В одних размышлениях я говорил о золотых слитках, хранившихся в подвалах Всемирного торгового центра. На этот раз тема ещё более сложная и маловероятная. Почти четыре десятилетия назад учёные, проживавшие в Соединённых Штатах, открыли Интернет, так же, как Альберт Эйнштейн, родившийся в Германии, открыл в своё время формулу для измерения атомной энергии.

Эйнштейн был великим учёным и гуманистом. Он опровергнул физические законы Ньютона, бывшие до тех пор священными. Однако яблоки продолжали падать в силу определённого Ньютоном закона земного притяжения. То были две разные формы наблюдения и интерпретации природы, о которой во времена Ньютона было очень мало сведений. Помню, что я читал более 50 лет назад о знаменитой теории относительности, выведенной Эйнштейном: энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света (на самом деле эта формула принадлежит Максу Планку, - А.И. Орлов). В Соединённых Штатах были деньги и средства, необходимые для проведения такого дорогостоящего исследования. Политическое время в результате всеобщей ненависти, вызванной зверствами нацизма, в самой богатой и производительной стране мира, разрушенного войной, превратило эту сказочную энергию в бомбы, которые были сброшены на беззащитные города Хиросиму и Нагасаки, убив сотни тысяч и облучив такое же количество человек, которые умерли в течение последующих лет.

Ясный пример использования науки и технологии с теми же гегемонистскими целями описывается в статье бывшего сотрудника национальной безопасности Соединённых Штатов Гуса У. Вейсса, первоначально появившейся в журнале "Стадиз ин Интеллидженс" в 1996 году, хотя подлинное распространение она получила в 2002 году, выйдя под названием "Обманывая советских". В ней Вейсс приписывает себе идею поставить в Советский Союз программное обеспечение, нужное для его промышленности, однако уже заражённое, чтобы разрушить экономику этой страны. Согласно сведениям, приведённым в главе 17 книги Томаса К. Рида - бывшего министра военно-воздушных сил Соединённых Штатов - под названием "Над пропастью: истории холодной войны, рассказанные её участником", Леонид Брежнев сказал в 1972 году группе высоких партийных работников: "Мы, коммунисты, должны ещё пахать вместе с капиталистами в течение некоторого времени. Нам нужны их кредиты, их сельское хозяйство и их технология, но мы продолжим большие военные программы и к середине 80-х годов будем в состоянии вернуться к агрессивной внешней политике, направленной на то, чтобы иметь преимущество перед Западом". Эта информация была подтверждена Министерством обороны на слушании в Комитете палаты представителей по банкам и валюте в 1974 году.

В начале 70-х годов правительство Никсона выдвинуло идею разрядки. Генри Киссинджер высказал надежду, что "со временем торговля и инвестиции могли бы сократить тенденцию советской системы к автаркии"; он считал, что разрядка могла бы "пригласить к постепенному сближению советской экономики с экономикой мировой и таким образом содействовать взаимозависимости, которая добавила бы к политическим отношениям элемент стабильности".

Рейган склонялся к тому, чтобы игнорировать теории Киссинджера о разрядке и придерживаться сказанного президентом Брежневым, однако все сомнения исчезли 19 июля 1981 года, когда новый президент Соединённых Штатов встретился с президентом Франции Франсуа Миттераном на саммите G-7 по экономике в Оттаве. В ходе частной беседы Миттеран сообщил Рейгану об успехе его разведывательных служб, завербовавших агента КГБ. Этот человек работал в отделе, где оценивались результаты советских усилий по приобретению западной технологии. Рейган проявил большой интерес к деликатным признаниям Миттерана и также поблагодарил его за предложение передать материал правительству Соединённых Штатов.

Досье под названием "Фэруэлл" поступило в ЦРУ в августе 1981 года. Из него ясно следовало, что советские в течение многих лет проводили деятельность по научным исследованиям и развитию. Поскольку происходила огромная передача технологии Соединённых Штатов в области радаров, компьютеров, станков и полупроводников Советскому Союзу, можно было сказать, что Пентагон вёл гонку вооружения с самим собой.

