуру пролетариата", этот и другие аналогичные лозунги органичны, но те самые "трудящиеся" нутром чуют подвох и на них не "ведутся".

Наши люди устали от нынешнего олигархического беспредела, власти западных марионеток, обнищания, неуверенности в будущем и т.п. И всё чаще ностальгически вспоминают о славном социалистическом прошлом. Но это не значит, что они готовы его вернуть. Признавая великие достижения социализма, они не забыли не только их, но и чувства униженности и бессилия перед давно превратившимися в особую касту "слугами народа", лжи и фарисейства официальной пропаганды, прославляющей бесправного "гегемона", "выборы без выбора" и другие прелести номенклатурного господства. И всё это прикажете "вернуть"?! Как бы не так!

Потому и "не работает" идея возврата к социализму. Но ведь дело в том, что "возвращаться"-то нам - на путь социалистического развития, прерванного предательским переворотом 1991 года, а вовсе не к тому конкретному этапу социализма, который уже прошел. У нас было прекрасное и трагическое прошлое, но оно минуло безвозвратно. Социализм неизбежен, но на новом этапе своего развития. Однако как его достичь, не зная, что же это такое должно быть? Вот здесь и нужна теория. И не нужно, подобно социалистам-утопистам, чего-то изобретать, "из головы" конструируя те или иные конкретные формы будущего общества. Задача теоретиков - научный прогноз общества, неизбежно возникающего вследствие действия объективных законов общественного развития. Но законы-то объективные, а воплощают их в жизнь люди-субъекты. И чем лучше они их будут представлять, тем успешнее, быстрее и безболезненнее пойдет процесс. Вот тут и нужна теория, а ее пока нет. Но некоторые соображения относительно будущего общества всё же вырисовываются.

В связи со сказанным, оставаясь убежденным сторонником коллективных исследований данного вопроса, в дальнейшем изложении вынужден буду всё же опираться на собственные наработки. Лучше было бы, если бы они прошли "обкатку" в широкой дискуссии. Но, к сожалению, у "верных марксистов-ленинцев" господствует железный принцип: что верно, то не ново, а что ново, то неверно, ergo и обсуждать нечего; достаточно поманипулировать цитатами из классиков - вот и вся теория. Здесь, разумеется, не место эти наработки подробно излагать - желающие могут посмотреть в Интернете (в частности, на сайте lagrif.org) мои книги "Общественный организм (введение в теоретическое обществоведение)", "Социализм. Некоторые вопросы теории", "Об эффективности коммунистической пропаганды", "Капитал" и капитализм" и др. Но основные положения - хотя бы в кратком и упрощенном виде - изложить придется, ибо представленные далее практические предложения именно на них и опираются.

Первый вопрос, естественно возникающий, когда дело касается социализма: а что это, собственно, такое? Наши "верные марксисты-ленинцы" до сих пор даже окончательно не решили, был ли он у нас вообще. Но вот что это такое, знают точно: Маркс сказал: первая фаза коммунизма, - значит, точка. Только вот незадача: их же учили, что формации отличаются характером собственности на средства производства. Ну, при капитализме частная, при коммунизме - общественная, ясно; а как быть с социализмом? Сколько они всяких ее видов для него понавыдумывали: и всё та же общественная, и общенародная, и госкапиталистическая, и бюрократическая, и даже феодальная... И невдомек им, что сама постановка вопроса неверна.

Чтобы прийти к правильной постановке вопроса, нужно за внешними проявлениями постараться увидеть суть явления. А это не всегда просто. Вот, к примеру, вы смотрите на экран телевизора. Известно, что он светится благодаря множеству ярких точек на нем. Ну и вроде если точки красные, то экран красный, если белые - белый и т.п. Так ведь ничего ж подобного. Ни красных, ни белых светящихся точек там не бывает, а имеются точки трех типов: пурпурные, зеленые и синие. Соответственно, и красного или белого цвета фактически тоже нет - он только таковым нами воспринимается! А светятся только все те же три типа точек, только по-разному, создавая для нас видимость (!) того или иного цвета. То же и с собственностью. Вот только принять такой взгляд здесь намного сложнее, и он сразу же вызывает отторжение. А без него понять проблему собственности при социализме попросту невозможно. Потому попробуем всё же его изложить и хотя бы вкратце обосновать.