В "Досье Фэруэлла" также назывались сотни офицеров, ведших дела, агентов, работавших на своих местах, и других поставщиков информации через Запад и Японию. В течение первых лет разрядки Соединённые Штаты и Советский Союз создали рабочие группы в сферах сельского хозяйства, гражданской авиации, ядерной энергетики, океанографии, вычислительной техники и окружающей среды. Задачей было начать строить "мосты мира" между сверхдержавами. Члены рабочих групп должны были обмениваться визитами, посещая места работы друг друга.

Помимо идентификации агентов, самую полезную информацию, содержащуюся в досье, составлял "перечень закупок" и его задачи в отношении приобретения технологии в будущие годы. Когда "Досье Фэруэлла" поступило в Вашингтон, Рейган попросил директора ЦРУ Билла Кейси продумать тайное оперативное использование материала. Производство и транспортировка нефти и газа были одним из советских приоритетов. Новый транссибирский газопровод должен был поставлять природный газ из газовых месторождений Уренгоя в Сибири через Казахстан, Россию и Восточную Европу на валютные рынки Запада. Для автоматизации действия клапанов, компрессоров и хранилищ на таком огромном предприятии советской стороне нужны были новейшие контрольные системы. Они закупили компьютеры первых моделей на открытом рынке, но когда руководители газопровода обратились в Соединённые Штаты для приобретения необходимого программного обеспечения, они получили отказ. Советские бесстрашно направили поиски в другую сторону; они послали агента КГБ с заданием проникнуть на предприятие канадского поставщика программного обеспечения в попытке приобрести необходимые коды. Американская разведка, извещённая агентом "Фэруэллом", ответила на попытку и подделала программное обеспечение перед тем, как его послать.

Поступив в Советский Союз, компьютеры и программы, работая вместе, обеспечивали замечательную работу газопровода. Но это спокойствие было обманчивым. В программах, управлявших газопроводом, имелся "троянский конь" - термин, используемый для обозначения элементов программ, скрытых в нормальной оперативной системе, которые приводят к тому, что эта система в будущем выходит из-под контроля, или это происходит после получения приказа из-за рубежа.

С целью помешать поступлению доходов в валюте с Запада и причинить ущерб внутренней экономики России программа газопровода, которая должна была регулировать работу насосов, турбин и клапанов, была написана так, чтобы через определённое время дать сбой и перенастроить скорости насосов и регулировку давления клапанов, чтобы заставить их работать под давлением, неприемлемо высоким для фланцев и сварных швов газопровода.

"Результатом стал самый колоссальный неядерный взрыв и пожар, каких никогда ранее не наблюдали из космоса. В Белом доме должностные лица и консультанты получили предупреждение от инфракрасных спутников о странном событии в ненаселённом районе советской территории. НОРАД (Командование аэрокосмической обороны Соединённых Штатов) боялось, что то был запуск ракет из места, где, по всем сведениям, не было никаких ракетных установок, или детонация ядерного устройства. Спутники не обнаружили никакой электромагнитной пульсации, характерной для ядерных детонаций. Но до того, как эти факты могли бы привести к международному кризису, Гус Вейсс, идя по коридору, говорил своим коллегам по Совету национальной безопасности, чтобы они не беспокоились", -утверждает в своей книге Томас Рид.

Кампания контрмер, основанная на "Досье Фэруэлла", была экономической войной. Хотя в результате взрыва газопровода не было человеческих жертв, советской экономике был нанесён значительный ущерб.

В качестве большого финала в 1984-1985 годах Соединённые Штаты и их союзники по НАТО завершили эту операцию, которая эффективно покончила со способностью СССР получать технологию в момент, когда Москва находилась между двух огней - неработающей экономикой, с одной стороны, и американским президентом, который упорно стремился достичь превосходства и положить конец холодной войне, - с другой.

В уже цитировавшейся статье Вейсса утверждается, что "в 1985 году дело получило неожиданный оборот, когда во Франции стало известно о "Досье Фэруэлла". Миттеран начал подозревать, что советский агент был подставлен ЦРУ, чтобы проверить его и решить, будет ли материал передан американцам или останется у французов. Действуя из этих соображений, Миттеран уволил начальника французской разведки Ива Боннета". Как уже сказано, Гус У. Вейсс был человеком, приписавшим себе зловещий план по направлению в СССР дефектных программ, когда Соединённые Штаты держали в своих руках "Досье Фэруэлла". Он умер 25 ноября 2003 года в возрасте 72 лет. "Вашингтон Пост" сообщила о его смерти только 7 декабря - 12 дней спустя. В газете было сказано, что Вейсс "упал" из здания "Уотергейт" в Вашингтоне, где он жил, и также утверждалось, что патологоанатом американской столицы заключил, что его смерть была "самоубийством". Газета его родного города "Нэшвилл Теннессеан" опубликовала известие через неделю после "Вашингтон Пост" и предупредила, что в тот день они могли сказать только то, что "обстоятельства, окружающие его смерть, ещё не подтверждены". Перед смертью он оставил неизданные записки под названием "Прощальное досье: стратегический обман и экономическая война внутри холодной войны".

Вейсс окончил университет Вандербильта. У него были степени, полученные в Гарварде и Нью-Йоркском университете. Его работа для правительства сосредотачивалась на делах национальной безопасности, разведывательных организациях и заботах о передаче технологии в коммунистические страны. Он работал с ЦРУ, с Советом научной защиты Пентагона и Комитетом сигналов разведки Совета по разведке США.

Он получил медаль ЦРУ "За заслуги" и медаль "Шифр" Совета национальной безопасности. Французы наградили его в 1975 году орденом Почётного легиона. Родственников после него не осталось.

Незадолго до своего "самоубийства" Вейсс выступал против войны в Ираке. Интересно принимать во внимание, что за 18 дней до смерти Вейсса - 7 ноября 2003 года - также покончил жизнь самоубийством другой аналитик правительства Буша Джон Дж. Кокал (58 лет). Он выпрыгнул из своего офиса в государственном департаменте, где он работал. Кокал был аналитиком госдепартамента по разведке в делах, связанных с Ираком.

В уже опубликованных документах указывается, что, когда начались аресты и депортации советских агентов в разных странах, Михаил Горбачёв рассвирепел, поскольку он не знал, что содержание "Досье Фэруэлла" было в руках основных глав правительств стран НАТО. На заседании Политбюро 22 октября 1986 года, созванном, чтобы проинформировать его коллег о саммите в Рейкьявике, он заявил, что американцы "действуют очень невежливо и ведут себя, как бандиты". Хотя на публике он был любезен, в личных беседах Горбачёв отзывался о Рейгане как о "лжеце".

В последние дни Советского Союза Генеральному секретарю КПСС приходилось идти вслепую. Горбачёв не имел понятия о том, что делалось в лабораториях и на предприятиях по производству высокотехнологичного оборудования Соединённых Штатов; он совершенно не знал, что советские лаборатории и предприятия были скомпрометированы и до какой степени.

Пока это происходило, прагматики Белого дома тоже действовали вслепую.

Президент Рональд Рейган разыграл свою козырную карту: Стратегическая оборонная инициатива/Звёздные войны. Он знал, что советские не могли состязаться в этой лиге, потому что не могли подозревать, что их электронная промышленность была заражена вирусами и "троянскими конями", внесёнными туда разведывательным сообществом Соединённых Штатов.

Бывший британский премьер-министр говорит в своих мемуарах, опубликованных в 1993 году крупным английским издательством под названием "Маргарет Тэтчер - годы на Даунинг-Стрит", что весь план Рейгана, связанный со Звёздными войнами и намерением привести экономику Советского Союза к коллапсу, был самым блестящим планом этой администрации и что он привёл к окончательному падению социализма в Европе.

В главе XVI своей книги она объясняет участие её правительства в Стратегической оборонной инициативе.

Осуществить её было, по мнению Тэтчер, "самым важным решением" Рейгана, "она доказала, что была ключевым элементом в победе Запада в холодной войне". Она заставила советское общество переживать "большое экономическое напряжение и вести более суровую жизнь", и в конце концов её "технологические и финансовые воздействия были для СССР разорительными".

Под подзаголовком "Подвергая Советский Союз переоценке" она описывает ряд концепций, суть которых содержится в дословных абзацах, взятых их этого большого фрагмента, в которых подтверждается, что имел место жестокий заговор.