Начнем с частной и общественной собственности. При частной владеет, распоряжается и пользуется средствами производства отдельный индивид (или их локальная группа с четко зафиксированными отношениями между ее членами). При общественной и владеет, и распоряжается, и пользуется средствами производства общество как целое (посредством тех или иных образованных им институтов). Иными словами, в первом случае отдельные члены общества имеют к средствам производства разное отношение, во втором - одинаковое. Либо так, либо этак. Третьего вида собственности с пересечением в ее субъекте всех трех видов отношений к данному объекту в принципе быть не может. Маркс ведь пояснял, что собственность - это не отношение человека к вещи, а отношение между людьми по поводу вещи. И будучи антагонистическими психологическими феноменами, сосуществовать одновременно в одной голове (если, конечно, это не голова шизофреника) они также не могут. Но как капитализм с исторической неизбежностью сменится коммунизмом, так и общественная собственность неизбежно сменит частную. Тем более что такая смена (только в обратном порядке) уже происходила. Но как? Ведь этот акт, с одной стороны, как фундаментальный и весьма сложный, не может быть однократным, а с другой стороны - вследствие несовместимости частной и общественной собственности он не может и происходить во времени. Тупик.

Это если воспринимать собственность как целостный феномен - ну, как белый цвет экрана, где для превращения его в красный вроде следовало бы заменить все точки на точки другого цвета. И совсем иначе выглядит проблема, если воспринимать собственность как некий "составной" феномен, существующий только в том виде, в котором истинной реальностью являются три упомянутых отношения между людьми по поводу средств производства: владение, распоряжение, пользование. Тогда их разнообразие по субъектам и объектам делает возможным целый спектр отношений собственности, соответственно совокупно определяющих достаточно сильно различающиеся экономические уклады, в том числе и сосуществующие между собой. Что и имеет место в переходные периоды между двумя фундаментальными (целостными) отношениями собственности на средства производства.

В связи с этим общеизвестная марксистская "пятичленка" (первобытность, рабовладельческий строй, феодализм, капитализм, коммунизм) должна быть дополнена двумя переходными периодами - периодом общины при переходе от общественной собственности к частной и социализмом при переходе от частной собственности к общественной. Схематически это изображено на рисунке (см. Приложение 1). Период общины (обычно у нас относимый к позднепервобытному и раннеклассовому) как раз и отличался таким (расщепленным) отношением собственности, когда сначала пользование, затем распоряжение и, наконец, владение переходили от тех или иных общественных образований в частную форму. Здесь не место углубляться в данный вопрос, но специалистам, занимающимся указанным периодом, хорошо известно имевшееся тогда огромное разнообразие форм собственности.

Что касается социализма, то такого рода переход (но в обратном порядке) можно продемонстрировать на примере трансформации советского общественного уклада, начало которому положила Великая Октябрьская социалистическая революция. Создавшиеся в начале ХХ века в Российской империи условия дали возможность пролетариату под руководством революционной партии совершить общественный переворот и произвести "экспроприацию экспроприаторов". Какой же общественный уклад, какие производственные отношения при этом установились, если рассматривать их с изложенных выше позиций?

Когда при победе социалистической революции на первом этапе развития социализма государственную власть под руководством партии берет рабочий класс, пролетариат, то, по Энгельсу, "первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества - взятие во владение средств производства от имени общества". При этом, как считал Ленин, "все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, которым являются вооруженные рабочие". С ликвидацией эксплуататорских классов изменился также характер пользования средствами производства: социалистическая собственность, обращенная, по словам Ленина, "на пользу всего народа", в конечном счете и использовалась пролетариатом как целым для обеспечения средств к жизни населения страны.