"В начале 1983 года советские, очевидно, начали понимать, что их игре по манипуляции и запугиванию скоро придёт конец. Европейские правительства не собирались попасть в ловушку, расставленную предложением о "зоне, свободной от ядерного оружия" для Европы. Они продолжали подготовку к развёртыванию крылатых ракет и "Першингов". В марте президент Рейган объявил о планах Соединённых Штатов относительно Стратегической оборонной инициативы, чьи технологические и финансовые последствия для СССР были бы разорительными.

...У меня нет ни малейших сомнений в правильности его усердия, с каким он настаивал на программе. Анализируя это задним числом, я теперь ясно вижу, что первоначальное решение Рональда Рейгана относительно Стратегической оборонной инициативы было самым важным за время его президентства.

Формулируя наш подход к Стратегической оборонной инициативе, надо отметить четыре разных элемента, которые я принимала во внимание. Первым была наука сама по себе.

Целью Соединённых Штатов в Стратегической оборонной инициативе было разработать новую и гораздо более эффективную защиту от баллистических ракет.

Эта концепция обороны основывалась на способности атаковать запущенные баллистические ракеты на любом этапе их полёта, с момента пуска, когда ракета, все её боеголовки и приманки собраны вместе, до точки её повторного вхождения в земную атмосферу на пути к цели.

Вторым элементом, который следовало принять во внимание, были существующие международные соглашения, ограничивающие развёртывание оружия в космосе и системы противобаллистических ракет. Договор об ограничении систем противобаллистических ракет от 1972 года с поправками, внесёнными в него Протоколом от 1974 года, позволял Соединённым Штатам и Советскому Союзу размещать стационарную систему противобаллистических ракет вплоть до сотни пусковых установок, чтобы защитить своё поле пусковых шахт межконтинентальных баллистических ракет.

Министерство иностранных дел и министерство обороны Великобритании всегда старались настаивать на гораздо более узкой интерпретации, чем американцы - и правильно, по моему мнению, - и они считали, что это означало, что Стратегическая оборонная инициатива была мертворождённой. Я всегда пыталась держаться в стороне от этой фразеологии и ясно заявляла в частных беседах и публично, что нельзя сказать, что исследование того, является ли какая-либо система жизнеспособной, завершено, пока она не будет успешно опробована. Прячась под этим жаргоном, этот пункт, казалось, технический, был в действительности вопросом явного здравого смысла. Однако он превратился в вопрос, разделивший Соединённые Штаты и Советский Союз на саммите в Рейкьявике, так что он приобрёл большую важность.

Третьим элементом в расчёте была относительная сила обеих сторон в защите от противобаллистических ракет. Только Советский Союз имел систему противобаллистических ракет (известную как ГАЛОША) в окрестностях Москвы, которая в то время совершенствовалась. Американцы никогда не смогли разместить эквивалентную систему.

Советские также достигли больших успехов в противоспутниковом оружии. Следовательно, имелся сильный аргумент в пользу того, что советские уже приобрели недопустимое преимущество во всей этой сфере.

Четвёртым элементом было то, что подразумевала Стратегическая оборонная инициатива для сдерживания. Вначале я достаточно симпатизировала философии, стоявшей за Договором об ограничении систем противобаллистических ракет, считая, что чем более ультрасовременной и эффективной является защита от ядерных ракет, тем большее давление оказывалось, чтобы стремиться к чрезвычайно дорогостоящим достижениям в технологии для создания ядерного оружия. Я всегда верила в вариант с лёгкими условиями доктрины, известной как "гарантированное взаимное уничтожение", по-английски МАД. Угроза того, что я предпочитаю называть "неприемлемым уничтожением", которое произойдёт после обмена ядерными ударами, была настолько сильной, что ядерное оружие представляло собой эффективный элемент сдерживания не только ядерной, но и обычной войны.

Вскоре я начала видеть, что Стратегическая оборонная инициатива не подорвёт ядерного сдерживания, а укрепит его. В отличие от президента Рейгана и других членов его администрации я никогда не верила, что Стратегическая оборонная инициатива может обеспечить стопроцентную защиту, но она позволит достаточному числу американских ракет пережить первый удар советских.

Tема Стратегической оборонной инициативы преобладала в моих беседах с президентом Рейганом и членами его администрации, когда я поехала в Кемп-Дэвид в субботу 22 декабря 1984 года, чтобы проинформировать о моих предварительных разговорах с господином Горбачёвым. То был первый раз, когда я услышала, как президент Рейган говорит о Стратегической оборонной инициативе. Он говорил об этом страстно и казался полным идеалистом. Он подчеркнул, что Стратегическая оборонная инициатива будет оборонительной системой и что в его намерениях не было получить для Соединённых Штатов одностороннее преимущество. Более того, он сказал, что, если Стратегическая оборонная инициатива будет иметь успех, он будет готов интернационализировать так, чтобы ею могли воспользоваться все страны, и то же он сказал господину Громыко. Он подтвердил свою долгосрочную цель полностью уничтожить ядерное оружие.

От этих наблюдений я разнервничалась. Мне страшно было подумать, что Соединённые Штаты были готовы отказаться от так тяжело завоёванного преимущества в области технологии, предоставив её в распоряжение всего мира. То, что я услышала, когда мы перешли к обсуждению не столько широкой концепции, сколько реальных возможностей, было успокаивающим. Президент Рейган не притворялся, что они ещё не знают, куда могут привести исследования, но подчёркивал, что - кроме своих прежних аргументов в пользу Стратегической оборонной инициативы, - следовать темпу Соединённых Штатов означало бы оказывать экономическое давление на Советский Союз. Он утверждал, что не существует практического предела тому, куда могло бы советское правительство довести свой народ на пути к суровой жизни.

Сейчас, беседуя с консультантом по вопросам национальной безопасности Будом Макферлейном, я записала четыре пункта, которые казались мне наиболее критическими.

Мои сотрудники позже добавят нужные детали. Президент и я договорились о тексте, где излагалась политика.

В главном разделе моего заявления говорится:

"Я рассказала президенту о моём твёрдом убеждении, что программа исследований Стратегической оборонной инициативы должна продолжаться. Исследования, конечно, разрешены существующими договорами между Соединёнными Штатами и Советским Союзом, и, разумеется, мы знаем, что у русских уже есть своя программа исследований и что, по мнению Соединённых Штатов, они уже вышли за её пределы. Мы договорились по четырём пунктам:

1. Целью Соединённых Штатов, Запада, является не достижение превосходства, а сохранение равновесия, учитывая советские достижения;

2. Развёртывание, связанное со Стратегической оборонной инициативой, с учётом обязательств, накладываемых соглашениями, должно было бы стать темой для переговоров;

3. Общая цель - это увеличить, а не подрывать сдерживание;

4. Переговоры между Востоком и Западом должны быть направлены на достижение безопасности с сокращением наступательных систем с обеих сторон.

Это будет целью переговоров о контроле над вооружением, которые возобновятся между Соединёнными Штатами и Советским Союзом, что я одобряю".

Впоследствии я узнала, что Джордж Шульц - в то время государственный секретарь - думал, что я сделала слишком большую уступку американцам в составлении текста, но в действительности это ставило нас - как их, так и нас, - в ясное и легко защищаемое положение и помогало успокоить европейских членов НАТО. То был очень продуктивный рабочий день".

Далее под подзаголовком "Поездка в Вашингтон: февраль 1985 года", Маргарет Тэтчер говорит: "Я вновь посетила Вашингтон в феврале 1985 года. Переговоры о вооружении между американцами и Советским Союзом уже были возобновлены, но Стратегическая оборонная инициатива продолжала оставаться источником дискуссий. Я должна была выступить на совместном заседании конгресса утром в среду 20 февраля и привезла с собой из Лондона в подарок бронзовую статую Уинстона Черчилля, который также много лет назад был удостоен той же чести. Я с особым старанием работала над этим выступлением. Я собиралась говорить, используя телепромптер. Я знала, что в конгрессе видели, как сам "Великий коммуникатор" произносил безупречные выступления, и у меня будет требовательная аудитория. Так что я решила попрактиковать чтение текста, пока не добилась того, что произносила его с правильной интонацией и выразительностью. Должна добавить, что говорить с телепромптером - это совершенно другая техника, чем говорить, имея перед собой заметки. Кстати, президент Рейган одолжил мне его собственный телепромптер, который я унесла в британское посольство, где проживала. Сопровождавший меня Гарвей Томас достал его, и, не обращая внимания на всю разницу во времени, я практиковалась до четырёх часов утра. Я не ложилась, начав новый рабочий день с моего привычного чёрного кофе и моих витаминов; затем, начиная с 6.45 давала телевизионные интервью; побывала у парикмахера и к 10.30 была готова ехать в Капитолий. Я использовала свой доклад, который широко рассматривал международные вопросы, чтобы сильнее поддержать Стратегическую оборонную инициативу. Меня принимали потрясающе.