Что же касается распоряжения, то в то время оно носит локальный, раздробленный характер. Осуществляется оно через органы самоуправления - Советы, но еще не отражает общих интересов пролетариата как целого, а отражает интересы только его отдельных трудовых коллективов, которые, по выражению Ленина, "в наследство от капитализма... получили неумение, непривычку к общей солидарной работе".

Когда на первый план постепенно стали выходить конструктивные задачи, главным препятствием их решению стал синдикализм в пролетарской среде. Оказалось, что буржуазная идеология живуча и до победы новых общественно-экономических отношений воспроизводится в том числе и в среде рабочего класса, что отсутствие соответствующих общественно-экономических отношений во всем объеме не позволяет рассчитывать на самоорганизацию рабочего класса в процессе производства, что для этого нужен специальный аппарат и что "жить без этого аппарата мы не можем, всякие отрасли управления создают потребность в таком аппарате". И тогда уже не весь пролетариат как масса (как предполагалось теорией), а только некий "авангард пролетариата взял в свои руки строительство власти" (Ленин).

Итак, с победой социалистической революции возникает ситуация, когда в развитии общества образуется как бы потенциальный барьер, который, по словам Ленина, создают "старые предрассудки, приковывающие рабочего к старому миру", и когда, следовательно, общественно-экономические преобразования в значительной мере должны осуществляться против действия социально-психологического фактора. В этих условиях именно политическая власть, диктатура "революционного авангарда", исповедующего социалистическую идеологию, могла вывести общество в ту точку социально-экономического развития, начиная с которой социалистическое сознание в массах вырабатывалось бы автоматически, опираясь на наличные социалистические общественно-экономические отношения. То есть объективная логика движения требовала изменения общественных отношений, перехода к новому этапу развития социализма.

Это был первый кризис социализма, закономерно вызванный объективной необходимостью смены его этапов в соответствии со сменой задач - от разрушения старого к созиданию нового, первая "узловая точка" развития. Качественно новый (второй) этап социализма наступил в начале двадцатых годов. Объективная логика развития настоятельно потребовала, независимо от каких бы то ни было предшествующих соображений, перехода власти от "вооруженных рабочих" к "руководящим центрам" партии. Переход этот оказался чрезвычайно болезненным, ибо новые задачи требовали соответствующей смены ориентиров, а это исключительно трудно для активных участников процесса, а для кого-то и вообще невозможно. И только благодаря гению Ленина, практически интуитивно определявшего требуемое направление развития, его воле и авторитету удалось выйти из кризиса с относительно небольшими потерями.

На втором этапе развития социализма, при сохранении и углублении его коллективистского характера, весьма существенно изменились его основные социально-экономические характеристики, прежде всего отношения собственности на основные средства производства. Эти отношения остались, конечно, расщепленными по владению, распоряжению и пользованию, но произошла частичная смена их субъектов. Что касается владения, то на данном этапе развития социализма собственность так и осталась государственной, хотя изменился характер государства - государственная власть от "вооруженных рабочих" (диктатура пролетариата) перешла к "руководящим центрам". А вследствие постепенного повышения социальной однородности советского общества укреплялся общенародный характер пользования.

Иначе обстояло дело с распоряжением. Организация производства, объективно направленная на дальнейшее развитие социализма, в условиях еще не полностью сформировавшейся социалистической идеологии возможна была только посредством диктатуры сравнительно узкой, сплоченной и дисциплинированной группы функционеров. Эта социальная группа и взяла на себя в своей совокупности распоряжение социалистической собственностью, средствами производства. Нет, она не превратилась в класс в обычном понимании, поскольку могла только лишь распоряжаться собственностью на средства производства, но именно благодаря последнему обстоятельству стала господствующей стратой социалистического общества, "отвечающей" за материальные условия производства. Другой стратой этого времени, "отвечающей" за личностный фактор производства, стали те, кого мы привыкли называть трудящимися (рабочие, крестьяне, техническая интеллигенция).

Такой общественный уклад обеспечил высокую эффективность экономического и культурного развития страны. На начальном этапе интересы господствующей социальной группы (номенклатуры) совпадали с коренными, глубинными интересами большинства народа, поскольку социализм коренным образом изменил к лучшему его положение. Поэтому они получали всё более широкую поддержку, обеспечив стране не только независимое развитие, но и темпы этого развития, невиданные в истории.