В следующем месяце (март 1985 года) умер господин Черненко, и примечательно, что без большого промедления его сменил в руководстве Советским Союзом господин Горбачёв. ещё один раз я присутствовала на похоронах в Москве: было даже гораздо холоднее, чем на похоронах Юрия Андропова. Господин Горбачёв должен был принимать большое число иностранных правителей. Но я почти час беседовала с ним в тот же день в кремлёвском зале Святой Екатерины. Атмосфера была более официальной, чем в Чекерс (официальная загородная резиденция британских премьер-министров с 1921 года), и молчаливое сардоническое присутствие господина Громыко не помогало. Но я смогла объяснить им последствия политики, о которой мы договорились с президентом Рейганом в декабре в Кемп-Дэвиде. Было ясно, что Стратегическая оборонная инициатива была теперь главной заботой советских в плане контроля над вооружением. Как мы и ожидали, господин Горбачёв придал советскому правительству новый стиль. Он открыто говорил об ужасающем состоянии советской экономики, хотя на этом этапе он ещё больше опирался на методы, связанные с кампанией господина Андропова за большую эффективность, чем на радикальную реформу. Примером тому были суровые меры, принятые Горбачёвым против алкоголизма. Но прошёл год, а в Советском Союзе не было признаков улучшения. Фактически, как указывал в одном из своих первых отчётов наш новый и великолепный посол в Москве Брайан Картледж, бывший моим личным секретарём по иностранным делам, когда я стала премьер-министром в первый раз, вопрос стоял так: "компот завтра, а пока никакой водки сегодня".

Отношения Великобритании с Советским Союзом вступили в явно холодный период в результате уполномоченной мною высылки советских сотрудников, совершивших акты шпионажа.

В ноябре президент Рейган и господин Горбачёв провели свою первую встречу в Женеве. её результаты были скудными - советские настаивали на том, чтобы связать стратегическое ядерное оружие с приостановкой исследований, касающихся Стратегической оборонной инициативы, но скоро между двумя лидерами возникла личная симпатия. Выражалась некоторая озабоченность относительно того, что смышлёный и молодой советский коллега президента Рейгана мог превзойти его в ловкости. Но этого не произошло, что меня совершенно не удивило, поскольку у Рональда Рейгана была огромная практика в его первые годы как президента профсоюза актёров кино, когда он вёл переговоры с синдикатом на реалистической основе, и не было большего реалиста, чем господин Горбачёв.

В течение 1986 года господин Горбачёв проявил огромное хитроумие, эксплуатируя западное общественное мнение, когда выдвигал заманчивые, но неприемлемые предложения о контроле над вооружениями. Советские говорили относительно мало о связи между Стратегической оборонной инициативой и сокращением ядерного оружия. Но им не давали никакого повода верить, что американцы были готовы приостановить или прекратить исследования, касающиеся Стратегической оборонной инициативы. В конце этого года договорились, что президент Рейган и господин Горбачёв вместе со своими министрами иностранных дел встретятся в Рейкьявике, Исландия, для обсуждения существенных предложений.