Формирование в нашей стране социалистических общественно-экономических отношений, соответствующих данному этапу социализма, в котором важнейшую, ничем не заменимую роль сыграл "номенклатурный класс", было практически завершено ко второй половине тридцатых годов. Оформились условия спонтанного генерирования социалистического сознания. Следствием этого явилась возможность (и необходимость!) дальнейшего развития социализма уже на основе объективно действующих внутренних законов. Но тем самым изживала себя как исторически необходимая общественная сила социальная группа, в интересах построения социализма распоряжающаяся социалистической собственностью на средства производства. Дальнейшее "внедрение" социализма с непосредственной опорой на политическую власть не только потеряло смысл, но стало тормозом общественного развития.

Таким образом, победой социализма в нашей стране "номенклатурный класс", обеспечивший эту победу в качестве основной движущей силы, как общественное явление был обречен на исчезновение. Но никогда ни одна господствующая социальная группа в истории не могла безропотно принять такую перспективу. То, что произошло в конце тридцатых годов в политической жизни страны, и было реакцией на веления истории данной социальной группы, расколовшейся на тех, кто остался верен идее социализма, и тех, кто во главу угла поставил групповые интересы номенклатуры. Именно последние начали всё в большей степени влиять на экономические и социальные процессы в Советском Союзе. А они всё больше расходились с интересами большинства народа. Дальнейшее социалистическое развитие затормозилось, что вызывало отрицательную реакцию трудящихся.

Сейчас трудно себе представить, да и вряд ли стоит гадать, к чему привело бы дальнейшее развитие указанных тенденций, однако внутренние процессы в нашей стране были существенно модифицированы войной и послевоенным восстановительным периодом. Всё это притупило остроту "болезни", а в послевоенный период она в основном перешла в хроническую форму. Темпы роста замедлились. Социализм объективно оказался не в состоянии дальше существовать в условиях того же этапа. Реформы, как всегда в таких случаях, ничего не решают - необходимы были революционные преобразования, которые привели бы к изменению формы собственности на средства производства и, как следствие, к новой социальной организации, к новому - высшему - этапу развития социализма, уже без номенклатуры.

Перемены объективно стали неизбежными. Но субъективно номенклатура как господствующая социальная группа никак не могла смириться с необходимостью ее "ликвидации как класса". И приняла соответствующие меры. Организованной политической силы, способной обеспечить переход к новому этапу социализма, не оказалось. Зато в наличии были те, которых социализм устраивать перестал. За идеологией дело не стало: подмогнули "диссиденты" и западные радетели демократии. Грянула "перестройка", а с нею катастрофа и для социализма, и для Страны Советов. И для ее трудящихся, у которых частью насильственно, частью обманом отняли предшествующие завоевания социализма. И вот теперь перед ними стоит задача - вернуться на путь социалистического развития, но уже на его новом - третьем и последнем - этапе. Раньше или позже это неизбежно произойдет - никакой "зигзаг" истории не может отменить поступательного общественного развития. Что же собой будет представлять этот новый этап социализма?

Когда номенклатурная система оказалась совершенно необходимой для выживания, а потом и развития социализма, именно Ленин был тем, кто положил все свое огромное влияние и заслуженный авторитет на ее формирование. Но еще сам же Ленин в общих чертах предвидел наступление такого момента, когда от номенклатурного господства придется снова, уже на более высоком уровне социализма, переходить к самоорганизации трудящихся масс (тут, как и в любом развитии, "железно" действует гегелевская "триада": тезис, антитезис, синтез). И, несмотря на все сложности, сумел отразить свое видение в так называемом "политическом завещании". Для этого ему пришлось выработать "новый взгляд на социализм".