Дело было в том, что мы не могли останавливать исследования, касавшиеся новых видов вооружения. Мы должны были быть первыми в их получении. Невозможно остановить науку, она не остановится в силу того, что её игнорируют. Оглядываясь назад, можно считать, что саммит в Рейкьявике в тот конец недели 11 и 12 октября (1986 года) имел совершенно иное значение, чем то, что ему придавало большинство комментаторов в то время. Американцам подготовили ловушку. На саммите советские уступки становились всё более большими, там впервые договорились о том, что британские и французские элементы сдерживания будут исключены из переговоров о ядерном оружии средней дальности и что сокращение стратегического ядерного оружия должно оставить одинаковое количество у обеих сторон и быть не только процентным сокращением, которое дало бы советским явное преимущество. Также были сделаны значительные уступки в численности ядерных сил средней дальности. Когда саммит подходил к концу, президент Рейган предложил заключить соглашение, посредством которого весь арсенал стратегического ядерного вооружения - бомбардировщики, крылатые ракеты и баллистические ракеты большой дальности - сократятся наполовину в течение пяти лет, и самое мощное из этих видов оружия - стратегические баллистические ракеты - будет уничтожено в десятилетний срок. У господина Горбачёва были ещё более честолюбивые планы: он хотел уничтожить все виды стратегического ядерного оружия по завершении десяти лет.

Но тогда неожиданно в самом конце сработала ловушка. Президент Рейган согласился, что в течение десяти лет обе стороны примут решение не выходить из Договора об ограничении систем противобаллистических ракет, хотя бы и было разрешено развитие и испытания, совместимые с договором".

Но Рейган испытал странную амнезию в отношении детонатора жестокой военной конкуренции, навязанной СССР, за что эта страна заплатила огромную экономическую цену. Его разрекламированный дневник не упоминает абсолютно ничего о "Досье Фэруэлла". В своих ежедневных записях, опубликованных в этом году, Рональд Рейган, описывая своё пребывание в Монтебелло, Канада, говорит: "Воскресенье 19 июля (1981 год).

Этот отель - замечательное инженерное сооружение, полностью сделанное из брёвен. Самая большая в мире хижина из брёвен.

У меня был тет-а-тет с канцлером Шмидтом (главой германского правительства). Он был действительно в подавленном состоянии и пессимистически смотрел на мир. Затем я встретился с президентом Миттераном, объяснил ему нашу экономическую программу и что мы не имели никакого отношения к высоким процентным ставкам.

В тот вечер на ужине нас было только 8 человек. Семь глав правительств и председатель Европейского сообщества. Ужин превратился в неформальную беседу по экономическим вопросам, в основном по предложению премьер-министра Тэтчер".

О конечном результате большого заговора и о безумной и дорогостоящей гонке вооружений, когда Советский Союз был смертельно ранен в экономическом отношении, рассказывает в предисловии к книге Томаса К.Рида Джордж Г.У.Буш - первый президент из династии Бушей, реально участвовавший во Второй мировой войне. Он пишет дословно следующее: "Холодная война была борьбой за самую душу человечества. То была борьба во имя образа жизни, определённого, с одной стороны, свободой, а с другой - репрессиями. Думаю, что мы уже забыли, какой длинной и тяжёлой была эта борьба и как близки бывали мы иногда к ядерной катастрофе. Тот факт, что этого не случилось, свидетельствует о наличии достойных мужчин и женщин с обеих сторон, которые сохранили спокойствие и поступили правильно - по их мнению - в критические минуты.

Этот конфликт между сверхдержавами, пережившими Вторую мировую войну, начался, когда я возвращался домой с войны. В 1948 году - в год, когда я закончил Йельский университет - Советский Союз попытался перекрыть доступ Запада в Берлин. Эта блокада привела к созданию НАТО, затем к первому советскому испытанию атомной бомбы и окрасилась кровью с вторжением в Южную Корею. Потом последовали четыре десятилетия ядерного противостояния, войн, где каждая сверхдержава поддерживала противоположную сторону, и экономических лишений.

Мне выпала честь стать президентом Соединённых Штатов, когда всё это закончилось. Осенью 1989 года государства-сателлиты начали освобождаться, и в Польше, Венгрии, Чехословакии и Румынии прошли в основном мирные революции. Когда рухнула Берлинская стена, мы знали, что конец близок.