Будучи ортодоксальным марксистом, Ленин, как и Маркс с Энгельсом, считал, что при социализме государство становится "единой фабрикой". А вот в статье "О кооперации" он впервые (!) в марксистской литературе рассматривает социализм не как "единую фабрику", а как "строй кооператоров", то есть как систему самоуправляющихся коллективов, базирующихся на государственной собственности на средства производства. (Обратим внимание на то, что при этом Ленин крайне отрицательно относился к "буржуазным кооперативам", члены которых имеют в них свои отдельные паи.) Это великое предвидение не получило дальнейшего развития, ибо прямо противоречило интересам номенклатуры как господствующей группы. Но сегодня, видимо, как раз на него следует опереть научное прогнозирование будущего этапа социализма (которое, в свою очередь, в целом должно бы опираться на пока не существующую общую теорию социализма).

Для марксиста бесспорно, что наше будущее - это социалистический путь развития с коммунизмом в качестве конечной перспективы. Но даже гипотетическое пока понятие коммунизма сегодня нуждается в уточнении, а тем более это касается социализма, реальные черты которого, как мы могли и можем убедиться, не только различаются в его различных цивилизационных модификациях (яркий пример - особый характер развития социалистического Китая), но и достаточно сильно трансформируются в историческом разрезе.

Самой характерной особенностью "нашего" грядущего социализма будет его существенная демократизация с усилением экономической роли трудовых коллективов при одновременном сохранении и укреплении экономической и социальной целостности общества - в их диалектическом единстве. Пользование средствами производства благодаря государственному владению ими будет носить общенародный характер, но через посредство трудовых коллективов. Именно трудовой коллектив станет центральным элементом производственных отношений - через демократически (непременно без участия администрации) сформированный совет трудового коллектива. Только трудовой коллектив предприятия - без какого-либо внешнего принуждения - будет выбирать направление хозяйственной деятельности и, являясь ее полноправным субъектом, полностью отвечать также за ее результаты.

Предприятия через советы трудовых коллективов будут самостоятельно определять также способ использования хозрасчетного дохода и столь же самостоятельно подразделять его на фонд заработной платы, фонд социального развития, фонд развития производства и другие нужды. Самостоятельно будут устанавливать систему оплаты, разных форм материального и другого поощрения. Другими словами, совет будет полноправно распоряжаться средствами производства. Непосредственное же управление производством как технологическим и экономическим процессом будет осуществляться профессиональной администрацией, нанимаемой и увольняемой (!) советом трудового коллектива и подконтрольной ему.

А вот владеть средствами производства социалистическое предприятие не сможет. Не может быть и речи не только о "паях", но даже и о какой-либо "коллективной собственности", неизбежно приводящей к развитию "группового эгоизма" и разрушающей единый народнохозяйственный комплекс. Владеть всеми средствами производства может только социалистическое государство через систему Советов. Предприятие же будет лишь "арендовать" средства производства у соответствующего Совета, выплачивая ему за пользование ими определенную ренту. Вот такой "строй цивилизованных кооператоров при общественной собственности на средства производства... - это и есть строй социализма" (Ленин), точнее, его предстоящего этапа.

В результате будет ликвидировано наконец отчуждение работника от средств производства. Рабочая сила окончательно потеряет статус товара, ибо работнику, ставшему членом самостоятельного производственного коллектива, просто некому будет ее продавать - не себе же самому. Не сможет он также совместно с другими членами этого коллектива покупать рабочую силу другого работника, ибо не они владеют условиями ее применения (средствами производства), а социалистическое общенародное государство.

Ни от чего другого, кроме трудового вклада, не будет зависеть вознаграждение работника, причем его характер и уровень будет определять сам трудовой коллектив. Успех же всего трудового коллектива будет зависеть от того, насколько реализуются способности и возможности каждого работника, и коллектив, следовательно, будет заинтересован в создании условий для их максимального раскрытия. Поэтому принцип социализма - от каждого по способностям, каждому по труду - будет реализован с максимальной полнотой. Сегодня даже трудно себе представить тот колоссальный рост производительности труда, к которому неизбежно приведет такая организация производства.

Итак, максимальная самостоятельность предприятий, трудовые коллективы которых распоряжаются средствами производства, при интегрирующей роли являющегося их владельцем социалистического государства в лице Советов - вот основа производственных отношений предстоящего этапа социализма. И никакой номенклатуры, никаких "слуг народа", присвоивших себе право от имени народа распоряжаться средствами производства! А со временем на данной основе возникнет возможность перехода наконец полностью к целостной общественной собственности на средства производства, то есть к коммунистической организации общества.

Ясно, что обеспечить на данном этапе социализма нормальное развитие производства и рост благосостояния людей можно, только создав соответствующие политические условия. Одним из наиболее важных из них является полновластие Советов. Наконец-то будет воплощен в жизнь лозунг времен революции "Вся власть Советам!". Именно вся, без какого-либо "разделения властей", ибо если Советы являются органами самоуправления народа, то с кем последний должен разделять свою власть? Парламентаризм как политическая система является воплощением буржуазной демократии (политическое влияние пропорционально капиталу) и обеспечивает необходимые условия только для капитализма, для фактического полновластия буржуазии. С целью согласования интересов различных ее групп и изобретен принцип разделения властей, что не требуется для истинного народовластия.

Но чтобы Советы опять, как когда-то, стали "органами управления через трудящихся", необходимо вернуться к ленинским же принципам их формирования и функционирования. С опорой на непосредственно избираемые низовые (районные) Советы как основу Советской власти и формирование высших уровней (вплоть до общегосударственного) на съездах Советов выборами непрямыми (ведь результаты прямых выборов всегда и неизбежно будут определять те, кто имеет власть, то есть политическую или экономическую возможность манипулировать избирателями). Ну и, конечно, обязательно должна существовать реальная возможность отзыва избирателями любого избранного функционера с любого уровня.

Для подлинного полновластия, кроме политической, Советы должны располагать также экономической властью, которую им обеспечит владение всеми средствами производства. Она позволит наиболее рационально размещать и профилировать вновь создаваемые производственные предприятия, через инвестиционную политику, кредиты, госзаказ, уровень ренты, индикативное планирование воздействовать на субъекты производства - социалистические предприятия. Это даст возможность согласования деятельности социалистических предприятий между собой и с общественными интересами без ущемления при этом самостоятельности трудовых коллективов в распоряжении средствами производства своих предприятий в заданных Советской властью условиях.

Более детально конкретные предложения по организации советских предприятий и Советской власти были мною изложены в дополнении к статье "Развитие отношений собственности при социализме", опубликованной еще в 1995 году в самом первом номере упомянутого выше журнала "Марксизм и современность". По-видимому, двадцать лет, прошедших с той поры, требуют внесения некоторых коррективов, но в основном моя точка зрения не изменилась.

Однако я по-прежнему полагаю, что только широкое коллективное обсуждение данных вопросов способно обеспечить как развитие общей теории социализма, так и разработку эффективных практических рекомендаций применительно к его очередному - высшему! - этапу. И соответственно, послужить основой для идеологии, которая бы направляла и организовывала действия тех, кто считает необходимым и неизбежным наш возврат на путь социалистического развития, сплачивала их и генерировала импульсы к борьбе. Так давайте же возможно быстрее и интенсивнее начнем наконец обсуждать эти вопросы, обсуждать в рамках марксистской теории, но не смущаясь тем, что в некоторые ее положения придется внести весьма существенные коррективы, поскольку "ни в одной области не может происходить развитие, не отрицающее своих прежних форм существования" (Маркс). Теория, разработанная классиками марксизма, прекрасно "работала" в свое время и в тех условиях, но со времени ее создания прошло более полутора сотен лет. Условия очень сильно изменились. А как считал сам Маркс, "всякую истину... если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она неизбежно, при указанных условиях, превращается в абсурд". Воспользуемся же мудростью гения.

"Экономическая и философская газета" No. 21, 2015 г.

http://www.eifgaz.ru/griffen-21-15.htm

Гриффен Л.А. В поисках идеологии освобождения // Экономическая и философская газета. 2015. No. 21 от 28.07.15. [Электронный ресурс]. Режим доступа http://www.eifgaz.ru/griffen-21-15.htm (дата обращения 14.08.2015).