Должны были пройти ещё два года, чтобы пришёл конец империи Ленина и Сталина. Два телефонных звонка донесли до меня эту благую весть. Первый телефонный звонок раздался 8 декабря 1991 года, когда Борис Ельцин позвонил мне из заповедно-охотничьего хозяйства возле Бреста, в Белоруссии. Будучи совсем недавно избран президентом Российской Республики, Ельцин встречался с президентом Украины Леонидом Кравчуком и президентом Белоруссии Станиславом Шушкевичем. "Сегодня в нашей стране произошло очень важное событие, - сказал Ельцин. - Я захотел сообщить вам об этом лично, прежде чем вы узнаете это из прессы". И он сообщил мне новость: президенты России, Белоруссии и Украины приняли решение о роспуске Советского Союза.

Две недели спустя второй звонок подтвердил мне, что Советский Союз исчез. Михаил Горбачёв связался со мной в Кемп-Дэвиде рождественским утром 1991 года. Он пожелал Барбаре и мне счастливого рождества и потом коротко рассказал о том, что произошло в его стране: Советский Союз перестал существовать. Он только что выступил по национальному телевидению, чтобы подтвердить этот факт, и передал контроль над советским ядерным оружием президенту России. "Можете спокойно проводить рождественский вечер", - сказал он нам. И так всё кончилось".

Из статьи, опубликованной в газете "Нью-Йорк Таймс", известно, что в этой операции ЦРУ использовало все доступные ему средства - психологическую войну, саботаж, экономическую войну, стратегический обман, контрразведку, кибернетическую войну, - всё это в сотрудничестве с Советом национальной безопасности, Пентагоном и ФРБ. Эта операция разрушила напористую систему советского шпионажа, нанесла ущерб экономике страны и дестабилизировала государство. То был полный успех. Если бы произошло наоборот (советские одолели бы американцев), это выглядело бы как террористический акт.

Об этом говорится также в другой только что опубликованной книге под названием "Наследие из пепла". На клапане обложки мы читаем, что её автор "Тим Уейнер - корреспондент "Нью-Йорк Таймс", который уже двадцать лет пишет об американской разведке и получил Пулитцеровскую премию за работу о секретных программах Национальной безопасности. Он ездил в Афганистан и в другие страны, чтобы расследовать на месте тайные операции ЦРУ. Это его третья книга.

Книга "Наследие из пепла" основана на более чем 50 тысячах документов, взятых в основном из самих архивов ЦРУ, и сотнях интервью с ветеранами этого агентства, включая десять директоров. Она раскрывает перед нами картину деятельности ЦРУ с момента его создания после Второй мировой войны и включает его сражения во время холодной войны и войны против терроризма, начатой 11 сентября 2001 года".

Статья Джереми Аллисона, опубликованная в "Ребельон" в июне 2006 года, и статьи Розы Мириам Элисальде, опубликованные 3 и 10 сентября 2007 года, разоблачают эти факты, подчёркивая идею одного из создателей свободного программного обеспечения, который указал, что "по мере того как усложняются технологии, всё труднее будет обнаружить такого рода действия".

Роза Мириам опубликовала две простые статьи едва ли по пяти страниц каждая. Если она захочет, то может написать книгу во много страниц. Я хорошо её помню с того дня, когда она, будучи очень молодой журналисткой, озабоченно спросила меня, не более и не менее как на пресс-конференции более 15 лет назад, думаю ли я, что мы сумеем выдержать особый период, который надвигался на нас с исчезновением социалистического лагеря.

СССР рухнул с грохотом. С тех пор мы подготовили сотни тысяч молодых людей с высшим образованием. Какое другое идеологическое оружие можем мы иметь, как не высший уровень сознания! Оно было у нас, когда мы были народом в большинстве своём неграмотным или полуграмотным. Если хотят знать, какими бывают настоящие хищники, пусть допустят, чтобы в человеке взяли верх его инстинкты. Об этом можно говорить много.

Сегодня мир находится под угрозой опустошительного экономического кризиса. Правительство Соединённых Штатов использует немыслимые экономические ресурсы, чтобы защитить право, нарушающее суверенитет всех остальных стран: продолжать покупать на бумажные купюры сырьё, энергию, предприятия с передовыми технологиями, самые плодородные земли и самую современную недвижимость нашей планеты.